Добавлено спустя 6 минут 37 секунд:
"Душа моя, ангел, голубчик, умоляю тебя, верь,
что я тебя люблю, глубоко люблю…"
Почти всю взрослую жизнь литератор Антон Павлович Чехов был практикующим врачом.
«Медицина – моя законная жена, а литература – любовница», – говорил он.
Ольга Леонардовна Книппер – первая из всех актрис,
сумевшая так четко и ярко передать образ чеховских женщин.
Обладая своей неповторимой индивидуальностью и особой, аристократичной манерой исполнения,
Книппер-Чехова играла ведущие роли во всех основных пьесах Чехова: «Чайка» (1898, Аркадина),
«Дядя Ваня» (1899, Елена Андреевна), «Три сестры» (1901, Маша), «Иванов» (1901, Сарра),
лирико-комедийный образ Раневской в пьесе «Вишневый сад» (1901).
Первые свидания Ольги Леонардовны с Чеховым проходили на репетициях спектаклей.
Ольга Леонардовна вспоминала: «…с той встречи начал медленно затягиваться тонкий и сложный узел моей жизни».
С лета 1899 г. между ними началась переписка, продолжавшаяся с перерывами до весны 1904 г.
Известно о 443 письмах от Чехова к Книппер и более 400 писем от Книппер к Чехову.
Переписка отражает последние годы жизни писателя. 25 мая 1901 г. Антон Павлович и Ольга Леонардовна обвенчались.
Брак продолжался до смерти Чехова 2 июля 1904 г.
А.П. Чехов
(1860–1904)
Продолжение следует....
Добавлено спустя 14 часов 58 минут:
А. П. Чехов – О. Л. Книппер
(Ялта, 27 сентября 1900 года)
Милюся моя Оля, славная моя актрисочка, почему этот тон, это жалобное, кисленькое настроение?
Разве в самом деле я так уж виноват? Ну, прости, моя милая, хорошая, не сердись, я не так виноват,
как подсказывает тебе твоя мнительность.
До сих пор я не собрался в Москву, потому что был нездоров, других причин не было,
уверяю тебя, милая, честным словом. Честное слово! Не веришь?
До 10 октября я пробуду еще в Ялте, буду работать, потом уеду в Москву или, смотря по здравию, за границу.
Во всяком случае буду писать тебе.
Ни от брата Ивана, ни от сестры Маши нет писем. Очевидно, сердятся, а за что – неизвестно.
Вчера был у Средина, застал у него много гостей, все каких-то неизвестных.
Дочка его похварывает хлорозом, но в гимназию ходит. Сам он хворает ревматизмом.
[i][color=#400000]Ты же, смотри, подробно напиши мне, как прошла «Снегурочка», вообще, как начались спектакли,
какое у вас у всех настроение, как публика и проч. и проч.
Ведь ты не то, что я; у тебя очень много материала для писем, хоть отбавляй, у меня же ничего,
кроме разве одного: сегодня поймал двух мышей.
А в Ялте все нет дождей. Вот где сухо, так сухо!
Бедные деревья, особенно те, что на горах по сю сторону, за все лето не получили ни одной капли воды
и теперь стоят желтые; так бывает, что и люди за всю жизнь не получают ни одной капли счастья.
Должно быть, это так нужно.
Ты пишешь: «ведь у тебя любящее, нежное сердце, зачем ты делаешь его черствым?»
А когда я делал его черствым? В чем, собственно, я выказал эту свою черствость?
Мое сердце всегда тебя любило и было нежно к тебе, и никогда я от тебя этого не скрывал,
никогда, никогда, и ты обвиняешь меня в черствости просто так, здорово живешь.
По письму твоему судя в общем, ты хочешь и ждешь какого-то объяснения,
какого-то длинного разговора – с серьезными лицами, с серьезными последствиями;
а я не знаю, что сказать тебе, кроме одного, что я уже говорил тебе 10 000 раз
и буду говорить, вероятно, еще долго, т. е. что я тебя люблю – и больше ничего.
Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес,
вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству.
Прощай, прощай, милая бабуся, да хранят тебя святые ангелы.
Не сердись на меня, голубчик, не хандри, будь умницей. Что в театре нового? Пиши, пожалуйста.
Твой Антон
Или я тебя. 
Дон и Дюма!