А что вы делаете прямо сейчас, в эту минуту? (8 часть)

[Ольга Прохорова]

...

предыдущее здесь: /viewtopic.php?f=3&t=70195

[Definitely Maybe]

проблема
как молодому человеку моей старшей обращаться ко мне...?
по имени отчеству - для меня очень непривычно
но должно блюсти субординацию
он пока просто выкает... без прямого обращения, но контакт все ближе...рано или поздно он мне скажет - Александр Леонидович, а ему - глаголь, юначе

Спойлер

— У меня к тебе доверительный разговор, — сказала жена и посмотрела на дочь.

Та быстро вышмыгнула с кухни. Я положил себе вторую сосиску, помазал ее горчицей и уставился на жену.

— У тебя будет зять! – сказала жена таким голосом, каким на парадах диктор говорит «…на площадь вступают гвардейцы-танкисты!»

Я чуть не подавился своей сосиской. В принципе, я догадывался, что зять у меня когда-нибудь будет. Зять – это хорошо. Про зятя я хоть что-то понимаю. А то вон в деревне у меня есть родственник, так тот вообще, как оказалось, — деверь. Я не знаю, что это такое. А зять – нормально. Ему можно сказать: «Зять! Давай выпьем!» Он скажет: «А давай, тесть!» Мы с ним махнем по сто грамм и я поделюсь с ним сосиской. Или пельменями. Их я тоже мажу горчицей и ем.

Вообще, жена меня кормит, в основном, сосисками, но иногда дает пельмени. Ничего другого она не делает, говорит, что все время отдает ребенку. Ребенок, правда, шляется неизвестно где, дошло до того, что мне уже скоро зятя приведут, а я по-прежнему ем сосиски.

— У тебя будет зять, — повторила жена и достала из кармана кусок бумажки, — его зовут Абу.

— Как?! – не понял я.

— Абу, — повторила жена.

Я растерялся. Почему ж это моего зятя зовут Абу, если я хотел Диму. Или Петю. Или, скажем, Толю. Да хоть Семёна! Абу-то почему? Как я буду с ним говорить, когда мы станем втайне от жены и дочери выпивать на кухне? Как я ему, допустим, скажу «Абу, сынок…»?

— Вообще-то, — призналась жена, — Абу – это сокращенно. А полное имя вот тут.

И она пододвинула ко мне затертую бумажку. На бумажке было написано – АБУЭЛЬУАКАР.

— Ты хочешь, чтоб мы его так звали? – удивился я.

— Я ж не виновата, — сказала жена, — что у него мама и папа ненормальные. Кто ж так родных детей называет!

Она пригорюнилась:

— Господи! Растишь-растишь, а потом приходит какой-нибудь (тут она заглянула в бумажку) …Абу-эль-у-а… Черт! И не выговорить же… Что ей было не влюбиться в нашего русского пацана, а?…

Я почувствовал, как у меня за спиной расправляются крылья. У меня ни разу не расправлялись крылья, эти были первые, молочные. Они расправились и я заорал:

— Это все твое воспитание! Я уже сто лет ничего, кроме сосисок не видел, работаю как на каторге, думал, что хоть с дочкой все нормально. Так нет же! И тут дурдом с арабским уклоном! Доверил ей ребенка на свою голову. Имей в виду: раз уж ты все провалила, теперь хоть готовить научись!

— Зачем? – пролепетала жена.

— Надо! – бушевал я. – Еще спрашивает! — будешь передачи в гарем носить!

В общем, мы поругались, дочь куда-то ушла, а я стал думать. По идее, сказал я себе, это ничего, что он араб. Пушкин вообще негром был, а по-французски говорил, лицей окончил. Этот, наверное, тоже какой-нибудь язык знает. Может, он даже шейх или принц (там принцев много, я читал).

