А что вы делаете прямо сейчас, в эту минуту?

[Мадера]

Это тоже жена чиновника?

Это жена мсье Либкина, главного ресторатора Одессы. В Москве, кстати, у него тоже пару ресторанов имеется.

[Обитель]

Gulya,

[Поняша]

Уффф, дочитала тему, пол рабочих дня, наверно, читала

А как же кофе?

[Папа_Карло]

Если не просплю, завтра на экскурсию пойду по городу. Давно хотел эту тему послушать.

[Lilu]

Сегодня весь день льет сильный дождь.
Реки текут по улицам.
А у нас горки, стремительные ручьи.

[monroe В сети]

Если не просплю, завтра на экскурсию пойду по городу. Давно хотел эту тему послушать.

что за тема?

[Папа_Карло]

что за тема?

Москва Гиляровского. !!! Оказывается всё там рядом...со мной.

[veravelios]

что за тема?

Москва Гиляровского. !!! Оказывается всё там рядом...со мной.

ЗдОрово!

[monroe В сети]

На улице тепло, пахнет картофельной ботвой...такие запахи ранней осени.

Я даже не знаю, кто такой Гиляровский

[Папа_Карло]

Я даже не знаю, кто такой Гиляровский

http://www.lib.ru/RUSSLIT/GILQROWSKIJ/gilqrowskij.txt_with-big-pictures.html

Добавлено спустя 10 минут 36 секунд:
monroe,

первое попавшееся

Между зданием консистории и "Мясницкими" номерами был стариннейший трехэтажный дом, где были квартиры чиновников. Это некогда был дом ужасов.
У меня сохранилась запись очевидца о посещении этой трущобы: "Мне пришлось,--пишет автор записи,-- быть у одного из чиновников, жившего в этом доме. Квартира была в нижнем этаже старинного трехэтажного дома, в низеньких сводчатых комнатах. Впечатление жуткое, несмотря на вполне приличную семейную обстановку средней руки; даже пара канареек перекликалась в глубокой нише маленького окна. Своды и стены были толщины невероятной. Из потолка и стен в столовой торчали какие-то толстые железные ржавые крючья и огромные железные кольца. Сидя за чаем, я с удивлением оглядывался и на своды и на крючья, и на кольца.

