Мадера, а не поговорить ли за современное искусство?

[Папа_Карло]

Мадера, предлагаю обменяться мнением.

Основная тема будет про современное изобразительное искусство (то что я немного понимаю), но начну с мнения Цискаридзе.
Тема будет идти медленно.

«Это не очень хорошо для искусства – но мир меняется»

К сожалению, то служение большому искусству, которое было в Советском Союзе и еще в 90-е годы, – полностью исчезло. Я просто вынужден это констатировать. Мир переделывается. Я не говорю, что это очень плохо. Да, это не очень хорошо для искусства – но мир меняется.
– Николай, Большому исполнилось 245 лет, и кажется, что Большой театр сегодня – это по-прежнему невероятно красиво, но при этом невероятно дорого, и далеко не каждый россиянин и житель столицы может себе это позволить.


Как вам кажется, должен ли Большой театр быть доступен каждому или все-таки балет, тем более большой балет – это искусство элитарное?

– Конечно, это должно быть доступно абсолютно всем, просто на том, что создается такой ажиотаж и задираются цены, – зарабатывают руководители. Здесь абсолютно, просто абсолютно провальный менеджмент этого театра, потому такое и существует. Это просто плохо продуманная политика.

Понимаете, раньше, до закрытия Большого театра, было 2500 мест в зале. После открытия – после реконструкции – стало, по-моему, 1500 мест. Сократили кресла. Плюс еще тогда были разрешены бесплатные пропуска, которые давались артистам и разным организациям. Ведь в каждой ложе не только сидели 10 человек. Но еще и стояли по пять, по шесть, иногда по семь человек. А сейчас в каждой ложе в лучшем случае сидят два-три человека, театр все время полупустой. Я говорю не про 75% загрузки зала, а вообще, когда нормальный режим.

К сожалению, это создало элитарность. В основном сейчас этот театр существует для очень богатых людей, которые приходят в основном «зачекиниться». Им не очень интересно то, что там происходит. Если вы сидите где-нибудь повыше – вы будете наблюдать, как сидят переписываются, листают Инстаграм...

Спойлер

Я, например, всю жизнь был большой противник соцсетей. И вот когда в карантин мне пришлось окунуться – так получилось, меня дети уговорили – я сначала был потрясен тем, что можно многое узнать, посмотреть, потом был потрясен количеством людей, которые просто приходят для того, чтобы сфотографироваться на фоне люстры. И придумал, что можно сделать какой-то контент, где можно было бы говорить о чем-то серьезном, возвышенном – не про салат и не про силиконовые губы и мимимишечки какие-то, а действительно о чем-то серьезном.

Пока это находит отклик. Я, если честно, не был уверен, что у меня будет какой-то успех, но немножко получилось. Благодаря соцсетям я каждый день наблюдаю за тем, что происходит, и конечно, впечатления очень печальные. Очень печальные, потому что – вы знаете, что исчезло из Большого театра? Было огромное количество поклонников. Были толпы поклонников у каждого артиста! Они ходили изо дня в день и сравнивали, допустим, Иванова с Сидоровым, спорили...

Сейчас вообще поклонников не существует. Артисты танцуют перед публикой, которая не всегда знакома с тем, что они делают – потому что не все даже удосуживаются прочитать программу, либретто, и смотрят так.

Потому, к сожалению, то служение большому искусству, которое было в Советском Союзе и еще в 90-е годы, – полностью исчезло. Я просто вынужден это констатировать. Мир переделывается. Я не говорю, что это очень плохо. Да, это не очень хорошо для искусства – но мир меняется. Я думаю, что вы тоже с этим сталкиваетесь, потому что вы тоже предлагаете другой контент и другой темп, другой ритм – потому что все вокруг меняется.

– Мы с коллегами, кстати, недавно обсуждали, что назвать имена пятерых-семерых известных российских артистов балета сейчас все больше и больше становится проблематично.

– Мне кажется, скоро это будет невозможно, потому что на протяжении уже 25 лет в Большом театре менеджмент победил художественную составляющую.

И руководителям невыгодно делать звезд, потому что они тратят деньги исключительно на себя. Если раньше, допустим, мы ехали на гастроли – то первым классом ехали артисты, в люксах жили артисты, на пресс-конференциях говорили артисты.

