Притчи

[ines-ik]

Профессор в университете задал своим студентам такой вопрос.

— Всё, что существует, создано Богом?

Один студент смело ответил:

— Да, создано Богом.

— Бог создал всё? — спросил профессор.

— Да, сэр — ответил студент.

Профессор спросил:

— Если Бог создал всё, значит Бог создал зло, раз оно существует. И согласно тому принципу, что наши дела определяют нас самих, значит Бог есть зло.

Спойлер

Студент притих, услышав такой ответ. Профессор был очень доволен собой. Он похвалился студентам, что он ещё раз доказал, что вера в Бога это миф.

Ещё один студент поднял руку и сказал:

— Могу я задать вам вопрос, профессор?

— Конечно, — ответил профессор.

Студент поднялся и спросил:

— Профессор, холод существует?

— Что за вопрос? Конечно, существует. Тебе никогда не было холодно?

Студенты засмеялись над вопросом молодого человека. Молодой человек ответил:

— На самом деле, сэр, холода не существует. В соответствии с законами физики, то, что мы считаем холодом, в действительности является отсутствием тепла. Человек или предмет можно изучить на предмет того, имеет ли он или передаёт энергию. Абсолютный ноль (–460 градусов по Фаренгейту) есть полное отсутствие тепла. Вся материя становится инертной и неспособной реагировать при этой температуре. Холода не существует. Мы создали это слово для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла.

Студент продолжил:

— Профессор, темнота существует?

— Конечно, существует.

— Вы опять неправы, сэр. Темноты также не существует. Темнота в действительности есть отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Мы можем использовать призму Ньютона чтобы разложить белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого цвета. Вы не можете измерить темноту. Простой луч света может ворваться в мир темноты и осветить его. Как вы можете узнать, насколько тёмным является какое-либо пространство? Вы измеряете, какое количество света представлено. Не так ли? Темнота это понятие, которое человек использует, чтобы описать, что происходит при отсутствии света.

В конце концов, молодой человек спросил профессора:

— Сэр, зло существует?

На этот раз неуверенно, профессор ответил:

— Конечно, как я уже сказал. Мы видим его каждый день. Жестокость между людьми, множество преступлений и насилия по всему миру. Эти примеры являются не чем иным как проявлением зла.

На это студент ответил:

— Зла не существует, сэр, или, по крайней мере, его не существует для него самого. Зло это просто отсутствие Бога. Оно похоже на темноту и холод — слово, созданное человеком чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал зла. Зло это не вера или любовь, которые существуют как свет и тепло. Зло это результат отсутствия в сердце человека Божественной любви. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или вроде темноты, которая наступает, когда нет света.

Профессор сел.

Goddess » 19 фев 2006, 18:06

... Случилось это в Австрии в 19 веке. Студента звали Альберт Энштейн

/viewtopic.php?p=71141#p71141

[ScherNatUr]

Много - но стоит почитать

Я слышал ее в моем кровном Гомеле от старого нищего Берки. Это история о бердичевском цадике, но может быть это история о Герше или даже о каком-нибудь докторе. Вы вовсе не обязаны верить в разные пережитки, вы можете сознательно думать, что бог это такое же глухое предположение, как китайское дважды два.

Спойлер

Значит, в Бердичеве жил один знаменитый цадик. Конечно, надо вам сказать, что цадик — это вполне благочестивый человек, это настоящий вождь своего местечка. А бердичевский цадик считался чуть ли не святым, до того он был добр и умен. Потом он разговаривал с богом запросто, безо всякой там дипломатии. Он разговаривал с ним не на том невыносимом языке, на котором написаны разные старые книги, нет, он разговаривал с богом на самом обыкновенном жаргоне, как разговаривает один еврей с другим. Он сердился на бога, и он его уговаривал, он ему доказывал все толком, и он считал с ним по пальцам, и он смешил бога, так смешил, что бог смеялся на весь свет и в Бердичеве стекла дрожали от этого небесного смеха. Словом, он умел, когда нужно заговорить бога, только чтобы спасти какую-нибудь человеческую жизнь. Можете вы себе представить, как в Бердичеве уважали мудрого цадика, его уважали и его любили, потому что, я уже говорил вам, он был самым добрым человеком на земле. Он, кажется, боялся пройти по смешной траве, чтобы трава не расплакалась.

Конечно, Бердичев большой город, и кроме цадика в нем жили другие евреи, в нем жил, например, некто Майзель, и я даже не знаю, как его назвать. Скорей всего он был закоренелым паразитом. Он был стопроцентным спекулянтом, и наш гомельским Райкин по сравнению с ним — слепой щенок. Он хапал деньги, не стесняясь никаких уложений. Он давал ссуды под заклад, и он раздевал догола бердичевскнх простаков. Он скупал дома, и кто знает сколько евреев он оставил без крова, так что они даже не знали, где им зажечь субботние свечи. Но вот у каждого насекомого бывают свои прыжки. Этот Майзель раз в год терял черную линию. У евреев существует Иом-Кипур — это день самого высокого суда; тогда нужно поспешно каяться, и вот каждый год в Иом-Кипур этот нахальный Майзель плакал неподдельными слезами. Он вовсе не выдавливал из себя несколько приличных капелек, нет, он обливался настоящими слезами, потому что он хорошо видел, что он самый последний злодей. В Иом-Кипур он отдавал все свои деньги нищим. Он бил себя в грудь кулаком и отчаянно вопил. В этот день он боялся взглянуть на цадика, потому что глаза цадика жгли его, как угли, он корчился под ними. Но вот наступал следующий день и он просыпался утром, как ни в чем не бывало. После дня поста, он кушал две курицы. Он снова хапал деньги и, если вчера он отдал бедняку украденные у него сто рублей, сегодня он спешил вернуть их какой-нибудь новой хитростью. А встретив цадика, он не опускал глаз, нет, он даже засовывал руки в карманы.

— Сегодня, кажется, не Иом-Кипур? Когда придет срок, я может быть снова покаюсь. А пока что, я устраиваю мои дела. Говорят, что даже бог не любит бедных, почему же я их должен любить? Я люблю только хорошие деньги, и вы можете оставить меня в покое с вашими вопросительными взглядами.

Мудрый цадик мог беседовать с богом, но в сердце Майзеля он не мог проникнуть. Майзель оставался ужасным злодеем, и все в Бердичеве боялись Майзеля; его боялись и его ненавидели.

Теперь я должен что нибудь сказать о третьем че ловеке, о старом Герше, но я не знаю, что можно о нем сказать. Он был стар, как наша земля. Он был уродлив, как уродливо горе. Он был несчастен, как может быть несчастен старый еврей, у которого нет ни жены, ни детей, ни угла, ни копейки. Ему было, кажется, шестьдесят лет. Из его больных глаз текли постоянные слезы. Если он не спешил умереть, то может быть, потому, что у него не было денег на саван. А, может быть, и не потому. Может быть, ему попросту хотелось жить, как хочется жить мне и вам, как хотелось жить этому законченному доктору. Словом, он не спешил умереть. Он, как и мой безответный отец, стирал постыдное белье. Когда в доме бывало такое белье, что его стыдились давать служанке, приходил старый Герш, брал белье и уносил его куда-нибудь за город.

Цадика все любили, Майзеля все ненавидели, а на старого Герша никто не обращал внимания. Он мог бы умереть, и никто бы не вздохнул; постыдное белье дали бы другому старику — Лейбе или Элии. Но он не умирал. Он тихо жил и только цадик иногда заглядывал в его глаза полные готовых слез. Тогда глаза цадика загорались, как угли.

Теперь вы знаете, кто жил в Бердичеве, и я могу сказать, что Майзель наконец-то умер. Конечно, можно говорить, что он умер от божьего гнева, но, я думаю, что он умер от переполнения желудка, потому что он один, кажется, кушал всех бердичевских куриц. Его похоронили, как подобает, то есть нищие про себя смеялись от счастья, а вслух они плакали от обязательного горя, потому что они получали за свои вздохи старое платье и какое-нибудь мясо с подливкой.

Тогда то злодей Майзель предстал перед богом. Вы, конечно, знаете, как об этом говорят позапрошлые люди. Сидит, скажем себе, бог, и он судит мертвого человека. Он должен еще решить, куда итти этому отчаившемуся трупу — в рай или в ад,— как будто человек даже после смерти не может лежать тихонько в могиле. Что делать, ведь люди очень любят судить. Меня тоже судили в Гомеле по одной сумасшедшей статье из за приснившегося им флага, и я знаю, что ничего нет приятнее для человека, как сесть выше всех на один аршин и начать читать невозможное уложение. Когда люди выдумывали бога в какой нибудь старой комиссии, они его сделали, конечно, по своему замечательному подобью. Они захотели угодить ему: «ты будешь судить нас, как самый невыносимый судья».

Мамзель предстал перед богом, и это было как раз в Иом-Кипур. В Бердичсве живые евреи постились и каялись, как каждый год. Цадик пел в синагоге свою надрывающую молитву, а из глаз Герша текли постоянные слезы. Они, конечно, не знали, что вот в эту самую минуту господь судит жулика Майзеля. А на небе уже шла работа. Притащили огромные весы и все начали говорить в полное удовольствие. Жаль, что не было при этом товарища Ландау из нашего гомельского суда — вот где бы он мог показать все свое затихнувшее красноречие. Сначала, конечно, выступил прокурор, то есть, умоляю вас, не ищите в этом никакого текущего намека — это был самый настоящим чорт, и он приводил все статьи уложения. Он требовал, чтобы умершего паразита предали ему для какой нибудь высшей меры. Потом заговорил правозаступник, и он заговорил, и он говорил, и он ссылался на все его происхождение, и он бил себя в грудь крылом, пока богу не надоело. Бог, конечно, схватил звоночек, и у всех берднчевских евреев сразу зазвенело в ушах:

— Довольно! Теперь пора уже вешать дела этого мертвого Майзеля.

Ангелы быстро стали кидать на одну чашу разные шумные злодейства: здесь были слезы бедняков и жалобы вдов, и крики голодных детей, и все это самого первого сорта, так что черная чаша со страшным грохотом ударилась о какое-нибудь облако. Тогда, на другую чашу ангелы стали накладывать совсем смешные капли. Да, они не клали добрые дела Майзеля, хоть он в Иом-Кипур и раздавал награбленное нищим, нет, они только клали на чашу разные крохотные капельки. Майзель совсем приуныл: какие же тут могут быть разговоры? С одной стороны куча злодейств, может быть на сто тысяч целковых, а с другом стороны — кувшин соленой водицы. Но что же он видит? Светлая чаша мало по малу опускается вниз. Конечно, будь это приличные слезы, они бы весили мало, но я ведь сказал вам, что это были настоящие слезы, которые текли из самого сердца, и они весили пуд, если не все сто пудов. Чаши остановились — и одна не может перетянуть другую. Поровну оказалось добрых и злых дел в жизни мертвого Майзеля. Тогда сконфузились ангелы и даже сам бог. Никто не знал, что делать дальше, а Майзель стоял и дрожал, но в голове его уже бродило новое злодейство. Улучив минуту, когда бог отвернулся, чтобы поглядеть, что делается в какой нибудь Америке, жулик Майзель схватил с черной чаши одно ужасное дело и быстро засунул его в карман. Но наверное Майзель был уже не первым и бог устроил весы так, что бы они выдавали подобные обманы. Только-только Майзель совершил свою загробную низость, как черная чаша с двойным грохотом ударилась об облако, и все поняли, что Майзель хотел надуть самого бога, после того как он надул уже тысячу людей.

Здесь даже заступник отказался от своего пышного красноречья: он не хотел защищать подобного злодейства. Но выдуманный бог все таки хоть чем нибудь да лучше обыкновенных людей, и он сказал ангелам:

— Я вовсе не хочу без последней речи отправить этого Майзеля в ад. Скажите мне, кто из вас хочет защищать такое последнее преступление?

Но ангелы, конечно, признанные трусы, они побоялись нарушить небесную дисциплину.

— Мы не хотим защищать подобного злодея, но если ты обязательно хочешь, чтоб его кто-нибудь для виду защищал, то ты можешь вызвать сюда бердичевского цадика, потому что еще не было случая, чтоб он отказался защищать самого постыдного человека.

В синагоге евреи увидели, что цадик, не допев своей надрывающей молитвы, вдруг уснул. Они, понятно, удивились, но они не попробовали разбудить его: если мудрый цадик уснул, значит, так нужно. Они продолжали молиться.

