На этой неделе открыл для себя двух новых авторов.
1.
Лев Данилкин
Ленин: Пантократор солнечных пылинок
https://www.litmir.me/br/?b=583007&p=1"«Ленин. Пантократор солнечных пылинок» — книга Льва Данилкина стала главным лауреатом главной российской литературной премии «Большая книга». И главным в этом году объектом для окололитературных пересудов, конечно.
Внимательным читателям Лев Данилкин знаком и как критик, и как автор биографий писателя Александра Проханова и космонавта Юрия Гагарина, выходивших, как и книга о Ленине, в старинной серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия». Пять лет работы над книгой стали для автора интеллектуальным приключением: были «проглочены» 55 томов полного собрания сочинений вождя революции 1917 года, были пройдены все города и веси, где Ильич побывал: от Сибири до четырехсоткилометрового пешего маршрута в швейцарских горах.
От «Большой книги» до «Русского Букера». Гид по литературным премиям России
В результате вышло 800 страниц, в которых биография героя трагична, весела, строга и иронична. «Бродилка» оборачивается детективом. Прошлое аукается с настоящим. Судьбоносные документы соседствуют с мимолетными меню ресторанов, где Ильич ел яичницу и думал о мировой справедливости. Книга толстая, а читать увлекательно. Герой и не сусален, и не карикатурен. Данилкин отшелушивает ложные мифы (и про «немецкого шпиона», кстати). А у нас все знания о Ленине — сплошные мифы с байками. Как же без них? Выходит, автор «Пантократора солнечных пылинок» открывает Ленина старого, но по-новому. Головоломка, однако."
http://www.aif.ru/culture/person/lev_danilkin_dly ... _chto_eksperimentalnaya_fizika
2. Николай Свечин - русский Б.Акунин.
Малоизвестный пока автор детективов в стиле Акунина.
https://www.litmir.me/a/?id=65723Добавлено спустя 5 часов 4 минуты:"Не будучи поклонником современной российской беллетристики, а тем более детективной, недавно, по случаю, наткнулся и прочитал книгу нижегородского писателя Николая Свечина. Писателя, как я позднее выяснил, достаточно известного, плодовитого и в своём роде успешного. Прочитал и был очень приятно удивлён. Затем проглотил ещё одну… Потом ещё… Пока не прочитал все 20 выпущенных к сегодняшнему дню книг этого автора. И, надо сказать, прочитанное порадовало. Николай Свечин удивил точным пониманием исторической фактуры, вниманием к самым мелким нюансам и предметам быта (как правило, выдающего поверхностную стилизацию), отличным владением сочным русским словом, знанием и безупречным употреблением редких архаичных и диалектных слов и выражений. В его, на первый взгляд незатейливых, но крепко и профессионально сделанных книгах, написанных живым и метким языком, есть всё то, что требуется от канонического детективного романа. Увлекательный сюжет, обаятельный положительный герой, наделённый такими неотразимыми качествами, как феноменальная сила, трезвость и ясность мысли, нравственное здоровье и неискажённая точность инстинктов. Линейная последовательность изложения, не утяжеляется никакими внешними спекулятивными приёмами, ни отсылками в прошлое, ни параллельными сюжетными линиями, оставаясь неизменно простой, но не примитивной. Николаю Свечину удалось создать вполне цельный, увлекательный цикл приключенческих, детективных романов, центральным персонажем которых стал колоритный нижегородский сыщик Алексей Николаевич Лыков. Хронологически всё действие цикла охватывает период с 1879 по 1905 год. Что, конечно же, симптоматично и, думается, отнюдь не случайно, почти совпадая с хронологией жизни знаменитого акунинского Фандорина.
Не берусь утверждать метил ли Николай Свечин в Бориса Акунина и его знаменитого героя осознанно или так вышло случайно. Теперь это уже и не важно. Воленс-ноленс получилось то, что получилось. А получилась вполне просматриваемая прелюбопытнейшая антитеза. Два писателя, работающие в жанре винтажного детектива. Оба создали обширный цикл романов о приключениях героя-сыщика в третьей четверти 19-го, начале 20-го веков. Один (Борис Акунин) начал раньше, в 1998-м, другой (Николай Свечин) позднее, в 2001-м (первая книга издана только в 2005-м). Понятно, что начав на несколько лет позже, в то время, когда Акунин стал уже знаменит, Свечин не мог не понимать, на чьём поле он будет играть и с кем будет соперничать. Можно предположить, что это было не просто совпадение. Это был творческий, а, возможно, даже и мировоззренческий вызов.
Акунин – очень знаменитый, богатый, обласканный почестями и обожанием креативного класса московский эссеист, литературовед, переводчик, японист, убеждённый и последовательный западник. Пишущий, как бы помягче выразиться, на русском языке как на иностранном. Нет, всё правильно, кошерно и грамотно. Образованный всё-таки по нашему времени человек. Но как-то неорганично. Всё точно и понятно, но «не верю», как говаривал К.С. Станиславский.
Свечин – совсем другое дело, – более или менее успешный писатель и нижегородский краевед. Но, как всякий настоящий краевед, он хорошо, уютно укоренён в истории России и своей малой родины. Свободно ориентируется в этнографических нюансах и таких непростых материях, как раскольничьи старообрядческие толки. Очевидный почвенник и, по-видимому, патриот. Его языку и повествованию, безусловно веришь, поскольку его стиль прост и органичен, а русский язык для него естественная и любимая среда обитания. Именно поэтому в тексты Свечина абсолютно оправдано вплетено так много полузабытых, но придающих подлинность и аромат слов, таких, например, как колоритное «инобытие», позднее неоправданно вытесненное из употребления нерусским алиби. Одним словом, по мне Свечин проще и лучше, естественнее владеет русским языком. Это литература. А у Акунина – текст.