Теперь артистов перевозят как скот, живут они в третьесортных отелях, а все самое лучшее имеет только менеджмент, руководство, на пресс-конференциях вещают они, на сцену получать награды выходят они... Они себя пиарят, потому что в руководство прорвались люди, которые в свое время были самыми посредственными артистами. И они, захватив власть, пиарят себя.

Если вы подойдете к афише Большого театра – вы будете потрясены: фамилии руководителей балета и оркестра бÒльшим шрифтом, чем фамилии композиторов – Прокофьев, Чайковский, Верди, Штраус и так далее. Потому что эти люди хотят за эти три-пять лет, сколько они будут держаться за бюджет Большого театра – себе сделать карьеру.

– Николай, если совсем коротко. Интересно, так же ли велик со стороны студентов и юных артистов интерес к балету? То есть в Академии Русского балета им. Вагановой такой же огромный конкурс?

– Да, конкурс гигантский. Я могу только единственно констатировать, что какое-то в природе происходит немножко вырождение. Очень мало способных детей. Не так, как это было еще даже десять лет назад, когда из тысячи можно было найти три-четыре очень способных ребенка.

Сейчас просматриваешь две-три тысячи – и практически никого... Просто средние способности.

https://zen.yandex.ru/media/tsiskaridze/eto-ne-oc ... etsia-6092e5ad4fade3788b7e18fb

[Мадера]

Кстати, такую же бессмысленную кашу мы можем наблюдать и в костюме. Прошлый век ещё имел, что сказать. Сейчас идёт сплошной поток пережёванных цитат. Всё валится в кучу и китч давно уже не моветон. Сейчас задача не создать образ, а стилизовать из треша, как бы подделаться под стиль. Новый девиз любого показа: "А шо такого?!", в смысле - "Вай нот?"
И действительно, человек всё-равно, будет себе шо-нибудь "лепить" из одежды, он так устроен. Но, мне кажется, что это всё, традиционное искусство уже в прошлом.

[monroe]

Кстати, такую же бессмысленную кашу мы можем наблюдать и в костюме. Прошлый век ещё имел, что сказать. Сейчас идёт сплошной поток пережёванных цитат. Всё валится в кучу и китч давно уже не моветон. Сейчас задача не создать образ, а стилизовать из треша, как бы подделаться под стиль. Новый девиз любого показа: "А шо такого?!", в смысле - "Вай нот?"
И действительно, человек всё-равно, будет себе шо-нибудь "лепить" из одежды, он так устроен. Но, мне кажется, что это всё, традиционное искусство уже в прошлом.

Традиционное искусство было очень долго - несколько веков. Оно изображало мир реальный. Даже церковники свои духовные идеи были вынуждены перевести на материальный язык, чтобы их поняли и дали денех.
Не традиционное пытается не переводить на язык материального. Как говорится, ходи Папо вокруг розовой собаки и думай, как в том анекдоте про хуи и панамку.

Я столкнулась недавно с одной практикой, где тонкую энергию коуч не понижает до плотной материи на занятии. Она так и остаётся в области непознанного. Однако, как показывает жизнь, это не мешает ей влиять на бытие, и это удивительно.

[Мадера]

Лично мне не интересно, куда ползет запад. Мне как то ближе своя страна. Поэтому описываю то, что происходит у нас. Процессы разнонаправленные.

В нынешнем Мире мы все повязаны. Так что, если Запад увязнет, то и всей "птичке" пропасть.
А если судить по показному искусству, то у него западная цель.

[Мадера]

Я столкнулась недавно с одной практикой, где тонкую энергию коуч не понижает до плотной материи на занятии. Она так и остаётся в области непознанного. Однако, как показывает жизнь, это не мешает ей влиять на бытие, и это удивительно.

Что ж тут удивительного? Так всегда было. Только не все могут это ощутить - не скажешь же "пощупать". ) Более того, если удаётся "увидеть" эти тонкие энергии, то тут же и возникает искусство.

Не традиционное пытается не переводить на язык материального. Как говорится, ходи Папо вокруг розовой собаки и думай, как в том анекдоте про хуи и панамку.

Почему только нетрадиционное? Аллюзии и ассоциативный рад всегда присутствовал в искусстве. Даже "мёртвый" голландский натурморт имеет свою тонкую энергию (хотя, как по мне, то она слишком тяжёлая)).

[Папа_Карло]

И если даже смысла нет (мы его не видим), то в этом тоже есть смысл ( у меня подозрение, что это, как раз и есть смысл современного искусства).