Они думали, что цадик уснул. На самом деле, цадик поднялся вверх, и он предстал перед богом и даже, не успев оглядеться по сторонам, где сидит какой ангел, он сразу начал защищать мертвого Майзеля. Он не перечислял его добрых дел и он не показывал на кувшинчик с соленой водой. Нет, он сразу начал наседать на бога. Он сразу схватил бога за живое:

— Спрашивается, за что ты его судить? За то, что он здесь совершил еще одно злодейство? Я думаю, что одним злодейством больше или меньше — это никому не интересно. Если он надувал невинных детей, то это немножечко хуже, чем смешная истории с твоими весами, потому что их он действительно надувал, а тебя он только попробовал надуть, и это по своей полной невинности, как дитя пробует надуть отца. Если же ты его судишь за то, что он плохо жил на земле, я тебе отвечу, что в этом виноват вовсе не мертвый Майзель. В этом виноват скорее всего ты. Если бы ты сначала показал людям рай, они бы все были бы такими замечательными, как эти выдуманные ангелы, но ты ведь показал им сначала самый настоящий ад, потому что ты не станешь отрицать, что жизнь это ад и это даже два раза ад. Что же ты удивляешься, если они в аду жили так, как будто они в аду? Ты еще хочешь теперь взять этого мертвого Майзеля и снова посадить его в ад. Где же тогда справедливость, и зачем ты говоришь, что ты судишь людей? Ты их тогда, скорее всего, пытаешь, и это можно делать безо всяких весов, как делают люди на земле. Значит, ты должен немедленно оправдать этого мертвого Майзеля.

Бог, конечно, ничего не мог возразить против таких умных слов, и он смутился. Он закричал:

— Хорошо! Отведите этого мертвого Майзеля в самый пышный рай.

Бердичевский цадик мог бы вернуться обратно в Бсрдичев, но он заметил, что бог сегодня в хорошем настроении и уже немного растроган его жаркими доводами. Цадик подумал: нужно воспользоваться этой минутой, нужно доказать богу, что он довольно уже испытывал человеческое терпение, что люди в Бердичеве, да и в других местах, очень несчастны, что пора, наконец то послать на землю какого-нибудь выдуманного Мессию, чтоб он сейчас же спас все обширное человечество. Цадик не сошел вниз. Он продолжал стыдить бога и уговаривать его. И бог начал поддаваться. Он уже растерянно улыбался и он успокаивал бердичевского цадика:

— Почему ты так волнуешься? Я ведь не говорил, что я не пошлю Мессию. Наоборот, я сказал, что я его обязательно пошлю. Может быть, ты и прав, говоря, что настало время. Давай-ка обсудим с тобой этот вопрос. Который у нас теперь год на земле? ..

Я говорю вам, что бог уже готов был согласиться, но здесь то произошла заминка. Евреи в синагоге, конечно, не видели цадика, который беседовал с богом, но цадик, стоя на небе, очень хорошо видел всех евреев в синагоге. Он видел, что из за его разговора с богом затянулась молитва и значит затянулся пост. Легко поститься в двадцать лет, но не в шестьдесят. И вот вдруг цадик видит, что старый Герш падает на пол без чувств. Шутка сказать — со вчерашнего дня он ничего не ел и ничего не пил. Цадик понял, что, если сейчас же не кончится молитва, старый Герш умрет на месте. И цадик сказал богу:

— Я может быть поступаю очень глупо. Я должен был убедить тебя, что больше ждать нельзя. Тогда бы ты спас все обширное человечество. Но я не могу сейчас больше с тобой разговаривать, потому что мне некогда: если я останусь еще один час на небе, старый Герш, который стирает в Бердичеве постыдное белье, обязательно умрет. А где это сказано, что я имею право заплатить за счастье всего обширного человечества жизнью старого Герша?

И он, не кончив разговора, слез с неба. Он поспешил допеть свою уже бесполезную молитву и закончить пост. Конечно, может быть, Герш умер через год, но он не умер в тот вечер. Цадик не сунул его, как билет, в какую нибудь железнодорожную кассу.

[ScherNatUr]

Ствол, обожаю Лазика Ройтшванеца

— Я хочу сейчас рассказать вам одну историю о мелком скоте. Хоть я и не слышу вашего благородного дыханья, пан ротмистр, я уже понимаю, что вы не пьете ни «зубровки», ни «старки», ни «чистой», ни даже «сливовицы». Вы наверно все думаете о какой нибудь «Лиге Наций». Так вам будет занятно послушать эту старую историю. Когда я был еще не поляком моисеева закона, а только обыкно-венным евреем из неустановленного Гомеля, я учился в хедере, и там мне рассказали этот веселый факт.

Спойлер

Вы, конечно, знаете об Александре Македонском. Он был самым главным маршалом. Кто нибудь его наверное да родил, как вы Коперника. Так вот этот Александр Македонский ездил по всему свету, вроде меня, и он попал в гости к дикому царю. Можете себе представить разницу между Александром Македонским и каким нибудь сплошным дикарем! На одном наверное был пышный мундир, вроде вашего, а на другом, хорошо, если штаны из последней бумажной дряни. Александр Македонский попал прямо на суд и дикий царь перед ним допрашивал своих дикарей. Видите ли,
один дикарь купил землю у другого дикаря, он хорошенько порылся и нашел там сверточек, может быть с английскими бумажками. Спрашивается, кому принадлежит этот сверточек: тому, кто продал землю или тому, кто ее купил? Дикарский царь говорит:

— У тебя есть, может быть, сын?

— Есть.

— А у тебя, нет ли кстати дочки?

— Есть.

— Тогда ты женишь твоего сына на его дочке и сверток вы отдадите молодым.

Александр Македонский услышал это и он стал и изумлении пожимать плечами: что за дикарские выдумки? Они же не знают настоящего правосудия! Тогда дикарский царь спрашивает его:

— А разве в твоей великой стране суд поступил бы иначе?

Здесь Александр Македонский так расхохотался, что у дикарей лопнули все дикарские перепопки. Вот, кстати, я хотел бы послушать, как смеется пан Пилсудский. Это должно быть тоже сильная музыка. Но все-таки, я думаю, Александр Македонский смеялся еще почище. А когда ему надоело смеяться, он сказал дикарскому царю:

— У нас? Но у нас нет таких дикарей, как, скажем, ты. У нас обоим отрубают на всякий пожарный случай головы. Может быть, они устраивали заговоры или вообще швыряли бомбы. А сверточек? Сверточек берут в государственный банк, потому что деньги всегда пригодятся, если нужно каждый день резать головы и еще содержать шикарную свиту.

Ну, тогда настал черед пожимать плечами дикарскому царю. Он не умел так смеяться как Александр Македонский: для этого нужно иметь настоящее государство, вот как у вас, с шиковным университетом. Нет, дикарский царь только кротко спросил Александра Македонского:

— Скажи, а в твоей великой стране солнце светит?

— Еще бы! Когда на небе солнце, то оно светит.

— А дождь в твоей великой стране идет?

— Что за вопросы? Когда идет дождь, тогда он идет.

— А есть в твоей великой стране мелкий скот?

— Дай бог тебе столько мелкого скота, сколько в моей стране.

Задумался дикарский царь, а потом говорит:

— Знаешь что, Александр Македонский, если в твоей великой стране еще светит солнце и еще идет дождь, то это только ради мелкого скота.

— Хорошенькая история, пан ротмистр? Но почему вы так смотрите на меня? Вы же не Александр Македонский! Ой, пан ротмистр, что у вас за кулак! Это настоящая артиллерия! У вас кулак, как у пана ротмистра номер шесть. Я тоже рассказал ему один старозаконный факт, а он ответил мне кровавыми бенбенами. Еще два-три пана-ротмистра, и от Ройтшванеца вообще ничего не останется — только один синяк верхом на занозах.

[ScherNatUr]

Я уже сказал вам, что в Риме жили евреи. Это, конечно, бесстыдство: евреи смеют жить в одном городе с самим папой. Но что поделаешь? Например, муравьи — куда только они не залезают? На что уж строги паны ротмистры, и те напрасно волнуются. Раздавишь одного, сейчас же выскочит другой с автономным носом. Папа покричал, погрозил своей туфлей. а потом ему надоело: пусть живут. Нельзя же посадить в тюрьму какой-нибудь перелетный насморк! Но так как папа любил масленицу, он придумал замечательный фокус: пусть евреи поставляют одного скакуна для всеобщего хохота. Пусть этот несчастный скакун обежит на масленицу три раза вокруг всего города и пусть он бегает раздетый догола, а папа со своими слонами и дамами будут сидеть на золотых табуретках и заливаться неслыханным смехом.

Спойлер

Как люди говорят: одному масленица, а другому голое скакание. Евреи собрались на постную конференцию: кто же будет этой истерзанной лошадью? Евреи бывают разные: у одних даже на животе караты, а у других бесплатные слезы. Я вот лежу на одиннадцатой колючке, а какой - нибудь Ротшильд, наверное, сейчас лопает целую козу. В Риме тоже были и купцы первой гильдии и кладбищенские нищие, которые за кусок хлеба плачут ведерными слезами, над всякой предписанной могилой. Кто же побежит вокруг города? Конечно, не раввин — он же ученый, без него все станут глупыми, конечно, не римский Ротшильд — без него некому будет кормить нищих раз в год кухонными помоями.

Каждый еврей выкладывал один золотой, чтобы только не бегать, и бедняки тоже давали, потому что стоит продать субботние подсвечники или сюртук или даже подушку, лишь бы не умереть в голом виде перед сумасшедшими слонами. Но нашелся одни несчастный портной, у которого не было ни сюртука, ни подсвечника, ни пуховой подушки, ни шелкового талеса. У него была только жена, шесть детей и подходящее горе, а все это нельзя выменять на один золотой. Его звали, скажем, Лейзером. Я думаю, что он был дедушкой моего дедушки, потому что вот от такой прискорбной тени и пошел наш род замечательных Ройтшванецов.

Настал час объявленных скачек. Папа перекрестился, опрокинул еще одну четверть вина и взлез на свою табуретку, а вокруг него расселись разные священники, и красавицы с витринами, и просто раскрашенные нахалы. Это были богомольные люди и сам папа с ними — значит, они повсюду расставили портреты вашего милосердного бога. Он был сделан из золота, из серебра, из бриллиантов на круглый миллион рублей, чтобы все знали, какие они щедрые и какой у них роскошный бог. Сидит папа, весь в бархате, а над ним огромный крест, прямо из ювелирного магазина и на кресте Христос, не то, чтобы поззолоченцый или дутый, нет, из массивного золота совсем невиданной пробы. Очень хорошо! Но где же, между прочим, человеческий скакун? Папе уже не терпится, и он звонит в звоночек: «приведите сюда эту лошадь, кажется, пора начинать».

Тогда привели Лейзера, а за ним пришла жена и все шестеро детей, и все они отчаянно кричали. Ведь даже маленькому ребенку ясно, что нельзя обежать вокруг Рима три раза без передышки, а стоит остановиться, как конюхи папы начнут тебя хлестать кнутами. Значит, это все равно, что итти прямо на смерть. Лейзер стал снимать сто раз заплатанные брюки. У папы от смеха даже живот заболел, а другие бандиты теряли кто хобот, кто хвост: нельзя так сильно смеяться. Спектакль был довольно веселый, потому что такой несчастный в штанах уже анекдот, а если он без штанов, то это верное до упаду.

Папа смеялся, но не Лейзер. Лейзер обнимал свою жену и детей:

— Хорошо, я побегу и я умру, но кто вас завтра накормит? Может быть, раввин? Да, он будет кушать большого гуся, но вам он не даст даже косточек. Он вас угостит только ученым словом. Может быть, римский Ротшильд? Да, он скажет: «я еврей, и вы евреи, и благословит вас бог, но я не могу сейчас с вами разговаривать, потому что я скушал столько гусей, кур и уток, что доктор будет мне ставить банки. Я — настоящий страдалец, а вы счастливчики, и вот вам на прощанье мой кукиш». Так скажет вам Ротшильд. И никто вас не накормит, потому что у бедных нет ничего, кроме голого сердца, а у богатых есть все, но у них нет сердца, и значит вы тоже умрете. Я умру сегодня от этой беготни, а вы умрете через неделю или через месяц и тоже от беготни, вы будете бегать по городу и просить крошку хлеба и вы умрете.

Жена его, конечно, кричала. Она кричала, как зарезанная на весь Рим:

— Ой, как же ты будешь бегать, Лейзер? Ты же не можешь бегать. Скажи им. что ты несчастный портной, а не лошадь. Ты же умрешь, честное слово, ты умрешь! И на кого ты меня оставляешь? И на кого ты оставляешь этих готовых сирот?

Папа ткнул себе в ухо вату, он даже глазом не повел. А первый конюх уже щелкал кнутом: «начинай свое беганье».

— Прощай, моя жена! Прощайте, мои дети! Прощай, моя жизнь!

Лейзер сел на камень, обнял свои голые колени и еще раз вздохнул, так вздохнул, что ветер прошел по всему Риму: это он прощался с жизнью. А потом он, понятно, встал и побежал рысью, как старая кляча.

День был жаркий, как будто это не масленица, а полное лето, потому что в Риме ненормальный календарь, и там можно всегда гулять в парусиновой толстовке. А бежать, конечно, куда жарче, чем сидеть. С Лейзера сразу покатился лошадиный пот. Он спотыкался, стонал и тряс бородой, а конюхи подстегивали его кнутами. Рим не Гомель. Рим это скорей вроде Берлина; чтоб его обежать кругом, надо, может быть, два часа. Повсюду стояли конюхи. Они глядели, чтобы человеческая лошадь не отдыхала. А кроме конюхов, стояли просто люди: кому же не интересно поглядеть на такие двуногие скачки? Стояли обезьяны, и тигры, и герцоги, и дамы, и все они бесплатно хохотали:

— Беги, старая кляча!...

И всем Лейзер кротко отвечал:

— Я уже бегу.

Так обежал он один раз вокруг Рима. Он уже еле подымал ноги, и все чаще хлестали его конюхи готовыми кнутами, так что по всему его телу текла кровь. Но ведь надо было обежать еще два раза, и он знал, что он не обежит. Когда он снова увидел несчастную жену, и шестерых детей, и золотую табуретку с римским папой, он потерял надежду, он остановился. А папа римский кричал:

— Беги же, старая кляча, не то тебя всего исхлещут мои готовые конюхи!

Разозлился тогда Лейзер:

— За что я, спрашивается, страдаю? За то, чтобы Ротшильд кушал утку? За то, чтобы этот римский папа обнимал своих нахальных красавиц? За то, чтобы его брилиантовый бог сверкал своей золотой пробой?..

Но сто конюхов подбежали к нему с кнутами, и, взглянув на своих будущих сирот, Лейзер побежал дальше. Только отбежал он сто или двести шагов, как понял, что дальше бежать не может. Он упал на землю и стал ждать смерть. Тогда то случился с ним голый предрассудок.

Вдруг он видит, что бежит по дороге голый еврей, и что это не он, Лейзер, а другой еврей. Откуда такие фокусы? Ведь все евреи откупились от беготни. Он разглядывает этого второго еврея и еще сильнее удивляется: «он же похож на меня, тоже кожа и кости, и пот градом, и весь в крови, и так трясется бородка, что сразу видно: крышка. Но глаза у него, кажется, не мои и нос не того покроя. Значит, это не я, а другой еврей. Но кто же это может быть»... Лейзер знал всех евреев Рима. Это не старьевщик Элиа и не сапожник Натан. Это, наверное, чужой еврей. И Лейзер его спрашивает:

— Откуда вы взялись? У вас знакомое лицо, как будто я вас уже видел, но я вас не мог видеть, я никогда не выезжал из Рима. Может быть, я уже умер, и мне это снится? Как вас зовут? И потом почему вы бегаете, если я должен бегать?

Тогда второй еврей говорит Лейзеру:

— Зовут меня Иегошуа, и вы меня не можете знать, потому, что я уже давно умер, а вы еще живы. Но вам кажется, что вы меня знаете — вы наверное видели мои портреты. Они меня называют самыми смешными словами, но я сейчас скажу вам, кто я — я бедный еврей. Вы, правда, портной, а я был плотником, но мы поймем друг друга. Я хотел, чтобы на земле была полная правда. Какой бедняк не хочет этого? Я же видел, что раввин говорит умные слова и что Ротшильд кушает утку и что нет на земле ни справедливости, ни любви, ни самого простого счастья. И я был с бедными против богатых. Я видел, что у одних людей пулеметы, а у других только голая грудь, и что железной пуле ничего не стоит проткнуть сердце, и я был со слабыми против сильных. Я любил, Лейзер, когда солнце греет, и смеются дети, и всем хорошо, все пьют вино, все друг другу улыбаются, горят субботние свечи, а на столе румяный хлеб. Но какой нищий не любит этого? Сначала меня, конечно, убили, а теперь они не дают мне спокойно лежать в земле. Они грабят бедняков и называют мое несчастное имя, чтоб я ворочался в гробу. Они сажают какого нибудь беззащитного человека в глубокую тюрьму и они поют ему песни о моем столетнем горе, а потом они отрезают ему голову, чтоб я снова подпрыгнул в могиле. Они выгоняют глупых людей, чтобы одни люди убивали других, и они несут на флагах мои скорбные портреты, и я в ужасе приподымаюсь. Как только не смеются они над моим мертвым прахом? Они делают мои портреты из золота и из бриллиантов, и они выставляют их повсюду. Они ставят их перед голодными детьми и перед самой виселицей. А я ведь так любил румяный хлеб на столе бедняка! Пожалейте меня, портной Лейзер! Вы умрете, и вас закопают, и вас оставит в покое, а я должен бегать но всему миру, как в лихорадке. Я лежу в земле, и вдруг я вижу этого римского папу. Он хохочет с раскрашенными бандитами, он придумывает вашу веселую смерть, и что же — над ним висит мой золотой портрет и я вижу это сквозь могильную землю. Тогда я прибегаю сюда, и вот вы должны умереть, потому что я мечтал о полном счастье. Горе мне! Горе! Они говорят, что я «всемогущий». Вы видели бедного еврея, который бы мог все? Да если бы я мог даже половину всего, разве я не крикнул бы им: «довольно»? Разве Ротшильд кушал бы тогда всех уток, разве папа сидел бы на золотой табуретке и разве вы скакали бы вокруг Рима? Я могу только не находить себе покоя. Я могу только день и ночь бегать кровавой тенью, как бегали сегодня вы.

Тогда Лейзер приподнялся и обнял второго еврея

— Мне жаль вас, плотник Иегошуа, я, ведь, теперь знаю, что такое бегать. Но я вам скажу одно: сегодня вы можете отдохнуть, сегодня вы можете спокойно лежать в своей могиле. Зачем же бегать вдвоем? Сегодня я бегаю за себя и за вас.

Но мертвый еврей ответил Лейзеру:

— Нет, вы еще можете жить, у вас шестеро детей — это не шутка. Мы их кажется перехитрим. На нос они не будут глядеть, а издали мы похожи друг на друга. Так вы лежите себе в этой глубокой яме, а я пока что два раза обегу вокруг Рима. Вы со мной не спорьте: ведь мне все равно придется бегать, если не здесь, так в другом городе, потому что они наверное сейчас кого нибудь убивают и говорят мое имя, чтоб я не мог спокойно лежать.

Сказав это, он побежал вокруг города, и его хлестали конюхи, и смеялись над ним все бесстыдные слоны. А когда он добежал до папы, то папа уже лежал на пуховых подушках от неприличного хохота и папа кричал:

— Эй, старая кляча, шевели твоими копытами! Я тебе покажу, что значит римский папа! Это же полный представитель милосердного Христа, и получай скорее сто ударов кнутом, чтоб ты знал вперед, как это распинать нашего бога!

— Вот вам и все приключение, дорогой товарищ Коц. Вы можете, конечно, снова перекреститься, раз у вас здоровая рука, а в голове отсутствие. Подумайте только — вы лежите рядом с Ройтшванецом! Может быть это Ройтшванец распял вашего всемогущего бога? ..

[Malusha]

[Ствол]

Malusha, в тему твоей притчи - эта. Я не знаю, откуда она взялась в голове, может я вспоминал, что-то подбное, или слышал песню, но вот...
Сказка-притча. Волчица и Лис.
Это случилась в так давно, что никто уже и не вспомнит имен ее участников, ведь у зверей тоже есть имена... Но передаваемая из пасти в пасть история, произошла на самом деле. Много веков прошло с тех пор, но и сейчас рассказывают ее старые волки, молодым волчатам...
В те времена дикие орды кочевых людей пронеслись страшной волной по землям всех наших волчьих кланов! Много местных людей погибло, защищая своих родичей, дома и нажитое. Но слишком неравны были силы и очень коварен был хан кочевников! Все, кто сопротивлялся ему, были убиты! И стал он править железной рукой, собирая богатую дань. Но правление его было не долгим!
На высоком холме сидели, глядя на степь и слушая жаворонка, Волчица и Лис. Сверху припекало весеннее Солныш, молодая трава уже вовсю зеленела, и алые маки покрывали склон, радуя глаз буйством красок!
Лис давно был знаком с Волчицей, хоть и нрава она была сурового и говорила то, что думала, продолжал ее наведывать, оказываясь в этих местах.
Волчица была стара. Глаза ее слезились, шерсть висела клоками, лапы плохо слушались. Еще она была голодна, т.к. охотится в одиночку Волчице было очень трудно... Лис - напротив, был ловок и хитер! Брюхо его сыто круглилось из-за недавно съеденного петуха, пойманного в курятнике ближнего аула. Он был доволен собой и жизнью!
Глядя на степное марево, он спросил:
- Какие новости в ваших краях, Волчица? Я слышал, приехал великий Хан?
Волчица зевнула, показав старые, стертые зубы.
- Тот, которого называли Великим, был убит сегодня ночью! И это сделал не кто-нибудь, а его собственный сын!
- Вот так новость! - Лис даже забегал вокруг волчицы, - Зачем сыну убивать отца?
Волчица прищурила свои слезящиеся глаза:
- Власть! Для людей слаще этого нет! Они любят, когда им подчиняются другие люди, племена, народы! И ради этой цели они пойдут на все!
- А откуда ты узнала, что Хан убит? - спросил он, наконец перестав бегать вокруг и присев рядом.
- Я была сегодня возле юрт Хана и собаки из лагеря пролаяли эту новость. Они слышали, как старший сын вошел ночью в юрту к Хану и задушил его, спящего, подушкой, сказав придворным, что Великий умер во сне!
Звери помолчали... Не понимали они людской жестокости и коварства...
Лис настороженно привстал на четыре лапы:
- Слышишь, Волчица? Кто-то едет! Я слышу много всадников!
- Да, я слышу...Это молодой хан объезжает свои земли. Ему не терпится вступить во владение своей империей!
Внизу холма, показались воины! Лис засуетился:
- Бежим, Волчица! Нас прикончат!
- Поздно. До леса нам не успеть, а в степи от стрелы нам не уйти.
- Так что нам делать??!
- Ничего!
Лис так не мог! Он бегал по склону, потявкивал, клял себя и Волчицу, за то, что они застряли на этом холме. Та же, наоборот, сидела и спокойно наблюдала, как приближается Хан со свитой, и не торопясь выкусывала блох из своей старой шкуры...
Молодой Хан был горд! Только что князья почти всех родов присягнули ему! Империя, лежавшая от Великой Китайской стены и до Черного моря, стала его!
Он чуял, как лев добычу, тот трепет и страх пресмыкающихся перед ним людей, старающихся не пропустить его слово или жест. Власть пьянила его!
Вздымая пыль до самого неба кавалькада приблизилась к вершине холма. Скакавший впереди Хан резко вскинул руку, осадив белоснежного жеребца. В наступившей тишине стало слышно, как всхрапывают кони и звенит оружие в руках людей...
- О великий и мудрый Хан! - вскричал Лис ползая на брюхе у ног жеребца! - Да продлятся дни твоего царствования и будет полной твоя сокровищница, а стада твои будут неичсислимы! - истошно завывал он извиваясь в пыли...
Губы молодого Хана тронула усмешка:
- Откуда Ты знаешь, драный Лис, о том, что я - Хан?
- О Великий! Об этом уже знают вся степь и все ее жители! Свет твоей мудрости и силы говорит всем об этом!
Молодой Хан процедил:
- Дать ему еды!
Кто-то из стражников отсек ножом и бросил Лису кусок баранины, в который тот с преувеличенной жадностью впился зубами, благодаря хана за неслыханную щедрость!
- А ты, Волчица, почему не прославляешь меня? Или ослепла от страха? - насмешливо спросил Хан.
Волчица широко зевнула и молвила, глядя прямо в глаза человеку...
- Да, я стара, Хан, и зубы мои стерты, но я хорошо вижу и слышу. И я вижу перед собой Убийцу своего отца! И я слышу, как смерть идет и к тебе, Хан!
Даже Лис перестал жевать, закашлявшись от ужаса... Хан побледнел от бешенства, рука его судорожно стиснула рукоять сабли, но Волчица спокойно сидела и улыбалась ему в лицо своими желтыми зубами! Хан хлестнул коня и поскакал прочь!
- Позволь, о Великий, я убью Волчицу, за ее дерзкие слова!? - спросил один из придворных.
- Нет! - ответил Хан, - Я должен знать правду, пусть и от Волчицы!
Всадники ускакали, исчезнув в степной пыли. Волчица прикрыла слезившиеся глаза, слушая, как снова запел жаворонок... А сытый Лис издох, подавившись от страха куском баранины...
Вскоре молодого хана отравили младшие сыновья старого владыки и выбрали себе нового предводителя...
Вот об этой Волчице рассказывают молодым старые волки. И ни один волк никогда не отведет глаз от лица человека и не поползет к нему на брюхе, хоть это будет и самый Великий Хан...

[ScherNatUr]

Солныш,

красиво придумал

[arka]

Притча Чжуан-цзы о мастере, который воспитывал бойцовых петухов. Птицу, полную огня, он не выпускал из клетки. Она слишком рвалась в драку, слишком полна была самомнения. Десять дней спустя петух стал спокойнее; но мастер не был еще доволен: "Он вспыхивает, когда слышит клич другой птицы". Прошло еще 20 дней. "Еще нет. — сказал мастер, — у него все еще гневный взгляд, и он топорщит свои перья". Наконец воспитание закончилось: "Теперь он почти готов. Когда кликнет другой петух, он и глазом не моргнет. Он стоит неподвижно, как деревянный. Он готовый боец..."

[Helenka]

«Как-то давно, в одном селении, родились на свет два брата близнеца. И хоть разница в рождении исчислялась минутами, но всю последующую жизнь первенец считал себя старшим, а значит и более умным. Когда братья подросли, случилось так, что в их доме остановился на ночлег один путник, проходящий через их селение. Он оказался человеком духовным и мудрым. В то время народ этого селенья воевал с соседним народом. Эта война принесла людям уже много горя. Но никто не знал, как избежать войны и смерти. И братья спросили совета у Мудреца.

Духовный человек, выслушав их, поведал простые истины о сущности жизни и смерти. Он рассказал им о том, что происходит в мире людей, о природе двойственности человека, что удерживает его в цепях невежества и как от них освободится. Он говорил о том, как найти истинный путь, спасти свою душу и прийти к тому, что лежит за гранью жизни и смерти. А напоследок сказал: «Стать свободным от смерти, можно лишь познав Истину. Истина — достояние внутреннего. Путь к Истине — достояние внешнего. И только пройдя этот Путь, вы познаете Истину и станете свободными от смерти». Но каждый из братьев понял по-своему слова Духовного человека. И каждый выбрал свой Путь, чтобы спасти свою душу.

Старший брат решил совершенствовать себя в духовных познаниях. Он ушёл из своего родного места, чтобы избежать участия в войне. Обошёл многие страны, где изучал религии местных народов и выбирал из них то, что считал лучшим, то, что быстрее приведёт его к обретению «достояния внутреннего». И, в конце концов, набрался самых разнообразных знаний и опыта, и так преуспел в своих стараниях, что посчитал себя человеком Просветленным, наделённым благоволением Избранного. При этом настолько в это уверовал сам, что многие также поверили ему и стали учиться у него.

А младший брат пошёл к людям и начал рассказывать им простые истины, которые услышал от мудрого человека. Одни прислушивались к его словам. Другие смеялись, полагая, что всё в этом мире решают правители, которые слушают советы богов. Но вскоре даже те, кто смеялся, стали прислушиваться, ведь слова юноши правдивы — в них была истина. И люди говорили ему, что не хотят войны, они не хотят никого убивать и не хотят умирать сами. Но как же им быть, ведь воевать-то заставляют их правители? На что юноша отвечал: «Если правители могут разрушать, но не могут созидать, то в чём их заслуга? Если они не в силах воскресить мёртвых, тогда как они могут обрекать живых на смерть? Отрезать ветку от дерева может любой человек, но присоединить её к дереву может только Мастер. А правитель — это всего лишь человек. И он также боится смерти, как любой из вас, поэтому и прячется за жизнями своих воинов, издавая указы. Но его указы исполняете вы. Правитель один, а вас — много. Он обманывает вас, говоря, что он силён, ибо сила та есть вы, исполняющие его волю, вопреки своей. Если люди сложат оружие, воевать будет некому. Сила горы не в камне, лежащем на вершине, а в её монолитности». И проникся народ мудростью той. Истина была услышана. И сложили люди оружие. Так в том месте, благодаря простому юноше, передавшему людям истинное слово Мудреца, прекратилась война и наступил мир. И много жизней спасла Истина, и многие обрели к ней Путь.
Но время течет быстро. Прошли земные годы братьев. Как родились они в один день, так и умерли. Благодаря неустанному рвению старший брат достиг таких высот в своём духовном совершенстве, что смог предстать перед самим Стражем, за которым возвышался мост Чинват. И дано ему было воочию лицезреть как его младший брат прошел через этот мост, и как сам Привратник распахнул перед ним Врата рая. И настолько увиденное поразило высокодуховного старшего брата, что все свои последующие девять реинкарнаций он твёрдо следовал по духовному пути младшего брата, сохраняя память об увиденном и повествуя об этом людям».

[kolobok]

Профессор взял в руки стакан с водой вытянул его вперёд и спросил своих учеников:
- Как вы думаете, сколько весит этот стакан?
В аудитории оживлённо зашептались.
- Примерно 200 грамм! Нет, грамм 300, пожалуй! А может и все 500! - стали раздаваться ответы.
- Я действительно не узнаю точно, пока не взвешу его. Но сейчас это не нужно. Мой вопрос вот какой: что произойдет, если я буду так держать стакан в течение нескольких минут?
- Ничего!
- Действительно, ничего страшного не случиться, - ответил профессор. - А что будет если я стану держать этот стакан в вытянутой руке, например, часа два?
- Ваша рука начнёт болеть.
- А если целый день?
- Ваша рука онемеет, у вас будет сильное мышечное расстройство и паралич. Возможно, даже придётся ехать в больницу, - сказал один из студентов.
- Как по вашему, вес стакана изменится от того что я его целый день буду просто держать?
- Нет! - растерянно ответили студенты.
- А что нужно делать, чтобы всё это исправить?
- Просто поставьте стакан на стол! - весело сказал один студент.
- Точно! - радостно ответил профессор. - Так и обстоят дела со всеми жизненными трудностями. Подумай о какой-нибудь проблеме несколько минут и она окажется рядом с тобой. Подумай о ней несколько часов, и она начнёт тебя засасывать. Если будешь думать целый день, она тебя парализует. Можно думать о проблеме, но как правило это не к чему не приводит. Её "вес" не уменьшится. Справиться с проблемой позволяет только действие. Реши ёё, или отложи в сторону. Нет смысла носить на душе тяжёлые камни, которые парализуют тебя.

[kolobok]

Жили два брата,оба были хорошими юношами.Старший работал в поле,а младший любил в уединении думать о смысле жизни.И однажды младший брат решил идти по свету,найти Учителей,которые открыли бы ему истину о смысле жизни.Проходили годы,Старший брат женился,построил дом,у него родились дети.потом внуки.Всё хорошо было у старшего брата.Слухи о том,что его младший брат стал Великим Мудрецом доходили до него.И вот наконец младший брат вернулся."Ты узнал истину.в чем смысл жизни?"-спрашивает старший брат. "Да,я теперь ЗНАЮ как нужно жить,а ты ЖИЛ так."

[kolobok]

Однажды у одного очень старого мудреца спросили:
- Продолжаете ли Вы заниматься своим духовным развитием?
- Да,ответил мудрец
- А что вы для этого делаете?
- Когда мне нужно есть,я ем,когда мне нужно спать - сплю,- произнес старец
- Вы хотите сказать,что все люди занимаются своим духовным развитием?
- Нет,-спокойно отвечал мудрец.- Когда они хотят есть,то во время еды пережёвывают массу проблем,отвлекаясь от самого процесса принятия пищи,а когда хотят спать - решают мировые задачи...

[kolobok]

У одного африканского короля был близкий друг, с которым он вместе вырос. Этот друг, рассматривая любую ситуацию, которая когда-либо случалась в его жизни, будь она позитивная или негативная, имел привычку говорить: «Это хорошо!»

Однажды король находился на охоте. Друг, бывало, подготавливал и заряжал ружья для короля. Очевидно, он сделал что-то неправильно, готовя одно из ружей. Когда король взял у своего друга ружьё и выстрелил из него, у него оторвало большой палец руки. Исследуя ситуацию, друг как обычно изрёк: «Это хорошо!» На это король ответил: «Нет, это не хорошо!» — и приказал отправить своего друга в тюрьму.

Прошло около года, король охотился в районе, в котором он мог, по его мнению, находиться совершенно безбоязненно. Но каннибалы взяли его в плен и привели в свою деревню вместе со всеми остальными. Они связали ему руки, натаскали кучу дров, установили столб и привязали короля к столбу. Когда они подошли ближе, чтобы развести огонь, они заметили, что у короля не хватает большого пальца на руке. Из-за своего суеверия они никогда не ели того, кто имел ущербность в теле. Развязав короля, они его отпустили.

Возвратившись домой, он вспомнил тот случай, когда он лишился пальца, и почувствовал угрызения совести за своё обращение с другом. Он сразу же пошёл в тюрьму, чтобы поговорить с ним.

— Ты был прав, — сказал он, — это было хорошо, что я остался без пальца.

И он рассказал всё, что только что с ним произошло.

— Я очень жалею, что посадил тебя в тюрьму, это было с моей стороны плохо.

— Нет, — сказал его друг, — это хорошо!

— Что ты говоришь? Разве это хорошо, что я посадил своего друга на целый год в тюрьму?

— Если бы я не был в тюрьме, то был бы там вместе с тобой.

[kolobok]

Решил как-то один человек, что у него слишком тяжелая судьба. И обратился он к Богу с такой просьбой: "Господи, мой крест слишком тяжел, и я не могу его нести. У всех людей, которых я знаю, кресты гораздо легче. Не мог бы ты заменить мой крест на более легкий?" И сказал Бог: "Хорошо, я приглашаю тебя в мое хранилище крестов - выбери себе тот, который тебе самому понравится". Пришел человек в хранилище и стал подбирать себе крест: он примерял на себя все кресты, и все ему казались слишком тяжелыми. Перебрав все кресты, он заметил у самого выхода крест, который показался ему легче других, и сказал Богу: "Позволь мне взять этот".

И ответил Бог: "Так ведь это и есть твой собственный крест, который ты оставил в дверях, перед тем как стал мерить остальные".

[kolobok]

Подъехал молодой человек к РОДнику и давай гарцевать перед ним, показывать перед ним свою удаль и знать. А день был жаркий... В общем одолела жажда.

И встал на колени, перед РОДником молодой человек, чтобы утолить жажду и испить КЛЮЧевой водички...

[kolobok]

Ты кто?

- Ангел.

- Как ты сюда вошел?

- Не как, а зачем. Я Ангел смерти. Я пришел за тобой.

- Что, уже? Так рано? Почему???

- Глупый вопрос. Просто пришло твое время и все.

- Но я не хочу!!! Я еще так много не сделал!

- Что именно? - спросил Ангел, присаживаясь на стул.

- Меня должны были повысить после Нового года! Я хотел купить квартиру, новую
машину, Я хотел съездить в Индию! У меня было столько планов!!!

- Ерунда. Все твои материальные мечты имеют силу только в твоем материальном
мире. Когда твоя душа покинет тело, ты забудешь о них навсегда.

- Но я не хочу умирать так рано!!! Может, ты зайдешь позже, а? Может, можно
как-то договориться с тем, кто там, на небе? Я... я курить перестану!
Клянусь!

- Не пытайся со мной торговаться, Человек! - сурово посмотрел на него Ангел.

- Ну, пожалуйста!!!!!! Я боюсь! Я не хочу!

- Вы никогда не хотите и всегда боитесь. Но неужели ты не понимаешь, что рано
или поздно это все равно придется сделать? Даже если я приду к тебе через сто
лет, ты все равно никогда не будешь готов!

- Но что со мной будет? Я же грешил!

- А ты думаешь, что меня это касается? Это же твое право. Свобода воли.
Раньше надо было думать!

- Я собирался... Но я же не знал, что умру так рано!

- Ха-ха! Какие же вы, люди, забавные! - Ангел снял плащ и расправил крылья.
- Пошли!

- Нет! Я никуда не пойду! Я, Я даже не успел завести семью! У меня еще нет
детей!!!

- Правильно! Потому что ты даже свою вторую половину не нашел!

- Я не успел!

- