Кинокефалы

[Око]

Сейчас читаю роман Иванова "Псоглавцы"
Судя по информации в интернете, в прошлом кинокефалы жили в Индии, Ливии, Эфиопии и Скифии.
О кинокефалах упоминают древнеиндийские, китайские, египетские, персидские, римские, византийские и даже русские предания и авторы.
В Древнем Китае кинокефалы назывались племенем песьеголовых или людьми мяо. Они вели войну с людьми Чжуань-сюя.
Марко Поло говорил, что они населяли побережье Индийского океана. Александр Македонский встретил их на пути к побережью, возле Гедрозийской пустыни.
Составитель жития святого Макария Великого (IV в.) писал, что племя это жило в пустыне далеко за пределами Сирии. Византийский историк Цецис называл их жителями Индии, частью которой был тогда нынешний Пакистан. Некоторые исследователи полагали, что именно оттуда пришел на территорию Римской империи Варфоломей с песьей головой, впоследствии ставший святым.
Симмий Родосский (IV-III вв.до н.э.) писал в "Аполлоне": "И увидел я знаменитое племя людей-полупсов, у коих поверх крепких плеч выросла песья голова с наисильнейшими челюстями; у них, как и у псов, лай, и вовсе не знают они славную именем речь других смертных".



Возник вопрос: куда они делись сейчас? Почему нет современных упоминаний об этих племенах?

[Фиалка]

видимо - мутанты не могут размножаться - потому вымерли

[Pola]

Варфоломей с песьей головой, впоследствии ставший святым.

Вроде не Варфоломей , а Христофор. Ещё его называют Святой Христофор псеглавец.

[Ашикирахо]

ну песья и песья. какая разница. да и длинный ротик еще никому не повредил.

[Око]

видимо - мутанты не могут размножаться - потому вымерли

тогда по-другому вопрос сформулирую: раньше они могли размножаться и были целые племена. Что изменилось сейчас? Куда они пропали?

Добавлено спустя 1 минуту 5 секунд:

Варфоломей с песьей головой, впоследствии ставший святым.

Вроде не Варфоломей , а Христофор. Ещё его называют Святой Христофор псеглавец.

утром тема так и называлась "Святой Христофор". Христофор=несущий Христа
по одному из преданий Варфоломей был великаном и занимался тем, что переносил через реку людей. Однажды он перенес через реку маленького мальчика. Этот мальчик был Иисусом Христом. после этого он почувствовал всю тяжесть грехов и стал Святым.... Христофором

по поводу Варфоломея тут: http://www.dopotopa.com/kinokefaly_ili_pesiegolovye.html - это коптский апостол



Добавлено спустя 4 минуты 7 секунд:

ну песья и песья. какая разница. да и длинный ротик еще никому не повредил.

предания говорят, что все-таки длинный ротик навредил

Калитин скит, который мы миновали днём, в среде местных раскольников известен историей своих основателей псковских бояр Калитиных. Двое братьев во времена Петра Великого приняли монашеский постриг и были названы Иафетом и Христофором. Они основали пустынь, в которой и поселились как два схимника.

Некоторое время спустя Христофор заметил, что брат его Иафет стал небрежен к молитвам и послушаниям, рассеян и смущён. На расспросы отвечал он уклончиво и неохотно. Ревностный Христофор в своих подозрениях начал слежку за братом и открыл, что на берегу лесного ручья Иафет встречается с девицей, что имела жительство в недалёкой Корельской обители. Иафет покаялся перед братом в том, что вопреки всем обетам уступил соблазну и полюбил девицу, которая ответила ему взаимным чувством. Христофор поклялся спасти брата. Он вознёс Господу молитву о том, чтобы Всевышний отвратил девицу от Иафета и тем избавил несчастного от сердечных страданий. Но девичья любовь оказалась сильнее Христофорова рвения. И тогда Христофор преступил предел и потребовал от небес собачьей головы для брата Иафета. Никакая любовь не преодолеет ужаса пред таким чудовищем, и девица избавит возлюбленного от своего чувства. И чудо свершилось, но путём неисповедимым. Собачья голова увенчала плечи самого Христофора, а не его смущённого брата. Обнаружив своё страшное преображение, Христофор бросился к ручью, где грешный Иафет обнимал свою суженую, и как пёс растерзал обоих насмерть».

[Володя 11]

.
Иван Бунин Тёмные аллеи
(это целый сборник)

Спойлер

БАЛЛАДА



Под большие зимние праздники был всегда, как баня,
натоплен деревенский дом и являл картину странную, ибо состояла
она из просторных и низких комнат, двери которых все были
раскрыты напролет, -- от прихожей до диванной, находившейся в
самом конце дома, -- и блистала в красных углах восковыми
свечами и лампадами перед иконами.
Под эти праздники в доме всюду мыли гладкие дубовые полы,
от топки скоро сохнувшие, а потом застилали их чистыми
попонами, в наилучшем порядке расставляли по своим местам
сдвинутые на время работы мебели, а в углах, перед золочеными и
серебряными окладами икон, зажигали лампады и свечи, все же
прочие огни тушили. К этому часу уже темно синела зимняя ночь
за окнами и все расходились по своим спальным горницам. В доме
водворялась тогда полная тишина, благоговейный и как бы ждущий
чего-то покой, как нельзя более подобающий ночному священному
виду икон, озаренных скорбно и умилительно.
Зимой гостила иногда в усадьбе странница Машенька,
седенькая, сухенькая и дробная, как девочка. И вот только она
одна во всем доме не спала в такие ночи: придя после ужина из
людской в прихожую и сняв с своих маленьких ног в шерстяных
чулках валенки, она бесшумно обходила по мягким попонам все эти
жаркие, таинственно освещенные комнаты, всюду становилась на
колени, крестилась, кланялась перед иконами, а там опять шла в
прихожую, садилась на черный ларь, спокон веку стоявший в ней,
и вполголоса читала молитвы, псалмы или же просто говорила сама
с собой. Так и узнал я однажды про этого "божьего зверя,
господня волка": услыхал, как молилась ему Машенька.
Мне не спалось, я вышел поздней ночью в зал, чтобы пройти
в диванную и взять там что-нибудь почитать из книжных шкапов.
Машенька не слыхала меня. Она что-то говорила, сидя в темной
прихожей. Я приостановясь, прислушался. Она наизусть читала
псалмы.
-- Услышь, господи, молитву мою и внемли воплю моему, --
говорила она без всякого выражения. -- Не будь безмолвен к
слезам моим, ибо странник я у тебя и пришлец на земле, как и
все отцы мои...
Скажите богу: как страшен ты в делах твоих!
Живущий под кровом всевышнего под сенью всемогущего
покоится... На аспида и василиска наступишь, попрешь льва и
дракона...
На последних словах она тихо, но твердо повысила голос,
произнесла их убежденно: попрешь льва и дракона. Потом
помолчала и, медленно вздохнув, сказала так, точно
разговаривала с кем-то:
-- Ибо его все звери в лесу и скот на тысяче гор...
Я заглянул в прихожую: она сидела на ларе, ровно спустив с
него маленькие ноги в шерстяных чулках и крестом держа руки на
груди. Она смотрела перед собой, не видя меня. Потом подняла
глаза к потолку и раздельно промолвила:
-- И ты, божий зверь, господень волк, моли за нас царицу
небесную.
Я подошел и негромко сказал:
-- Машенька, не бойся, это я.
Она уронила руки, встала, низко поклонилась:
-- Здравствуйте, сударь. Нет-с, я не боюсь. Чего ж мне
бояться теперь? Это в младости глупа была, всего боялась.
Темнозрачний бес смущал.
-- Сядь, пожалуйста, -- сказал я.
-- Никак нет, -- ответила она. -- Я постою-с.
Я положил руку на ее костлявое плечико с большой ключицей,
заставил ее сесть и сел с ней рядом.
-- Сиди, а то я уйду. Скажи, кому это ты молилась? Разве
есть такой святой -- господний волк?
Она опять хотела встать. Я опять удержал ее:
-- Ах какая ты! А еще говоришь, что не боишься ничего! Я
тебя спрашиваю: правда, что есть такой святой?
Она подумала. Потом серьезно ответила:
-- Стало быть, есть, сударь. Есть же зверь Тигр-Ефрат. Раз
в церкви написан, стало быть, есть. Я сама его видела-с.
-- Как видела? Где? Когда?
-- Давно, сударь, в незапамятный срок. А где -- и сказать
не умею: помню одно -- мы туда трое суток ехали. Было там село
Крутые Горы. Я и сама дальняя, -- может, изволили слышать:
рязанская, -- а тот край еще ниже будет, в Задонщине, и уж
какая там местность грубая, тому и слова не найдешь. Там-то и
была заглазная деревня наших князей, ихнего дедушки любимая.,
-- целая, может, тысяча глиняных изб по голым буграм-косогорам,
а на самой высокой горе, на венце ее, над рекой Каменной,
господский дом, тоже голый весь, трехъярусный, и церковь
желтая, колонная, а в той церкви этот самый божий волк:
посередь, стало быть, плита чугунная над могилой князя, им
зарезанного, а на правом столпе -- он сам, этот волк, во весь
свой рост и склад написанный: сидит в серой шубе на густом
хвосту и весь тянется вверх, упирается передними лапами в земь
-- так и зарит в глаза: ожерелок седой, остистый, толстый,
голова большая, остроухая, клыками оскаленная, глаза ярые,
кровавые, округ же головы золотое сияние, как у святых и
угодников. Страшно даже вспомнить такое диво дивное! До того
живой сидит глядит, будто вот-вот на тебя кинется!
-- Постой, Машенька, -- сказал я, -- я ничего не понимаю,
зачем же и кто этого страшного волка в церкви написал? Говоришь
-- он зарезал князя: так почему ж он святой и зачем ему быть
надо княжеской могилой? И как ты попала туда, в это ужасное
село? Расскажи все толком.
И Машенька стала рассказывать:
-- Попала я, сударь, туда по той причине, что была тогда
крепостной девушкой, при доме наших князей прислуживала. Была я
сирота, родитель мой, баяли, какой-то прохожий был, -- беглый,
скорее всего, -- незаконно обольстил мою матушку, да и скрылся
бог весть куда, а матушка, родивши меня, вскорости скончалась.
Ну и пожалели меня господа, взяли с дворни в дом, как только
сравнялось мне тринадцать лет и приставили на побегушки к
молодой барыне, и я так чем-то полюбилась ей, что она меня ни
на час не отпускала от своей милости. Вот она-то и взяла меня с
собой в войяж, как задумал молодой князь съездить с ней в свое
дедовское наследие, в эту самую заглазную деревню, в Крутые
Горы. Была та вотчина в давнем запустении, в безлюдии, -- так и
стоял дом забитый, заброшенный с самой смерти дедушки, -- ну и
захотели наши молодые господа проведать ее. А какой страшной
смертью помер дедушка, о том всем нам было ведомо по преданию.
В зале что-то слегка треснуло и потом упало, чуть
стукнуло. Машенька скинула ноги с ларя и побежала в зал: там
уже пахло гарью от упавшей свечи. Она замяла еще чадивший
свечной фитиль, затоптала затлевший ворс попоны и, вскочив на
стул, опять зажгла свечу от прочих горевших свечей, воткнутых в
серебряные лунки под иконой, и приладила ее в ту, из которой
она выпала: перевернула ярким пламенем вниз, покапала в лунку
потекшим, как горячий мед, воском, потом вставила, ловко сняла
тонкими пальцами нагар с других свечей и опять соскочила на
пол.
-- Ишь как весело затеплилось, -- сказала она, крестясь и
глядя на ожившее золото свечных огоньков. -- И какой дух-то
церковный пошел!
Пахло сладким чадом, огоньки трепетали, лик образа древне
глядел из-за них в пустом кружке серебряного оклада. В верхние,
чистые стекла окон, густо обмерзших снизу серым инеем, чернела
ночь и близко белели отягощенные снежными пластами лапы ветвей
в палисаднике. Машенька посмотрела на них, еще раз
перекрестилась и вошла опять в прихожую.
-- Почивать вам пора, сударь, -- сказала она, садясь на
ларь и сдерживая зевоту, прикрывая рот своей сухой ручкой. --
Ночь-то уж грозная стала.
-- Почему грозная?
-- А потому, что потаенная, когда лишь алектор, петух,
по-нашему, да еще нощной вран, сова, может не спать. Тут сам
господь землю слушает, самые главные звезды начинают играть,
проруби мерзнут по морям и рекам.
-- А что ж ты сама не спишь по ночам?
-- И я, сударь, сколько надобно сплю. Старому человеку
много ли сна полагается? Как птице на ветке.
-- Ну, ложись, только доскажи мне про этого волка.
-- Да ведь это дело темное, давнее, сударь, -- может,
баллада одна.
-- Как ты сказала?
-- Баллада, сударь. Так-то все наши господа говорили,
любили эти баллады читать. Я, бывало, слушаю -- мороз по голове
идет:

Воет сыр-бор за горою,
Метет в белом поле,
Стала вьюга-непогода,
Запала дорога...

До чего хорошо, господи!
-- Чем хорошо, Машенька?
-- Тем и хорошо-с, что сам не знаешь чем. Жутко.
-- В старину, Машенька, все жутко было.
-- Как сказать, сударь? Может, и правда, что жутко, да
теперь-то все мило кажется. Ведь когда это было? Уж так-то
давно, -- все царства-государства прошли, все дубы от древности
рассыпались, все могилки сровнялись с землей. Вот и это дело,
-- на дворне его слово в слово сказывали, а правда ли? Дело это
будто еще при великой царице было и будто оттого князь в Крутых
Горах сидел, что она на него за что-то разгневалась, заточила
его вдаль от себя, и он очень лют сделался -- пуще всего на
казнь рабов своих и на любовный блуд. Очень еще в силе был, а
касательно наружности отлично красив и будто бы не было ни на
дворне у него, ни по деревням его ни одной девушки, какую бы он
к себе, в свою сераль, на первую ночь не требовал. Ну вот и
впал он в самый страшный грех: польстился даже на новобрачную
сына своего родного. Тот в Петербурге в царской военной службе
был, а когда нашел себе суженую, получил от родителя разрешение
на брак и женился, то, стало быть, приехал с новобрачной к нему
на поклон, в эти самые Крутые Горы. А он и прельстись на нее.
Про любовь, сударь, недаром поется:
Жар любви во всяком царстве,
Любится земной весь круг...
И какой же может быть грех, если хоть и старый человек
мышлит о любимой, вздыхает о ней? Да ведь тут-то дело совсем
иное было, тут вроде как родная дочь была, а он на блуд
простирал алчные свои намерения.
-- Ну и что же?
-- А то, сударь, что, заметивши такой родительский умысел,
решил молодой князь тайком бежать. Подговорил конюхов, задарил
их всячески, приказал к полночи запрячь тройку порезвей, вышел,
крадучись, как только заснул старый князь, из родного дома,
вывел молодую жену -- и был таков. Только старый князь и не
думал спать: он еще с вечера все узнал от своих наушников и
немедля в погоню пошел. Ночь, мороз несказанный, аж кольцо
округ месяца лежит, снегов в степи выше роста человеческого, а
ему все нипочем: летит, весь увешанный саблями и пистолетами,
верхом на коне, рядом со своим любимым доезжачим, и уж видит
впереди тройку с сыном. Кричит, как орел: стой, стрелять буду!
А там не слушают, гонят тройку во весь дух и пыл. Стал тогда
старый князь стрелять в лошадей и убил на скаку сперва одну
пристяжную, правую, потом другую, левую, и уж хотел коренника
свалить, да глянул вбок и видит: несется на него по снегам, под
месяцем, великий, небывалый волк, с глазами, как огонь,
красными и с сияньем округ головы! Князь давай палить и в него,
а он даже глазом не моргнул: вихрем нанесся на князя, прянул к
нему на грудь -- и в единый миг пересек ему кадык клыком.
-- Ах, какие страсти, Машенька, -- сказал я. -- Истинно
баллада!
-- Грех, не смейтесь, сударь, -- ответила она. -- У бога
всего много.
-- Не спорю, Машенька. Только странно все-таки, что
написали этого волка как раз возле могилы князя, зарезанного
им.
-- Его написали, сударь, по собственному желанию князя:
его домой еще живого привезли, и он успел перед смертью
покаяться и причастье принять, а в последний свой миг приказал
написать того волка в церкви над своей могилой: в назидание,
стало быть, всему потомству княжескому. Кто ж его мог по тем
временам ослушаться? Да и церковь-то была его домашняя, им
самим строенная.

3 февраля 1938

а самое интересное знаешь что ?
он описывает - буквально соседний с нами район - Задонск

[Око]

Володя 11, Темные аллеи Бунина - одно из моих любимых с детства произведений. сборник сохранила. вообще, Бунина люблю.

что касается архетипа и образов для худ.произведений, так по мне разница небольшая, я лично образ редуцирую до архетипа при анализе.

ps. мне тема кинокефалов очень интересна до сих пор /viewtopic.php?f=7&t=58866

Спойлер

Помимо фрески в Успенском монастыре города Свияжска, существует фреска в Макарьевском монастыре, а также в Ярославле в Спасском монастыре. Иконы Христофора сохранились в Череповце (художественный музей), в Ростове, а также в Перми. Икону Святого Христофора с песьей головой можно увидеть в Московской старообрядческой церкви Покрова, Московском Кремле (Архангельский собор), в Третьяковской галерее.