Все намного хуже. Цель - разрушение любых смыслов, которые вокруг себя могут создать альтернативу западному проекту. Именно поэтому идет истерия по советскому искусству.

Идет война смыслов.

И запад её выигрывает. Они действуют очень грамотно. Смеются над всем.

[Мадера]

Именно поэтому идет истерия по советскому искусству.

Идет война смыслов.

Это понятно. Но, ведь... нам нечего ответить?!

Добавлено спустя 1 минуту 40 секунд:

Смеются над всем.

Ну, это, как раз неплохо! Имхо. Если смеются, а не глумятся.
А разрушить можно всё, мы это уже проходили. Дальше-то, что?!

[Папа_Карло]

Мадера,
А вы обратили внимание, что в рассуждениях молодежи в основном начитанность, чем понимание? Причем начитанность определенной направленности.
Например им не приходит в голову, что в той же московской строгановке наряду с классической живописью и рисунком, курс пропедевтики на проекте идет по лекалам авангардистов и противоречий никто не видит.

Добавлено спустя 2 минуты 7 секунд:
Да и соцрелистические композиции Дейнеки-это чистой воды авнгард.

Добавлено спустя 2 минуты 50 секунд:

Ну, это, как раз неплохо! Имхо. Если смеются, а не глумятся.
А разрушить можно всё, мы это уже проходили. Дальше-то, что?!

У меня есть соображения, но попозже к ним выйду. Их ещё доформулировать надо. Пока буду рассказывать, что происходит, а там логично что то доформулируется.

Добавлено спустя 2 минуты 42 секунды:

Оно изображало мир реальный.

Оно предьявляло ценностную базу элит, куда входила и связь с тонким миром.

[Папа_Карло]

Прогресса в искусстве как такового нет.
Оно похоже на горы, где есть вершины, большие и малые, которые больше никто никогда не повторит и есть разные основания под ними -бесконечное поле для исследований.

[Мадера]

курс пропедевтики на проекте идет по лекалам авангардистов и противоречий никто не видит.

Ну-у-у,... современное искусство должно быть синтетическим!
Я ж говорю: каша в голове, каша в искусстве.
А мне, в принципе, нравится эта тенденция! Мы уж поминали Ильича: "Чем хуже, тем лучше!"
Или разродится чем-то "эта ненастная ночь", или помрём все сразу и быстро.

[Папа_Карло]

А мне, в принципе, нравится эта тенденция!

Думаю много полезного в этом.

[Папа_Карло]

Надо, наверное, разделить modern и contemporary.

Это проблема перевода, с которым столкнулась художественная сцена в России в начале 90-х годов. Некоторое время «Художественный журнал», который по сию пору существует, пытался предложить другой вариант перевода, говоря о современном искусстве, как об «актуальном» искусстве. Но проблема была в том, что в 70-е годы уже было такое направление в США, которое было связано с конкретной стилистической парадигмой.

И мы находимся в этой ситуации: смешения истории и искусства XX века. Кстати, верно замечено, что у нас в культуре существует такой пропуск, дыра от 60-х до 90-х, где рецепция авангарда (восприятие авангарда) в рамках художественной сцены не было переработано.

И от этого прерывания (и из-за смешения терминов) у нас весь XX век сваливается и в «Черный квадрат», и в то, что делала группа «Флюксус» со своими перформансами, и в то, что Николя Бурье предложил как революционную эстетику (эстетика отношений): когда часто произведение искусства является даже не материальным — это какая-то ситуация, либо это какая-то определенная форма взаимодействия людей во времени. Или опыт, который сопереживается и художником, и зрителем. Не являясь при этом перформансом.

Хорошим примером здесь может быть американская группа The Yes Men. Они известны как пранкеры. И самая их известная акция — начала 2000-х годов — связано с работой с медиа (вообще это характерно для нулевых — Монстрация в то же время появилась; и вообще активизм с камерами — это то время нулевых).

Это пространство максимально быстрых изменений.

Да. И за счет доступности инструментов.

Спойлер

The Yes Men были всегда такими «корпоративными пранкерами», троллями самыми настоящими. Они раскопали историю о том, что одна американская корпорация очень сильно «наследила» в Индии в начале 1980-х годов: химический завод «протек» так, что пострадало 30 тысяч человек. И из них несколько тысяч погибло.

