Published January 13, 2011
ЛИНА ШТЕРН

В августе исполнилось 130 лет со дня рождения Лины Соломоновны Штерн – женщины удивительной судьбы. Крупный ученый-физиолог и биохимик мирового класса , первая женщина-профессор Женевского университета, первая в истории Академии наук СССР женщина-академик, единственная уцелевшая из осужденных по делу Еврейского Антифашистского Комитета.
Она родилась 26 августа 1878 года в богатой еврейской семье в Либаве Россий-ской империи (ныне латвийский город Лиепая). Отец – видный предприниматель с европейскими связями, мать воспитывала детей, которых в семье было семеро.
Она мечтала стать земским врачом. Поступить на медицинский факультет Московского университета еврейке Штерн не удалось. Медицинское образование она получила в Женевском университете. Через несколько месяцев после приезда в Женеву Лина попадает в среду русских эмигрантов, которые занимались в Женеве научной работой. Одним из них был будущий академик Алексей Николаевич Бах – основатель русской школы биохимии, который оказал сильное влияние на становление будущего ученого и ее научную судьбу.
В 1903 году Штерн с блеском закончила Женевский университет и была оставлена на кафедре физиологии человека. В 1904 году Штерн и швейцарец Баттелли приступили к изучению биологического окисления. В дальнейшем эти работы получили широкое признание. Лина Штерн вошла в число ведущих ученых Европы и приобрела мировую известность. В 1917 году Штерн – автор более 40 оригинальных работ – стала первой женщиной-профессором в Женевском университете и возглавила кафедру физиологической химии.
Она активно приступает к изучению центральной нервной системы и получает очень интересные результаты. Штерн выдвигает принципиально новую концепцию понимания таких фундаментальных биологических процессов, как долголетие и сон. Возможно, именно эта область ее научных исследований спасла ей впоследствии жизнь, когда решалась ее участь на процессе по делу ЕАК. Но об этом – позднее.
В 1924 г. Лина Штерн получила из Москвы письмо от Баха. Он приглашал ее в СССР для того, чтобы возглавить кафедру физиологии Московского университета. Лина Штерн без раздумий приняла приглашение и 31 марта 1925 г. приехала в Москву. Этот день она считала знаменательным и в кругу друзей и коллег ежегодно отмечала его как день своего второго рождения. Лина Штерн полюбила Москву. Ей нравились люди, их трудовой и политический энтузиазм, их вера, что им суждено построить новое, самое справедливое на Земле общество. Она искренне приняла коммунистическую доктрину. И даже вступила в партию (в 1938г).
Вскоре после приезда в СССР Штерн начала преподавать в Университете, естественно на русском языке. Надо сказать, что она свободно владела пятью языками: немецким (родной), русским, французским, английским и итальянским. Преподавание сочетала с исследовательской работой в двух организованных ею биохимических лабораториях. Много сил и личных средств потратила на организацию Института физиологии. В 1929 г. он был создан и начал эффективно работать под ее руководством.
Научный авторитет Штерн неуклонно рос. В 1933 году она получила звание доктора биологических наук, в 1934 – почетное звание “заслуженного деятеля науки”. Она стала первой женщиной, отмеченной этим званием, а в 1939 году она стала первой женщиной, избранной в АН СССР.
С первых месяцев Великой Отечественной войны Штерн пропагандирует разработанный под ее руководством метод лечения травматического шока. Этот метод использовали советские хирурги в полевых госпиталях. Штерн организует противошоковые бригады, в которые командирует научных сотрудников Института физиологии, и с одной из них сама выезжает в 1941 г. на Западный фронт.
Штерн была избрана в президиум Антифашистского женского комитета и Еврейского антифашистского комитета. В 1943 г. она получила Сталинскую премию. Деньги – 100 тыс. руб. – Лина Соломоновна передала на строительство санитарного самолета. В 1944г ее избрали академиком в Академию Медицинских наук.
Приближался роковой 1949-й год. 28 января 1949 г. Лина Соломоновна Штерн была арестована по “делу” Еврейского антифашистского комитета. Арестовали ее необычно. Приехал военный чин в штатском, сказал, что приглашает на собеседование министр госбезопасности Абакумов. Так она и укатила из дому: обыск, изъятие сотен писем на разных языках, другие формальности – все уже без нее.
Сохранился рассказ самой Штерн о ее знакомстве с министром. Не успела она пересечь порог кабинета министра, как Абакумов заорал: Нам все известно, признавайтесь во всем! Вы – сионистка, вы хотели отторгнуть Крым от России и создать там еврейское государство! – Я впервые это слышу, сказала Лина Штерн.
- Ах ты – старая б…! – выкрикнул Абакумов.
- Так разговаривает министр с академиком…, – с горечью сказала Штерн.
Ей были предъявлены обвинения в шпионаже, антисоветской агитации и участии в подготовке теракта. Штерн отказалась подписать заготовленный заранее документ о признании обвинений. Абакумов с явной угрозой сказал: “Неужели вам не ясно, что вы отсюда не выйдете! На что же вы рассчитываете, на что надеетесь?” Штерн ответила: “На имманентную справедливость”. Министр не понял этого слова, допрос прекратил , вызвал конвоира и приказал препроводить подследственную в центральную тюрьму – “Лубянку”. В ожидании суда Штерн провела там 3 года и 8 месяцев. Из них два года в одиночной камере.