[Володя 11]

кинокефалов

одна из продвинутых тем

это - псы Господни - о них и в Библии упомянуто

ближе к современности - перешло в фазу с большим разумом - духовных орденов,
хотя с самого начала в этом было - но современное понимание тех времён не совсем корректно

это - псы- рыцари духовных орденов
(в т.ч. Тевтонского, одного из)

в такой грубой физической форме - это наследие прошлой цивилизации, там генетические разработки были куда продвинутее наших
об этом Скларина упоминала
вообще - прошлая цивилизация была более развитой чем даже современная наша,
но и основа там была несколько в ином ключе

а такая грубая форма - была в смутное время, потом по мере развития цивилизации - её зачистили - те же кто и использовал - там с разумом не очень (не как духовность)
а сама форма этого - просто изменилась - в формы с возможностью разума

само по себе - это продвинутое направление - это способы использовать животную энергию тела с преобразованием в духовность, разум, физическую силу и продолжительность жизни - непосредственная работа с кодом ДНК и энергетикой клеток

а в отрицательном полюсе - это полуживотное состояние с таким вот

это - тёиная сторона Христианства и др. религий - про что говорилось "пусть левая рука твоя не знает, что делает правая"

вообще эту тему хорошо и подробно разбирал Горожанин из Барнаула - Антон Сизых - у него целый цикл


и понятно што есть это и не в столь отрицательной форме - когда Зверь хоть отчасти контролируется разумом
среди комментаторов Горожанина были такие - у них там свой собственный кодекс чести и понимание допустимого

[Око]

Володя11, извини, что не сразу ответила - большая загрузка в реале. не заходила на форум. переношу диалог в другую тему.

насчет прошлых цивилизаций писать не буду, но археологи время от времени находят останки человекоообразных, датируемых миллионами лет до н.э.
Если тема интересна, то об этом есть интервью Бурковского. Он списывает это на то, что официальной науке неудобны некоторые факты и потому их замалчивают. Неудобны в том числе и останки с необычными формами и размерами черепа.

Среди христианских авторов впервые рассказал о кинокефалах Андрей Первозванный. Апостол встретил необычный народ во время своих миссионерских странствий где-то в районе современной границы Ирана и Пакистана. Очевидно, что Христофор был родом с окраин античного мира, так как в православной традиции считается, что он попал в плен римлянам в битве при Мармарике, в Ливии. Чужестранец, которого удалось пленить легионерам, носил имя Reprobus или Репрев, что означало «отверженный». Имел он гигантский рост, невероятную силу и настолько свирепый вид, что римский император Деций Траян, при его виде, в панике вскочил с трона. Собачья голова, могучее телосложение и громоподобный голос проиводили неизгладимое впечатление даже на самых отважных воинов.
О них писал Марко Поло. правда, он писал, что люди этого племени сами придавали себе сходство с песьеголовыми сами. Но возникает вопрос: зачем? хотели быть богоподобными?))
После того как Синод запретил оставлять в храмах иконы кинокефалов, лики стали замазывать и переписывать.
Но

Архидьякон Павел Алеппский в XVII веке утверждал, что имел счастье прикладываться к мощам святого Христофора в Москве, в Благовещенском соборе. Павел описал собачью голову святого, которую лобызали в ходе обряда «омовения мощей».

почему мы не можем верить архидьякону?
Считается, что череп святого Христофора вернули в Хорватию, где мощи впервые явили чудо и он обрел покой в церкви святой Юстины в городе Раб, где находятся по сей день. Один из бастионов рабской крепости, тот на котором находились при нападении викингов мощи, носит имя этого мученика.

и еще интересно. здесь изображения и иконы.
http://samlib.ru/s/shkrudnew_fedor_dmitriewich/osnovy-21.shtml

Известные собакоголовые персонажи
Анубис — древнеегипетский зооморфный бог
Святой Христофор — христианский святой, согласно одной из версий жития, принадлежал к подобному собакоголовому племени, жившему на границах империи. Согласно другой — собачья голова была дарована ему Богом в ответ на молитвы, чтобы противостоять искушениям. (Подробнее см. статью).
Полкан, русский богатырь, обладал песьей головой.
Аралезы — армянские боги-псоглавцы, которые могли лизанием ран павших в бою возвращать их к жизни.
https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/966464