И возможно, у него есть нефтяная скважина. Можно будет нормально жить. Можно вообще туда уехать, там тепло и море есть. Чего нам в Москве мерзнуть! Ничего, что араб. Хорошо даже. Они не пьют, а здесь дочь могла бы и за алкоголика выскочить.

— Стоп! – сказал я сам себе. – А с кем мне тогда на кухне выпивать?..

И тогда я решил, что арабы тоже пьют, но немного. Меня это устраивало, я подумал, что пора бы мне уже и посмотреть на моего Абу. На моего Абуэля. На моего, не побоюсь это произнести, Абуэльуакара. И с четвертого раза действительно произнес.

Дочери я на следующий день сказал:

— Приводи. Только попроси, чтоб он пришел в арабской национальной одежде.

— Зачем тебе это? – не поняла дочь.

— Хочу, — сказал я. – Мне интересно. Моя родительская воля. Они там это понимают лучше, чем ты.

— Ладно, — сказала дочь, — я ему передам. Но вообще ты с причудами…

…Про их обычаи в интернете ничего не было, пришлось самому вспоминать все, что знал.

— Не вздумай кормить его пельменями, — сказал я жене, — там свинина, они этого не едят.

— А чем мне его кормить? – спросила она. — Сосисками?

— Сделай плов с бараниной, — с наивным видом предложил я.

Мне всегда нравился плов, но жена его делать, естественно, не умела.

— А как я его, интересно, сделаю? Я ж не умею! – возмутилась она. – Может он польских замороженных овощей поест?

— Учись делать плов, — отрезал я. – До субботы время есть. Он тебе устроит польские овощи! Абуэльуакар – это тебе не я. У них там женщина должна знать свое место. Позовут к столу – хорошо! Не позовут – тоже спасибо! Так-то…

И я снова почувствовал, как у меня расправляются крылья. На этот раз не молочные, а коренные.

…В субботу я сидел в комнате, оглядывая стол. Хотя, стола-то как раз и не было: стол я сложил и вынес на балкон. Еда стояла на полу, на ковре, а вокруг были живописно раскиданы подушки.

Жена на кухне, поминутно заглядывая в книжку, мешала что-то в кастрюле. Дочери не было. Она ушла за зятем. Я еще раз осмотрел ковер, уставленный салатами из магазина, сходил заглянул в кастрюлю и стал думать.

…Мне ведут зятя. Я попытался представить, что такое «ведут зятя» и получилось, что его тянут как корову на веревке, а он упирается и что-то орет. Так мне не нравилось. Может у него есть машина? Если есть нефть, то должна же быть и машина, так ведь? Значит, он сам приедет. Так получалось хорошо, и я стал прислушиваться к звукам во дворе.

— Открой дверь, — крикнула из кухни жена, — звонят, не слышишь, что ли?

Я выглянул в окно, но никакой незнакомой машины там не было. «Значит, на веревке», подумал я и пошел открывать дверь.

— Заходи, Абу, — сказала дочь. – Знакомься, это мой папа.

— Салям алейкум, — сказал я.

На зяте были наверчены какие-то ткани, на голове тоже было что-то непонятное, а на ногах сандали.

— Замерзли, наверное? – спросил я.

— Да уж не май месяц, — ответил Абу на довольно приличном русском языке. — Колотун ненормальный…

— Именно, — ответил я покровительственным тоном северянина. – Москва в феврале – это Вам не Аравия.

— И не говорите, — согласился араб.

«Покладистый» — подумал я и мы пошли в комнату.

Жене он поклонился. Та, тайком заглянув в бумажку, сказала: «Садитесь, Абуэльуакар, пожалуйста. Будьте как дома…» Все посмотрели на ковер.

Я сел быстро, потому что тренировался. Зять с дочерью тоже быстро. Им что! – она молодая, а он – араб. Жена садилась минут десять.

— Как вам в Москве? – спросил я.

— Нравится, — признался Абу.

— А где вы учитесь? — спросила жена.

