— Пожалуйста, — сказал Валентин. — Представьте себе пикник…
Нунан вздрогнул.
— Как вы сказали?
— Пикник. Представьте себе: лес, проселок, лужайка. С проселка на лужайку съезжает машина, из машины выгружаются молодые люди, бутылки, корзины с провизией, девушки, транзисторы, фото- и киноаппараты… Разжигается костер, ставятся палатки, включается музыка. А утром они уезжают. Звери, птицы и насекомые, которые всю ночь с ужасом наблюдали происходящее, выползают из своих убежищ. И что же они видят? На траву понатекло автола, пролит бензин, разбросаны негодные свечи и масляные фильтры. Валяется ветошь, перегоревшие лампочки, кто-то обронил разводной ключ. От протекторов осталась грязь, налипшая на каком-то неведомом болоте… ну и, сами понимаете, следы костра, огрызки яблок, конфетные обертки, консервные банки, пустые бутылки, чей-то носовой платок, чей-то перочинный нож, старые, драные газеты, монетки, увядшие цветы с других полян…
— Я понял, — сказал Нунан. — Пикник на обочине.
— Именно. Пикник на обочине какой-то космической дороги. А вы меня спрашиваете: вернутся они или нет?
Фразу, которую я взяла себе в подпись, сейчас не козырял только ленивый.
Дошло до гламурных журналов, всё, край истории.
Фильм "Сталкер" я смотрела будучи подростком. Страшный, плохое качество плёнки, районный кинотеатр. Молодые люди на соседних креслах плевали семечки в такую же кучу шелухи, нагрызанную сеансами раньше.
Помню Терехову, западающую в истерике в ночной рубашке.
Стакан, движимый взглядом.
Гайки на рваных на полосы простынных кусках.
Гайки были поняты мной с полуслова. Зачем, как пользоваться.
Всё остальное было слишком русским.