Они раскопали эту историю и решили очень хитрым способом ее рассказать. Не просто, как активисты бегают на митинги: «Смотрите, какая несправедливость: корпоративный мир душит страны третьего мира!» Хотя Индия — самая большая демократия, как они сами о себе говорят. Они сделали фейковый сайт пресс-службы этой корпорации, где опубликовали статью, что: «Несмотря на то, что прошло так много времени, и история эта замалчивалась, теперь мы будем выплачивать компенсации. Пришло время, мы решили покаяться за совершенные ошибки. И хотим рассказать об этом всему миру».

Сделали фейковый сайт, разослали пресс-релизы. И на это клюнул BBC World. И они сделали вид, что являются представителями этой корпорации и в прямом эфире сделали это заявление. О том, что была такая катастрофа, и теперь будем выплачивать компенсации. Естественно, акции вниз у этой компании. Менеджеры их рвут волосы на голове. Но две недели спустя они действительно признают свою ошибку и начинают выплачивать компенсацию.

Одни люди воспримут это как крайнюю степень хулиганства, другие — как недопустимое для искусства размывание границ между реальностью и проявлением творчества.

Мы же в самом начале сказали, что искусство работает с воображением. И мы с этой мыслью согласны и даже взяли ее себе в лозунг ЦК19: мы говорим, что все можно вообразить иначе. И на наш взгляд (такой корпоративный) это, наверное, самая важная миссия искусства — то, что позволяет представить этот мир иным. Что это помогает нам это кастрированное воображение и представление о том, что мы живем в мире, который существует как данность, на самом деле нет — его люди придумали. Точно такие же, как мы с вами.

И это как раз дает нам представление, что мы можем переизобретать и что «как есть», оно не закончено. И, возможно, поэтому часто искусство как бы и раздражает. Потому что оно выталкивает нас, «из вот этой комфортной зоны». И в принципе, я думаю, что пример с The Yes Men это подчеркивает.

Добавлено спустя 1 минуту 9 секунд:

[Папа_Карло]

Тут вопрос: почему мы пытаемся представить себя другими? Почему мы пытаемся вообразить себя другими? Вот мы уже к нашей институциональной повестке перетекли. Для нас принципиально важным является еще строительство профильной институции как таковой. Чтоб это не было завязано конкретно на нас, на нашего директора. Чтоб мы попытались создать такую систему правил более-менее гибкую. Пусть даже не правил, какой-то такой фрейм, который позволял бы с одной стороны людям показывать, воспринимать, говорить об искусстве, но еще и поддерживать художников (что важно).

Если у тебя происходит такая условная динамика (на самом деле дурная динамика), когда у тебя что-то появляется и загасает — это мерцание. У тебя молодые люди, которые заинтересованы искусством и даже, может, здесь поучились (в той же архитектурной академии, хотя она никак современному искусству не учит) или проходят курс в интернете, или уезжают куда-то учиться, а потом возвращаются сюда. Они все уезжают сейчас. Сейчас еще больше возможностей.

И вообще я почувствовал это, работая в Красноярске: как мощная художественная институция работает, можно сказать, как репрессивный аппарат культуры. Она привязывает людей к земле. Потому что у них появляется место, куда они могут пойти еще. Кто-то из молодых людей будет воспринимать как развлечение, а кто-то как свой не то, чтоб долг, но это возможность быть собой. Часто искусство канализирует всевозможные социальные деградации. Потому что художник является человеком, совершающим акт переосмысления границ. Трансгрессия. Либо это жест, либо какое-то странное поведение. Но при этом, за счет того, что оно институциализировано и должным образом поставлено в рамку, благодаря этому, оно становится видимым.

Конечно, меня могут обвинить в пресловутой власти куратора. Художники всегда по этому поводу переживают. Нот с другой стороны, это то, что дает жизнь и силу. Но это то, что тебя заставляет мобилизироваться часто. И фестиваль, который мы делали в сентябре «48 часов Новосибирск» вместе со всеми нашими партнерами показал, насколько велика на самом деле художественная сцена Новосибирска: невероятное количество художников и пространств мы можем здесь вообразить. Мы сами не могли помыслить до того, как прием заявок…

[Папа_Карло]

Больше 10 тысяч человек. У нас просто были перформансы в открытом пространстве. В частности, немецкая художница Барбара Кавенг, которую мы пригласили как раз благодаря нашим партнерам (мы делали этот фестиваль в сотрудничестве с Гете-институтом в Новосибирске и с берлинскими кураторами из фестиваля «48 часов Нойкельн». И Барбара Кавенг делала перформанс «Черное небо». Как раз потому, что горела Сибирь (мы все это прекрасно помним) летом. Она была таким «человеком в скафандре» (может быть, новосибирцы видели ее), а помогали местные актеры-перформеры, раздавали такие как бы «угольные открытки».