— В «керосинке», — ответил Абу. – Университет нефти и газа…

«Точно, шейх!» — подумал я.

— А у родителей ваших, что же, — спросил я, — тоже нефть есть?

Араб задумался:

— Вообще-то, у папы в гараже всегда две полные канистры стоят, а больше нету.

— Вы кушайте плов, — сказала жена. – Я его по специальному рецепту делала. Мне теперь интересно, у вас на родине такой же или нет?

Он снова задумался, потом осторожно сказал:

— Вообще-то, я не знаю. Я дома плов не ем.

— А что вы там едите? – спросила жена.

Абу пожал плечами:

— Да то же, что и все… Картошку, селедку, супы всякие… Борщ с салом…

— Как с салом?! – подскочил я. – Почему с салом?! Вам же запрещено!

Зять посмотрел на меня как на больного:

— Кто это мне в родном Конотопе запретит есть сало?

— Подождите, — пробормотал я, сраженный догадкой, — вы что же, не араб?

— Да какой я араб?! – возмутился зять.

Жена открыла рот:

— А одежда эта вот?… Это как?

— Да я вообще ничего не понимаю, — сказал Абу, — Ленка говорит, отец велел придти в арабской одежде. Откуда я что знаю! Может, у вас тут карнавал с переодеваниями. Я ж одежду по всей общаге искал. А еще и сандали эти. Замерз с вами как цуцык. Прихожу – говорят «салям алейкум», еда на полу стоит… Шо за люди?..

— Подождите, — не сдавался я. – А имя ваше, Абуэльуакар?

— Так то ж не имя, то ж фамилия, — сказал зять, — это у меня от предков, запорожцы кого-то в плен взяли, я и понятия не имею, что оно значит. По паспорту-то я русский. Можно, я хоть с головы-то эту фигню сниму? – вроде, отогреваюсь уже…

Жена грозно кивнула дочери на дверь. Они поднялись и вышли. Я посмотрел на зятя.

— А звать-то тебя как?

— Звать меня Серёга.

Плакали мои нефтяные поля и дом в Аравии. Оно и к лучшему…

— Серёжа, сынок, — сказал я зятю, — давай выпьем!

— Давайте, — сказал Серёга.

Автор - Кашич.

[FlutterShy]

Катаюсь на горнике. Уже проехала 15км. Впереди в три раза больше. Еду на 16 скорости, иначе не могу полностью велик контролировать. Всего их у меня 24.

[Lanka]

Спойлер

— У меня к тебе доверительный разговор, — сказала жена и посмотрела на дочь.

Та быстро вышмыгнула с кухни. Я положил себе вторую сосиску, помазал ее горчицей и уставился на жену.

— У тебя будет зять! – сказала жена таким голосом, каким на парадах диктор говорит «…на площадь вступают гвардейцы-танкисты!»

Я чуть не подавился своей сосиской. В принципе, я догадывался, что зять у меня когда-нибудь будет. Зять – это хорошо. Про зятя я хоть что-то понимаю. А то вон в деревне у меня есть родственник, так тот вообще, как оказалось, — деверь. Я не знаю, что это такое. А зять – нормально. Ему можно сказать: «Зять! Давай выпьем!» Он скажет: «А давай, тесть!» Мы с ним махнем по сто грамм и я поделюсь с ним сосиской. Или пельменями. Их я тоже мажу горчицей и ем.

Вообще, жена меня кормит, в основном, сосисками, но иногда дает пельмени. Ничего другого она не делает, говорит, что все время отдает ребенку. Ребенок, правда, шляется неизвестно где, дошло до того, что мне уже скоро зятя приведут, а я по-прежнему ем сосиски.

— У тебя будет зять, — повторила жена и достала из кармана кусок бумажки, — его зовут Абу.

— Как?! – не понял я.

— Абу, — повторила жена.