Спойлер

-- Что это за странное здание? -- спросил я у чиновника.
-- Довольно любопытное. Вот, например, мы сидим в той самой комнате, где сто лет назад сидел Степан Иванович Шешковский, начальник тайной экспедиции, и производил здесь пытки арестованных. Вот эти крючья над нами--дыбы, куда подвешивали пытаемых. А вот этот шкафчик,--мой собеседник указал на глубокую нишу, на деревянных новых полочках которой стояли бутылки с наливками и разная посуда,--этот шкафчик не больше не меньше, как каменный мешок. Железная дверь с него снята и заменена деревянной уже нами, и теперь, как видите, в нем мирно стоит домашняя наливка, которую мы сейчас и попробуем. А во времена Шешковского сюда помещали стоймя преступников; видите, только аршин в глубину, полтора в ширину и два с небольшим аршина в вышину. А под нами, да и под архивом, рядом с нами-- подвалы с тюрьмами, страшный застенок, где пытали, где и сейчас еще кольца целы, к которым приковывали приведенных преступников. Там пострашнее. Уцелел и еще один каменный мешок с дверью, обитой железом. А подвал теперь завален разным хламом.
В дальнейшей беседе чиновник рассказал следующее:
-- Я уже сорок лет живу здесь и застал еще людей, помнивших и Шешковского, и его помощников--Чередина, Агапыча и других, знавших даже самого Ваньку Каина. Помнил лучше других и рассказывал мне ужасы живший здесь в те времена еще подростком сын старшего сторожа того времени, потом наш чиновник. При нем уж пытки были реже. А как только воцарился Павел I, он приказал освободить из этих тюрем тайной экспедиции всех, кто был заключен Екатериной II и ее предшественниками. Когда их выводили на двор, они и на людей не были похожи; кто кричит, кто неистовствует, кто падает замертво...
На дворе с них снимали цепи и развозили кого куда, больше в сумасшедший дом... Потом, уже при Александре I, сломали дыбу, станки пыточные, чистили тюрьмы. Чередин еще распоряжался всем. Он тут и жил, при мне еще. Он рассказывал, как Пугачева при нем пытали,-- это еще мой отец помнил... И Салтычиху он видел здесь, в этой самой комнате, где мы теперь сидим... Потом ее отсюда перевезли в Ивановский монастырь, в склеп, где она тридцать лет до самой смерти сидела. Вот я ее самолично видел в Ивановском монастыре... Она содержалась
тогда в подземной тюрьме, выглядывала сквозь решетку, в окошечко, визжала, ругалась и плевалась на нас. Ее никогда не отпирали, и еду подавали в это самое единственное окошечко. Мне было тогда лет восемь, я ходил в монастырь с матерью и хорошо все помню..."
Прошло со времени этой записи больше двадцати лет. Уже в начале этого столетия возвращаюсь я по Мясницкой с Курского вокзала домой из продолжительной поездки--и вдруг вижу; дома нет, лишь груда камня и мусора. Работают каменщики, разрушают фундамент. Я соскочил с извозчика и прямо к ним. Оказывается, новый дом строить хотят.
-- Теперь подземную тюрьму начали ломать,--пояснил мне десятник.
-- А я ее видел,-- говорю.
-- Нет, вы видели подвальную, ее мы уже сломали, а под ней еще была, самая страшная: в одном ее отделении картошка и дрова лежали, а другая половина была наглухо замурована... Мы и сами не знали, что там помещение есть. Пролом сделали, и наткнулись мы на дубовую, железом кованную дверь. Насилу сломали, а за дверью--скелет человеческий... Как сорвали дверь-- как загремит, как цепи звякнули... Кости похоронили. Полиция приходила, а пристав и цепи унес куда-то.
Мы пролезли в пролом, спустились на четыре ступеньки вниз, на каменный пол; здесь подземный мрак еще боролся со светом из проломанного потолка в другом конце подземелья. Дышалось тяжело... Проводник мой вынул из кармана огарок свечи и зажег... Своды... кольца... крючья...
Дальше было светлее, свечку погасили.
-- А вот здесь скелет на цепях был.
Обитая ржавым железом, почерневшая дубовая дверь, вся в плесени, с окошечком, а за ней низенький каменный мешок, такой же, в каком стояла наливка у старика, только с каким-то углублением, вроде узкой ниши.
При дальнейшем осмотре в стенах оказались еще какие-то ниши, тоже, должно быть, каменные мешки.
-- Я приду завтра с фотографом, надо снять это и напечатать в журнале.
-- Пожалуйста, приходите. Пусть знают, как людей мучили. Приходите.
Я вышел на улицу и только хотел сесть на извозчика, как увидел моего товарища по журнальной работе-- иллюстратора Н. А. Богатова.
-- Николай Алексеевич, есть у тебя карандаш? -- останавливаю его.
-- Конечно, я без карандаша и альбома --ни шагу. Я в кратких словах рассказал о том, что видел, и через несколько минут мы были в подземелье.
Часа три мы пробыли здесь с Богатовым, пока он сделал прекрасную зарисовку, причем десятник дал нам точные промеры подземелья. Ужасный каменный мешок, где был найден скелет, имел два аршина два вершка вышины, ширины--тоже два аршина два вершка, а глубины в одном месте, где ниша,-- двадцать вершков, а в другом -- тринадцать. Для чего была сделана эта ниша, так мы и не догадались.

[Мадера]

А вот ещё из Гиляровского:

Спойлер

— А теперь сказывай, чем угостишь.
— Балычок получен с Дона… Янтаристый… С Кучу-гура. Так степным ветерком и пахнет…
— Ладно. Потом белорыбка с огурчиком…
— Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная… Паюсная ачуевская, калачики чуевские. Поросеночек с хреном…
— Я бы жареного с кашей, — сказал В. П. Далматов.
— Так холодного не надо-с? И мигнул половому.
— Так, а чем покормишь?
— Конечно, тестовскую селянку, — заявил О. П. Григорович.
— Селяночку — с осетриной, со стерлядкой… живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.
— Расстегайчики закрась налимьими печенками…
— А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное…
— А мне поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски, — улыбается В. П. Далматов.
— Всем поросенка… Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.
— А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, — предлагает В. П. Далматов.
— Лососинка есть живенькая. Петербургская… Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло…
— Ладно, Кузьма, остальное все на твой вкус… Ведь не забудешь?
— Помилуйте, сколько лет служу! И оглянулся назад.
В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню.
Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве No 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.
— Кузьма, а ведь ты забыл меня.
— Никак нет-с… Извольте посмотреть.
На третьем подносе стояла в салфетке бутылка эля и три стопочки.
— Нешто можно забыть, помилуйте-с! Начали попервоначалу «под селедочку».
— Для рифмы, как говаривал И. Ф. Горбунов: водка — селедка.
Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком, выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье…
После каждой рюмки тарелочки из-под закуски сменялись новыми…
Кузьма резал дымящийся окорок, подручные черпали серебряными ложками зернистую икру и раскладывали по тарелочкам. Розовая семга сменялась янтарным балыком… Выпили по стопке эля «для осадки». Постепенно закуски исчезали, и на месте их засверкали дорогого фарфора тарелки и серебро ложек и вилок, а на соседнем столе курилась селянка и розовели круглые расстегаи.
— Селяночки-с!…
И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.
— Розан китайский, а не пирог! — восторгался В. П. Далматов.
— Помилуйте-с, сорок лет режу, — как бы оправдывался Кузьма, принимаясь за следующий расстегай. — Сами Влас Михайлович Дорошевич хвалили меня за кройку розанчиком.
— А давно он был?
— Завтракали. Только перед вами ушли.
— Поросеночка с хреном, конечно, ели?
— Шесть окорочков под водочку изволили скушать. Очень любят с хренком и со сметанкой.
Компания продолжала есть, а оркестрион в соседнем большом зале выводил:...

[Бриджит]

Жаль в Мск мне не скоро, а то бы попили кофе с Папой в выходной и рассказал бы мне про Москву Гиляровского))
Что ж он раньше туда не переехал))

я ездила 10 лет назад в гости к подруге в Мск, на форуме с ней познакомились. Она филолог, с ней гулять по городу было таким удовольствием. Рассказы про историю улиц и памятников она умела обернуть в такой красивый слог

[veravelios]

Жаль в Мск мне не скоро, а то бы попили кофе с Папой в выходной и рассказал бы мне про Москву Гиляровского))
Что ж он раньше туда не переехал))

я ездила 10 лет назад в гости к подруге в Мск, на форуме с ней познакомились. Она филолог, с ней гулять по городу было таким удовольствием. Рассказы про историю улиц и памятников она умела обернуть в такой красивый слог

Я тоже кофе и про Москву Гиляровского хочу

[Lilu]

Всем спокойной ночи!

Добавлено спустя 2 минуты 1 секунду:

Спойлер

[Y-ina]

Мадера, вы какой-то зависимый от еды. В прошлой жизни голодали, наверное? Или в этой?

[Dejаneiroff]

phpBB [media]

[Мадера]

вы какой-то зависимый от еды. В прошлой жизни голодали, наверное? Или в этой?

Да я и сейчас голодаю, периодически.
А зависимостей у меня очень много. Завишу от хорошей музыки, красивой одежды, красивых людей, качественного общения, еtс. И преодолеваю эти зависимости. Просто я амплитуду сознательно расширяю. Жизнь интересная, когда ею интересуешься.

[veravelios]

Мадера, зависим , это когда страдаешь от отсутствия всего этого.

Добавлено спустя 1 минуту 47 секунд:
После голодания вся еда , особенно простая - очень вкусная , если продукты хорошие , свежие и качественные.

[monroe В сети]

Гиляровский у Мадеры как-то гуманее, чем у Папы.

[Мадера]

У Папы он более метафизический в эстетическом плане.

Добавлено спустя 4 минуты 3 секунды:

зависим , это когда страдаешь от отсутствия всего этого.

Ну, мы все страдаем в той или иной степени от отсутствия или недостатка чего-то. Человеку всегда чего-то не хватает: зимою лета, осенью весны. Искусство жить, имхо, состоит в балансе - чтобы не сваливаться в одну, чи в другую сторону.
Балансировать на грани - тоже редкое удовольствие.
И потом, я ж не знаю, что именно Ynoчка имела в виду в отношении меня, когда задавала свой сочувственный вопрос.
Вот пытаюсь об*ясниться, чтобы поняли...

[veravelios]

Мадера, ну если Вам становится легче от обобщения на всё остальное человечество своих личных переживаний , то пусть будет так