Мы точно знаем, что больше 10 тысяч человек по тем площадкам, которые считали. У нас есть профессиональные смотрители, работа которых — встречать людей, наблюдать, чтоб ничего не ломалось и тому подобное. И в эти выходные, в этот уик-энд (с пятницы до вечера воскресенья) они просто престали считать в какой-то момент — столько много было людей! И директор местного Гете-института Пер Брандт сказал: «Где были все эти люди?» Это не были посетители культурных площадок Новосибирска.

И даже были ситуации, когда кто-то ко мне подходил на улице и говорил: «... ты как, в порядке?» А я не знала, кто этот человек! Но это было круто, что была такая любовь и поддержка. И мы бродили по центру с приглашенным критиком (как бы предъявляли ему фестиваль), и я замечала людей с нашими программами-газетами, буквально по центру везде, и это было удивительно. Мы, конечно, хотели, чтобы было много. Но мы себе ставили совсем другие показатели. И мы их превысили в несколько раз. И это был такой взрыв! Конечно, это фестиваль. Это не скучная программная деятельность. И скорее мы за второе: за маленькие проекты, за то, чтоб менять изнутри, за правила, за концепции развития. В общем, мы за занудство, на самом деле.

Добавлено спустя 27 минут 45 секунд:

[Папа_Карло]

Это можно назвать потенциальным рынком? В самом широком понимании рынка — это вопрос не только о деньгах. Вопрос о постоянном присутствии аудитории на тех же самых мероприятиях. Потому что фестивалем вы сделали разовый охват. Людей заинтересовали, шокировали, впечатлили, все что угодно. А дальше повседневная работа идет: изменить систему пространства.

Тут есть такой момент. Большую часть событий, которую делаем мы, мы делаем принципиально бесплатными. Но мы находимся в состоянии того, что наши учредители — это муниципалитет: департамент культуры, спорта, молодежной политики.

Это было сознательное решение.

Для нас это даже не совсем вопрос рынка. Конечно, мы очень сильно беспокоимся о том, как живут художники. Нам очень важно, чтоб они могли поддерживать себя только тем, чем они занимаются, и у них не было каких-то дурацких работ, которыми они себя из капитализма выкупают. Естественно, что для этого им приходится иногда, где-то через аукционы, как-то реализовывать свои работы. Это то, с чем мы сейчас имеем дело.

Но мы как институции хотим программно работать с другой моделью поддержки художников. Когда художник приглашается для выставки, для того, чтоб создать свою работу, но получает гонорар за то, что он это сделал. Либо, если работа уже готова, и она выставляется где-то в другом месте, он получает отчисления за показ. Это иная модель. Не когда у тебя создается произведение (в студии или на месте) и потом оно куда-то выставляется. Это делается специально под какую-то тему или под какой-то проект и за счет этого получает проектные работы. Это не подход того, как кустарник или ремесленник корзинку сплел или бондарь бочку потому, что они полезны: в них можно что-то хранить и нужно людям передать. Это другая история.

Я бы сказала по-другому. Мы не занимаемся продажей. ... мы не продаем искусство. Этим должны заниматься другие люди. Мы скорее занимаемся такой символической защитой и поддержкой. Но говоря о каких-то проектах (например, о фестивале) или о существовании какой-то важной институции.

Опять же мы сегодня вспоминали [начальника департамента культуры мэрии Новосибирска] Анну Терешкову, давайте еще раз вспомним. Она говорит, что современный город не может существовать без галереи и музея, который занимается современным искусством. И она права. И даже если мы посмотрим на российские проекты, эта тема про то, что культура может быть рычагом, способом для развития регионов, развития территории.

Спойлер

Есть частная компания одна, которая занимается переработкой нефтепродуктов. У них есть представительство в разных регионах. И они начали активно поддерживать проекты, которые делает Уральский ГЦСИ и Алиса Прудникова. В маленьком городе они это начали делать. Потому что там живут их сотрудники и хотят уезжать. А когда им есть чем заняться, куда сходить — они не уезжают. И это как раз та репрессивная функция культуры, локальная, которая позволяет людям талантливым, молодым, образованным, которые хотят что-то делать, оставаться на месте и никуда не уезжать. Не только художников. Просто интересно жить. Не только поесть или там выпить или сходить в кино. Все-таки, «сходить в кино» — это уже про то, что нам предъявили, а не про то, что мы создаем вместе с другими. Это одна история.