Этимологически фамилия акунинского героя Фандорин, вероятнее всего, имеет немецкое или французское происхождение (либо редуцированный на русский манер фон Дорн, либо аллюзия на журналиста Жерома Фандора). Фамилия героя романов Свечина демонстративно русская – Лыков (не исключаю даже многозначительной коннотации в духе «и мы не лыком шиты»). Фандорин – аристократ-западник, почти космополит с безукоризненными манерами (в понимании не имеющего никакого отношения к русской аристократии Чхартишвили), лишённый каких-либо характерных национальных черт, полиглот, страстно изучающий языки и культуру разных стран (и особенно внимательно, что не удивительно, в след за своим создателем, японскую), при этом не слишком хорошо ориентирующийся в своей собственной, т.е. (по умолчанию) – русской. Лыков – небогатый (по началу) дворянин, исконный стопроцентный русак, простоватый и не взыскательный, без малейших признаков сословной фанаберии и высокомерия, знающий толк и имеющий несомненный вкус по части русского национального колорита. Как видим, противопоставление, если и не осознанное, то вполне, тем не менее, очевидное. Абсолютно разные авторы – и по характеру героев, и по мировосприятию.
Конечно же, рефлексирующий Фандорин, как и прихотливый, изощрённый сюжет романов Акунина, как и сам автор этих романов, намного сложнее (я бы выразился, осложнённее, тяжеловеснее), чем внешне простоватый, монументально цельный Лыков, последовательно и ровно проходящий свой жизненный путь, словно двигаясь из заданного пункта А в конечный пункт Б. Но тут уж – как кому нравится. Как раз в этом и состоит вопрос экзистенциального выбора. Одни предпочитают игры разума, утончённые едва ли не до бессодержательности игры, загадки, мистику с восточным колоритом, создание новых абстрактных и головоломных интеллектуальных концептов и конструктов. Другие – безыскусные и простые, но такие тёплые и знакомые человеческие ощущения: любовь, чувство долга и чести, близость душ, осенённых воспоминаниями детства и трагическим предчувствием неизбежной разлуки и конечного одиночества.
С некоторым запозданием признаюсь, я не поклонник творчества Бориса Акунина. Писателя, которого я бы без экивоков определил как Дарью Донцову для интеллигенции, ну или, если угодно, для офисного планктона. Это творчество, которое кто-то весьма метко и симптоматично обозначил как литературный проект. Во всём этом есть что-то неживое, стеклянное или, принимая во внимание ориенталистские пристрастия Григория Чхартишвили, фарфоровое. Представляете себе литературный проект Пушкин, Достоевский, Толстой, Чехов и т.д. Мне не интересно разгадывать аллюзии и шарады, щедро разбрасываемые настойчиво подчёркивающим свою начитанность автором. Я и так ему верю. Раздражает этот полуразложившийся, эклектичный и неудобоперевариемый винегрет из плоско усвоенного Ницше, Пруста, Камю, Гессе, Мисимы, Калеба Карра и прочих, имя же им легион. Как же безумно скучна и утомительна эта обязательная для столичного интеллигента «игра в бисер», это легко читаемое высокомерие и самодовольная ирония. Мертвечина. В сложных и хрупких кристаллических формах…
У художников есть такое понятие – тромплёй, обманка. Оптическая иллюзия объекта, изображённого в двухмерной плоскости, но выглядящего так, словно изображён в трёхмерном пространстве. Именно так я воспринимаю Акунина. Он многословен, психологичен, прихотлив, по-своему ярок и блестящ, но совершенно безжизнен, и беспомощен в смысле русского языка. Его герои абсолютно идеологичны и очень похожи на милые его сердцу японские куклы-марионетки, которые он волен как угодно дёргать за нитки, подчиняя своей железной авторской воле. Точно так же, кстати, как язык и персонажи ещё одного литературного кумира либеральной интеллигенции Людмилы Улицкой. Когда я читаю этих и им подобных авторов (а их немало), я невольно воспринимаю их как отличников иностранцев, прекрасно выучивших грамматику и синтаксис русского языка, но при этом не ощущающих с ним никакой животворящей обратной связи. И это неизбежный удел всех писателей-западников (за единичным исключением феноменально одарённого к русскому слову Набокова). Признаюсь честно, мне почему-то кажется не случайным, что Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) не имеет детей. Жизнь, а в нашем случае язык, неотвратимо и неизбежно мстит безжизненностью за отстранение и высокомерие к культуре и народу, породившему этот язык.
Теперь, собственно, о том, с чего я начал, о формуле писательского успеха. Эта химия и стихия загадочная, трудноуловимая, от людей мало зависящая. Ибо на всё, в конце концов, Святая воля Божья, поскольку не человеки, а Господь творит историю по Своему усмотрению: одних прославляет, других казнит или милует, третьих изгоняет… Другое дело литературный проект, где всё можно более или менее точно рассчитать, исчислить. Найти «козырную», ходовую тему, стилизовать текст, надеть маску и исполнить роль, определить целевую группу и выгодный политический тренд, провести точную рекламную кампанию. И добиться денег и успеха, чтобы уехать потом жить из нелюбимой, ментально и духовно чужой страны в какую-нибудь романтическую и уютную Бретань, подальше от нецивилизованных и неблагодарных тебе носителей русского языка".(с)
http://litrossia.ru/item/formula-literaturnogo-uspeha/
Блокадный Ленинград, последствия пережитого, коммуналка... Я слушала аудиокнигу, а когда могла, читала электронную версию, до четырех ночи 
))