Повседневная жизнь Штерн в тюрьме была полна унижений, ее однообразие прерывалось допросами, которые проходили преимущественно в ночное время. По утрам в камеру приносили воду для умывания. Лина Штерн раздевалась и протирала водой все тело; охранник, следивший в глазок, шумно стыдил Штерн. Она же замечала, что стыдно должно быть ему, а не ей, так как подсматривать за раздетой женщиной неприлично.
Лина Штерн ошеломляла следователей. Она давала показания без утайки, простодушно, только записывай. Вот некоторые примеры.
“… детство я провела в семье деда, он был раввин… Я изучала Талмуд и в познании еврейской религии подавала большие надежды…” С точки зрения следователей – махровый сионизм. А вот признание в страшном грехе космополитизма и связях с иностранцами: “Я действительно проповедовала в науке космополитизм… Достижения науки не должны оставаться в тайне от человечества: особенно широкие связи у меня были с сотрудниками английского, австралийского, датского, бельгийского и румынского посольств”… Это признание легло в обоснование шпионских связей с иностранными государствами. А на вопрос, кто ее “хозяин”, на кого она работала, Штерн решительнои заявляла, что хозяина у нее не было и не могло быть, так как она вообще не терпит хозяев и по этой причине не выходила замуж.
На вопросы, когда ее завербовали сионисты, терпеливо объясняла, что хотя никогда не была сионисткой, симпатизирует образовавшемуся в Палестине еврейскому государству Израиль. А на обвинение, что присутствовала при посещении Голды Меир Еврейского театра, где вывесили голубое полотнище с изображенным на нем сионистском знаком, отвечала: Да. Звезда Давида. Это – символ, герб, как у нас серп и молот. Не встречать же посла государства Израиль двуглавым орлом”.
Основным следователем, допрашивающим по ночам многими часами Штерн, был Рассыпенский – грубый, жестокий человек, агрессивный антисемит. Ему эпизодически помогали Комаров и Рюмин, впоследствии осужденные к высшей мере наказания за противоправную деятельность. Все в Лине Штерн бесило следователей – чувство достоинства, спокойствие, заметный еврейский акцент, вызывающая прямота ответов, внешняя непривлекательность. Следственное дело зафиксировало словесный портрет Лины Штерн, способный порадовать антисемита: “рост очень низкий, полная, нос большой, толстые губы, шея короткая, под низким лбом карие глаза.”
В “деле” Штерн, кроме клеветнических доносов, был один подлинный документ: письмо Сталину, которое академик написала 9 июня 1943 г. И вот в связи с чем. В мае 1943 г. Штерн было указано, что ей надлежит вывести из редколлегии журнала “Бюллетень экспериментальной биологии и медицины” двух ответственных секретарей этого издания, с которыми она (редактор журнала) работала много лет. Ей разъяснили, что пришла установка – исключить из редакционных коллегий печатных изданий лиц еврейской национальности.
- Хочу напомнить, что главного редактора журнала зовут Лина Соломоновна, – заметила Штерн. – Вас это не касается, – сказали ей, – вас слишком хорошо знают за границей.
Штерн решила обратиться к Сталину, которого считала убежденным интерна-ционалистом. Штерн писала ему, что “повод для исключения из редколлегии журнала ответственных секретарей… противоречит тому, что я до сих пор знала, чем жила и на что с гордостью указывала во всех своих выступлениях в разных странах Европы и Америки. Мне трудно себе представить, что линия, которая в настоящее время рекомендуется и проводится некоторыми лицами, является действительно директивной и соответствует основным принципам нашей национальной политики. Поэтому решила обратиться к Вам, дорогой Иосиф Виссарионович Сталин, для разъяснения, считая, что этот вопрос имеет большое принципиальное значение и решение его не допускает компромиссов”.
Сталин на письмо не ответил. Письмо было включено в “дело” и стало основанием для обвинения Штерн в буржуазном национализме-сионизме.
В связи с этим стоит сказать еще об одном письме Сталину – авторитетного академика Гамалея в защиту арестованных Штерн, Парнаса и Шимелиовича.