И есть развитие территории в плане привлечения инвестиций, туризма — то, что обычно все рассказывают — Уральская биеннале на это работает, в Перми на это работал Дягилевский фестиваль. Что же еще? Международные есть такие примеры: музей Гуггенхайма в Бильбао.

В прошлом году мы ездили в Польшу. Приехали в довольно такой буржуазный маленький Гданьск, где, кажется, могут проводить время только люди, у которых есть яхты и кто любит поесть рыбу. Там есть такая, грубо говоря, «галерея на районе» «Лажня», которая имеет точно такой же муниципальный статус, как и мы. И видно, что они активно туда инвестируют. Потому что хотят, чтобы у их города был образ не только буржуазной стоянки яхт, но «еще посмотрите, какие у нас есть интересные музеи!» У них есть классный музей, посвященный Второй Мировой войне, такой с наднациональной историей, очень сильной. И который выстроен абсолютно современно. И часто своей экспозицией напоминающей выставку современного искусства, которая работает с исторической медиа. И также есть абсолютно институция, которая работает только с современным искусством — это как раз «Лажня». Они активно в это инвестируют, и у них есть посетители. И про них можно что-то нагуглить и почитать в иностранных СМИ.

Я думаю, что это важно. Потому, что культура, все-таки, может быть рычагом развития этой территории. Может быть этой идеей я заражена из либеральных фондов, раньше я работала в фонде Прохорова. В принципе, очень долгое время их программа была построена на то, что «давайте поддерживать культуру регионов». И как раз когда я жила и работала в Красноярске, они были таким параллельным красноярским министерством культуры. И я помню, что в то время, когда фонд Прохорова был в Красноярске активным, оттуда уезжали меньше людей. Когда я переезжала в Новосибирск, работать теперь уже в ЦК19, я помню, что была чуть ли не из последних, кто решал оставаться среди гор и черного неба. На родной земле. Поэтому, ответ, не знаю, он удовлетворил вас про экономику?

[Папа_Карло]

Мы находимся в такой ситуации в Сибири, когда ты либо сразу уехал, либо ты успел что-то сделать и уехал. Ха-ха-ха. По крайней мере, это применительно к моему поколению. И, конечно, нам было бы здорово работать хотя бы по второму варианту. Потому что, так или иначе, у тебя всегда есть то, на что ты можешь опираться. Не существует или не появляется больших лакун или больших промежутков. Все равно, какая-то традиция, какие-то типы мышления или свободы мышления. Они благодаря этому передаются.

Мы относительно недавно закончили, закрыли выставку «Сибирский иронический концептуализм», потом отвезли ее в Красноярск. Там прекрасно получилось вместе со Славой Мизиным, Сергеем Самойленко, было участие всех этих художников, выставить какую-то такую традицию: показать, что художники поколения Славы Мизина повлияли на художников моего поколения. И между ними существует какой-то диалог. И это, во-первых, усиливает и взаимодействие, а во-вторых, это усиливает внимание аудитории. То есть, если мы ставим вопрос «что-то успеем сделать?» — пожалуйста.


Я бы еще сказала, что важно создать эту преемственность что ли, этот способ мышления, чтобы он продолжался. Мы говорили, что мы стараемся быть не «вертикалью», а «горизонтальностью».

Так вот вторая часть вопроса — она как раз про это. Это не другой вопрос, это тот же самый. Создается вертикаль, горизонталь — неважно. Преемственность хорошее слово во всех смыслах. И человек, которому взбрело в голову войти в пространство творения, современного искусства, чего угодно — насколько для него сейчас это легко?

У нас есть на самом деле специально для этого даже два проекта.

Они есть сейчас. Важная оговорка — мы не являемся содержанкой муниципалитета. И мы не съедаем на все наши прекрасные выставки современного искусства налоговые деньги. Все то, что мы получили, — это деньги грантовые. То есть, на «Сибирский иронический концептуализм» получили грант. На образовательную программу для художников и сочувствующих «Разборчивые дилетанты» получили грант. На фестиваль, который привлек более 140 художников (и какие бы отзывы он не получал, я считаю это важный был проект как раз для поддержки тех, кто хотел получить свой шанс, но не институциализировался: не вступил в союз, не в тусовке и тому подобное — это тоже давало шанс). Все эти прекрасные проекты они получились на гранты. Мы бюджетных денег на них не потратили.