Я растерялся. Почему ж это моего зятя зовут Абу, если я хотел Диму. Или Петю. Или, скажем, Толю. Да хоть Семёна! Абу-то почему? Как я буду с ним говорить, когда мы станем втайне от жены и дочери выпивать на кухне? Как я ему, допустим, скажу «Абу, сынок…»?

— Вообще-то, — призналась жена, — Абу – это сокращенно. А полное имя вот тут.

И она пододвинула ко мне затертую бумажку. На бумажке было написано – АБУЭЛЬУАКАР.

— Ты хочешь, чтоб мы его так звали? – удивился я.

— Я ж не виновата, — сказала жена, — что у него мама и папа ненормальные. Кто ж так родных детей называет!

Она пригорюнилась:

— Господи! Растишь-растишь, а потом приходит какой-нибудь (тут она заглянула в бумажку) …Абу-эль-у-а… Черт! И не выговорить же… Что ей было не влюбиться в нашего русского пацана, а?…

Я почувствовал, как у меня за спиной расправляются крылья. У меня ни разу не расправлялись крылья, эти были первые, молочные. Они расправились и я заорал:

— Это все твое воспитание! Я уже сто лет ничего, кроме сосисок не видел, работаю как на каторге, думал, что хоть с дочкой все нормально. Так нет же! И тут дурдом с арабским уклоном! Доверил ей ребенка на свою голову. Имей в виду: раз уж ты все провалила, теперь хоть готовить научись!

— Зачем? – пролепетала жена.

— Надо! – бушевал я. – Еще спрашивает! — будешь передачи в гарем носить!

В общем, мы поругались, дочь куда-то ушла, а я стал думать. По идее, сказал я себе, это ничего, что он араб. Пушкин вообще негром был, а по-французски говорил, лицей окончил. Этот, наверное, тоже какой-нибудь язык знает. Может, он даже шейх или принц (там принцев много, я читал).

И возможно, у него есть нефтяная скважина. Можно будет нормально жить. Можно вообще туда уехать, там тепло и море есть. Чего нам в Москве мерзнуть! Ничего, что араб. Хорошо даже. Они не пьют, а здесь дочь могла бы и за алкоголика выскочить.

— Стоп! – сказал я сам себе. – А с кем мне тогда на кухне выпивать?..

И тогда я решил, что арабы тоже пьют, но немного. Меня это устраивало, я подумал, что пора бы мне уже и посмотреть на моего Абу. На моего Абуэля. На моего, не побоюсь это произнести, Абуэльуакара. И с четвертого раза действительно произнес.

Дочери я на следующий день сказал:

— Приводи. Только попроси, чтоб он пришел в арабской национальной одежде.

— Зачем тебе это? – не поняла дочь.

— Хочу, — сказал я. – Мне интересно. Моя родительская воля. Они там это понимают лучше, чем ты.

— Ладно, — сказала дочь, — я ему передам. Но вообще ты с причудами…

…Про их обычаи в интернете ничего не было, пришлось самому вспоминать все, что знал.

— Не вздумай кормить его пельменями, — сказал я жене, — там свинина, они этого не едят.

— А чем мне его кормить? – спросила она. — Сосисками?

— Сделай плов с бараниной, — с наивным видом предложил я.

Мне всегда нравился плов, но жена его делать, естественно, не умела.

— А как я его, интересно, сделаю? Я ж не умею! – возмутилась она. – Может он польских замороженных овощей поест?

— Учись делать плов, — отрезал я. – До субботы время есть. Он тебе устроит польские овощи! Абуэльуакар – это тебе не я. У них там женщина должна знать свое место. Позовут к столу – хорошо! Не позовут – тоже спасибо! Так-то…

И я снова почувствовал, как у меня расправляются крылья. На этот раз не молочные, а коренные.

…В субботу я сидел в комнате, оглядывая стол. Хотя, стола-то как раз и не было: стол я сложил и вынес на балкон. Еда стояла на полу, на ковре, а вокруг были живописно раскиданы подушки.