16.02.1949 Гамалей написал Сталину:
Я узнал, что арестованы мои близкие друзья, академики Штерн и Парнас, а также главный врач больницы имени Боткина, доктор Шимелиович…
Я знаю Штерн больше 30 лет. Она является выдающимся советским ученым, имя которой известно не только узким специалистам-медикам, но оно знакомо самым широким слоям нашего общества. Заслуги Штерн перед наукой так велики, что она, будучи эмигранткой из России (где она как женщина, с одной стороны, и как еврейка, с другой стороны, не могла получить высшего образования в условиях проклятого царизма), сумела получить профессуру и кафедру в одном из швейцарских университетов, где была профессором свыше 20 лет. Приехав в СССР в первые годы советской власти, Штерн организует большой научно-исследовательский институт в области физиологии, создает целую школу крупных ученых и вносит так много ценного в науку, что удостаивается избрания действительным членом Академии Наук СССР и Академии Медицинских Наук. Она является единственной женщиной, которая избрана была академиком за 225 лет существования Российской Академии, позже Академии Наук Союза ССР. Уже этот один факт говорит о ее громадных заслугах перед наукой, перед нашей страной. Разработанный ею метод борьбы с шоком помог спасти жизнь сотням и тысячам бойцов и командиров нашей доблестной Красной Армии во время войны с Финляндией в 1939/40 г. и затем в годы Великой Отечественной войны.(конец цитаты)
После перечисления заслуг остальных арестованных Гамалей продолжает: Арест всех указанных выше лиц, как мне думается, является проявлением одной из форм того антисемитизма, который, как это ни странно, пышным цветом расцвел в последнее время в нашей стране… я просил бы Вас лично выяснить причины ареста этих лиц, установить серьезность их вины, с тем чтобы не допустить произвола и осуждения невиновных лиц, которые могут стать жертвами антисемитизма со стороны отдельных сотрудников Министерства Внутренних Дел, творящих иногда такие дела, за которые приходится краснеть и переносить тяжелые моральные переживания преданным своей Родине гражданам нашей страны, как беспартийным, так и коммунистам (конец цитаты).
Надо было иметь немалое мужество написать подобное письмо.
Во время допросов следователи упорно и весьма настойчиво требовали, чтобы Штерн оговаривала своих друзей и знакомых. Она ни одного человека не опорочила, никому не принесла горя. Следователи пытались сломить Штерн, после ночных допросов ее дважды перевозили в Лефортовскую тюрьму, где помещали в карцер-пенал – тесное и холодное помещение.
Пребывание в тюрьме, одиночное заключение Штерн переносила особенно тяжело в связи с тем, что была лишена возможности работать и читать. После многочисленных просьб ей принесли бумагу и карандаши, позже ручку с чернилами. Штерн начала систематически работать. В тюрьме она написала серию научно-популярных статей, а также трактат “О раке”, который она направила вместе с письмом министру Абакумову в конце 1951 г. Основным мотивом письма Абакумову была просьба предоставить ей возможность продолжить экспериментальную работу, т.е. освободить из тюрьмы. Трагически звучат последние строки письма: “Я не хочу унести с собой в могилу все то, что может еще послужить Советскому Союзу и всему человечеству”. Она не знала, что министр уже арестован и находится поблизости в одной из камер центральной тюрьмы.
В мае 1952 года в Москве начался двухмесячный закрытый судебный процесс, в котором Штерн оказалась на скамье подсудимых в числе руководителей ЕАК – видных представителей еврейской интеллигенции. На суде в последнем слове Лина Штерн сказала: Для меня важна работа. А для хорошей работы мне нужно возвращение доверия и полная реабилитация… Моим арестом Советскому Союзу нанесен гораздо больший ущерб, чем всей деятельностью ЕАК, так как арест дал возможность дискретировать мою работу и уничтожить все достигнутое. Я считаю эту работу новой страницей в медицине и не считаю себя вправе уносить с собой в могилу все, что я знаюЭ.
Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила 14 подсудимых к высшей мере наказания. В список обреченных к расстрелу волею Сталина была внесена одна поправка: Лину Штерн не казнить. Ее приговорили к лишению свободы на 3 с половиной года (уже проведенных в тюрьме) и к последующей ссылке на 5 лет. О мотивах Сталина высказал вполне правдоподобное предположение Александр Борщаговский, автор книги “Обвиняется кровь” – о деле ЕАК. Об открытиях Лины Штерн ходили легенды. Неспециалисты вряд ли могли догадаться, что стоит за терминами “гуморальная регуляция физиологических процессов”. Вот и поговаривали, что она подошла к разгадке долголетия, отступления старения и старости. У Сталина усиливались страхи перед смертью и старением, он надеялся на чудо – вдруг “жидовская ведьма” набредет на разгадку и сделает великое открытие…
Штерн прожила в ссылке в г. Джамбул в Казахстане 10 месяцев. После смерти Сталина в мае 1953г. ей разрешили вернуться в Москву, дали возможность возглавить в Институте биофизики АН СССР лабораторию, в которой она возобновила прерванные исследования центральной нервной системы.
В 1958 г. Лине Штерн исполнилось 80 лет. Торжественно прошел юбилей в Доме ученых. Штерн поблагодарила руководство Академии наук за возможность продолжать работу в столь преклонном возрасте, а затем после паузы заметила, что возраст ее не столь уж велик – всего каких-то 33 года, так как она считает днем своего рождения 31 марта 1925 г., т.е. день, в который она приехала из Швейцарии в СССР.
Лина Соломоновна вела научные исследования буквально до последнего дня своей жизни. Она скончалась 7 марта 1968 года на 90-м году жизни.Сорок лет тому назад. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище в Москве.
Не важно, что написано. Важно, как понято.