Суровый антисоциалистический подход.

[Папа_Карло]

Спойлер

[Папа_Карло]

Это общаются уже художники.

Когда мы приехали в Москву, выяснилось, что мы делаем другое искусство, нежели там. Чем отличается Москва от провинции, знаешь? Объясняю, элементарно: в Москве интеллигенции больше, и денег больше, то есть всегда можно прокормиться гуманитарным трудом. Причем вся интеллигенция объединяется в отдельные группочки. И эти группочки такие замкнутые! У нас как на Урале, в Сибири: ты скажешь одно мнение, он скажет другое, и мы друг другу морду не бьем. А там они все друг дружку терпеть не могут, эти разные группочки. Причем мы-то этого не понимаем отсюда, хотим, чтобы нас и эти, и те полюбили, не понимая, что быть одновременно со всеми невозможно.

И мы поняли, что то искусство, которое мы делали на Урале и в Сибири, — это для наших друзей, в те замкнутые иерархии ты уже не пробьешься никогда. Но главный и единственный культурный бренд — русский авангард начала ХХ века, а в 1970-е годы — московский концептуализм. В нем, наверное, ниче плохого нет, но это всё такое диктаторско-тоталитарное искусство. Ты можешь с этими художниками выпивать, они тебя даже проведут на выставку, но они считают, что после них вообще искусства нет никакого. И вся музейная система под них перекодирована: во всех выставках Илья Кабаков и Эрик Булатов, Дмитрий Пригов и прочие там эти все. Так же мыслит и западное искусствоведение. Поэтому я и придумал такой полемический термин к этой известной московской школе.


Если ты в ...инфо скажешь что-то умное, красивое, доброе, вечное, там никто даже этого не поймет и не заметит. А если б Вася тут щас нагадил на стол, это было бы в ....инфо первой новостью. Поэтому безусловно он не хочет гадить на стол, но журналисты ищут именно этого. Поэтому это, безусловно, параллельная жизнь, как вы этих художников изображаете. Вася, посмотри, старообрядец, вон, какая у него борода. Религиозный человек… Ему на всё это наплевать.

Любая информация, оказавшаяся в одном источнике, моментально разлетается всюду копипастом. В чем успех акционистов, Павленского, Pussy Riot? Потому что скорость информации — стремительнее скорости света.

[Папа_Карло]

Выставка Слонова «Друзья детства» открылась в Городском центре изобразительных искусств Новосибирска. Это рентгенографические снимки известных героев. Благодаря СМИ, он больше известен работами об Олимпиаде в Сочи или «ватной» серией. На встрече с гостями художник показал и те произведения, на которых он зарабатывает, а также объяснил, как ему удается это делать.

«Художник в Сибири выживает, просто делая что-то на коленке. Приходилось так изворачиваться, а потом же нужно было не растерять радость жизни, — вспоминает Слонов. — Столько глупостей было сделано, и они приносили деньги. Я брал и рисовал зубы, носил их в художественный салон, и люди покупали их — как выяснилось, в подарок стоматологам. Потом ходишь по стоматологическим кабинетам, а там мои зубы висят, и, главное, [попал] в ряды культовых художников среди стоматологов».

Красноярские глянцевые журналы стали обращаться к Слонову за контентом. Он делал проект, писал манифест, журнал оплачивал продакшн, а художник мог оставить у себя, например, придуманное им «Жареное светило» — действующую люстру-сковородку.

«Потом появляются еще какие-то люди, что-то заказывают», — добавил он. Особенно хорошо расходятся кирпичи в разных вариациях: от работающих часов и аудиосистем до гигантского зажима для денег. Кирпич ассоциируется со строительным бизнесом, откуда и спрос: «У кого есть деньги? У застройщиков».

Деньги могла принести и серия скворечников, сделанных в едином стиле, но под целевые группы: для стоматологов «дупло» было в форме открытого рта, для застройщиков — кирпичные стены, для «патриотов» — в цвет триколора с портретом президента РФ на задней стенке. Для последних Слонов после присоединения Крыма сделал специальный туалетный ершик с подставкой в виде головы Дяди Сэма — экземпляром из бронзы и красного дерева могли бы пользоваться Владимир Путин или министр обороны Сергей Шойгу, считает художник. Но на ершики спроса не было.