Жена на кухне, поминутно заглядывая в книжку, мешала что-то в кастрюле. Дочери не было. Она ушла за зятем. Я еще раз осмотрел ковер, уставленный салатами из магазина, сходил заглянул в кастрюлю и стал думать.

…Мне ведут зятя. Я попытался представить, что такое «ведут зятя» и получилось, что его тянут как корову на веревке, а он упирается и что-то орет. Так мне не нравилось. Может у него есть машина? Если есть нефть, то должна же быть и машина, так ведь? Значит, он сам приедет. Так получалось хорошо, и я стал прислушиваться к звукам во дворе.

— Открой дверь, — крикнула из кухни жена, — звонят, не слышишь, что ли?

Я выглянул в окно, но никакой незнакомой машины там не было. «Значит, на веревке», подумал я и пошел открывать дверь.

— Заходи, Абу, — сказала дочь. – Знакомься, это мой папа.

— Салям алейкум, — сказал я.

На зяте были наверчены какие-то ткани, на голове тоже было что-то непонятное, а на ногах сандали.

— Замерзли, наверное? – спросил я.

— Да уж не май месяц, — ответил Абу на довольно приличном русском языке. — Колотун ненормальный…

— Именно, — ответил я покровительственным тоном северянина. – Москва в феврале – это Вам не Аравия.

— И не говорите, — согласился араб.

«Покладистый» — подумал я и мы пошли в комнату.

Жене он поклонился. Та, тайком заглянув в бумажку, сказала: «Садитесь, Абуэльуакар, пожалуйста. Будьте как дома…» Все посмотрели на ковер.

Я сел быстро, потому что тренировался. Зять с дочерью тоже быстро. Им что! – она молодая, а он – араб. Жена садилась минут десять.

— Как вам в Москве? – спросил я.

— Нравится, — признался Абу.

— А где вы учитесь? — спросила жена.

— В «керосинке», — ответил Абу. – Университет нефти и газа…

«Точно, шейх!» — подумал я.

— А у родителей ваших, что же, — спросил я, — тоже нефть есть?

Араб задумался:

— Вообще-то, у папы в гараже всегда две полные канистры стоят, а больше нету.

— Вы кушайте плов, — сказала жена. – Я его по специальному рецепту делала. Мне теперь интересно, у вас на родине такой же или нет?

Он снова задумался, потом осторожно сказал:

— Вообще-то, я не знаю. Я дома плов не ем.

— А что вы там едите? – спросила жена.

Абу пожал плечами:

— Да то же, что и все… Картошку, селедку, супы всякие… Борщ с салом…

— Как с салом?! – подскочил я. – Почему с салом?! Вам же запрещено!

Зять посмотрел на меня как на больного:

— Кто это мне в родном Конотопе запретит есть сало?

— Подождите, — пробормотал я, сраженный догадкой, — вы что же, не араб?

— Да какой я араб?! – возмутился зять.

Жена открыла рот:

— А одежда эта вот?… Это как?

— Да я вообще ничего не понимаю, — сказал Абу, — Ленка говорит, отец велел придти в арабской одежде. Откуда я что знаю! Может, у вас тут карнавал с переодеваниями. Я ж одежду по всей общаге искал. А еще и сандали эти. Замерз с вами как цуцык. Прихожу – говорят «салям алейкум», еда на полу стоит… Шо за люди?..

— Подождите, — не сдавался я. – А имя ваше, Абуэльуакар?

— Так то ж не имя, то ж фамилия, — сказал зять, — это у меня от предков, запорожцы кого-то в плен взяли, я и понятия не имею, что оно значит. По паспорту-то я русский. Можно, я хоть с головы-то эту фигню сниму? – вроде, отогреваюсь уже…

Жена грозно кивнула дочери на дверь. Они поднялись и вышли. Я посмотрел на зятя.

— А звать-то тебя как?

— Звать меня Серёга.