«Прикладной дизайн» продолжился вареньем из винных пробок, которое Слонов по-настоящему варил. Одна из банок есть у бизнесмена Евгения Чичваркина. Еще была линейка настенных часов с лицами известных людей, чьи усы служили стрелками. Сложно пришлось с Гитлером, но он вышел из положения, поместив электронные часы на растительность над верхней губой диктатора, оставив лицо на круглом циферблате.

«Нужна некая идея, на которую нанизывается вообще все. Весь мир можно проиллюстрировать кирпичом, скворечником или кокошником», — уверен Слонов.

phpBB [media]

Серия имперских кокошников — еще один проект наравне с циклом Welcome to Sochi, после которого в СМИ художника начали называть «скандальным». Металлические конструкции посвящены брендам, с которыми сейчас ассоциируется Россия: «Газпром», «Москва», ГУЛАГ, автомат Калашникова. Тем самым, он выражал свое восхищение страной.

«Уже существует фирменный стиль восприятия мировым сообществом России. Разубеждать, я считаю, вообще не стоит, — отметил Слонов. — Кому-то доказывать, что мы такие пушистые, мягкие и няшные — вообще бессмысленная трата энергии. Нужно, когда нам говорят, что мы чудовища, наоборот, говорить: „Да вы ***** не представляете, какие мы чудовища!“ Либо люди поймут своим умом, либо дураку бессмысленно доносить какие-то вещи. <…> Я всегда удивляюсь, как люди умудряются вляпываться в какие-то конфликты. Я и ватников люблю, и либералов. И там, и там нахожу очень достойных людей. Несправедливость мира меня как-то не беспокоит».

«Это я сейчас сижу, умничаю, а так — это всё такой балдеж», — добавил Слонов. Он хочет заработать свой первый миллиард, натянув трусы на Антарктиду. По замыслу художника, на континент претендуют многие страны мира, и то государство, которому кому удастся одеть ледяную пустыню в нижнее белье, заведомо получит преимущество. Свои услуги художник оценил в 1 млрд, что, по правде сказать, небольшая сумма для бюджетов Китая или России.

На встрече со Слоновым обсудили и «сибирскость» современного искусства. «Если говорить о сибирскости как о неком бонусе, блефе, то, я считаю, блефовать очень круто. Нужно демонизировать, усугублять, гипертрофировать, пользоваться этим. По моему опыту, если для зрителей за границей звучит „выставка русского актуального искусства“ или „выставка сибирского актуального искусства“, сибирское выигрывает. В международном сознании существуют мемы, связанные с Сибирью: смерть, ссылка, ГУЛАГ, ужасы. В принципе, с этим бороться не нужно, это нужно поставить себе в услужение».

[Папа_Карло]

На станции Площадь Ленина в Новосибирске приземляется астронавт, вместе с ним в городском пространстве оказывается не то кусок обожженной земли, не то кусочек неба. Но не неба, которое мы привыкли видеть над собой. Это черное небо – явление, возникающее в центрах экологических катастроф, когда из-за выбросов опасных веществ и дыма мы не видим солнца и облаков. Именно такое явление наблюдалось в Сибири в 2019 году в связи с гигантскими по площади лесными пожарами. Черное небо в проекте Барбары Кавенг и театра «Синестетика» изображено сожжёнными стволами деревьев, привезенными из Красноярска. На наших глазах перформеры превращают их в сажу и черным пигментом рисуют сувенирные открытки с черными квадратами. Супрематическая реальность побеждает природу, а у человека остается лишь глоток воздуха в скафандре.

Фестиваль "48 часов" в Новосибирске "позаимствовал" свой формат у одноимённого немецкого фестиваля в Нойкёльне (район Берлина). 100 художников из России и Германии выставлялись на 20 площадках, среди которых были и общественные пространства, и музеи, и бары. Выставки, перформансы, аудио- и видео-инсталляции, иммерсивные спектакли - творческий "диапозон" экспонатов был очень велик.

[Brittany]

Идет война смыслов.

И запад её выигрывает. Они действуют очень грамотно. Смеются над всем.

То есть: так было задумано и спланировано заранее западом?
Или всё происходит чисто спонтанно, повинуясь бесконечной цепочке причина-следствие-причина....?