Плакали мои нефтяные поля и дом в Аравии. Оно и к лучшему…

— Серёжа, сынок, — сказал я зятю, — давай выпьем!

— Давайте, — сказал Серёга.

Автор - Кашич.

Спасибо! Давно так не смеялась

[Autumn Lover]

Порой такая дичь на нашем форуме попадается.. Что поневоле задаешься вопросом "что я тут еще делаю?" Лучше некоторых даже не читать. У каждого своя реальность.

[яяяя]

У каждого своя реальность.

Дочка, дай я тебя облабызаю со всей своей нескромностью

Я об этом пишу вот уже 13 лет (6 апреля будет 13 лет), что у каждого СВОЯ Реальность.

Ну, наконец то, хоть до какого-то стали доходить мои тезисы

[Autumn Lover]

яяяя,

[veravelios]

Пью кофе. Монро, где ты?Давай кофе вместе пить! Без тебя не вкусно !

[Definitely Maybe]

veravelios, вы, как модератор, не в курсе что ее забанили?

[Brittany]

veravelios, вы, как модератор, не в курсе что ее забанили?

Уже нет бана.

[veravelios]

veravelios, вы, как модератор, не в курсе что ее забанили?

Я в курсе , всё читаю , наблюдаю

[Definitely Maybe]

veravelios, вы, как модератор, не в курсе что ее забанили?

Уже нет бана.

технического нет. но это надо себя очень сильно не любить что бы после такого посещать данный ресурс как ни вчем не бывало.

[vodoley]

veravelios, вы, как модератор, не в курсе что ее забанили?

Уже нет бана.

технического нет. но это надо себя очень сильно не любить что бы после такого посещать данный ресурс как ни вчем не бывало.

Надо пример с яяяя брать.
он в бане больше, чем вне.
Баня это специфика ФДК на сегодня.
Думаю обижаться особо не стоит.

[Brittany]

технического нет. но это надо себя очень сильно не любить что бы после такого посещать данный ресурс как ни вчем не бывало.

Дело не в нелюбви, а в уязвлённом самолюбии.

[Definitely Maybe]

vodoley, примеров тут хватает. От людей которым на всех здесь присутсвующих глубоко и откровенно (пытается подобрать цензурное слово) фиолетово.в Крапинку. Или даже в горошек. Для этих людей абсолютно монописуально состояние учетной записи. В бане ли она или облепленна горчичниками.
Для людей практикующих время от времени доверительное общение, все немного иначе.

[scarly]

Дело не в нелюбви, а в уязвлённом самолюбии.

модератора

[Brittany]

Дело не в нелюбви, а в уязвлённом самолюбии.

модератора

И модератора, и,разумеется, форумчанки.
Ведь обеим непросто...
Но форумчанке сейчас труднее.

[vodoley]

Вообще свойство обижаться это уязвимость.
Обидчивым человеком легко манипулировать.
В школе КГБ и в каком нибудь монастыре Шаолиня или в школе Ниндзя наверняка есть методики и техники,
обучающие не испытывать обиду.

[Brittany]

vodoley, человек вообще весьма уязвимое существо...

[Grinch]

Надо пример ... брать. ... в бане больше, чем вне.Баня это специфика ФДК на сегодня.

Насмешка над кем-то может также стать мощным социальным оружием как детей, так и взрослых. Она вдвойне оскорбительна, означая, что данный индивид — не только страшила, чудила, но еще и пустое место. Комик-профессионал намеренно берет на себя роль такого неудачника и тем самым зарабатывает большие деньги. Их платят зрители, которые убеждаются в том, что принадлежат к сообществу путёвых людей, противопоставляемых его мнимой непутевости.
Десмонд Моррис "Голая обезьяна"

[Ярогор]

Порой такая дичь на нашем форуме попадается.. Что поневоле задаешься вопросом "что я тут еще делаю?" Лучше некоторых даже не читать. У каждого своя реальность.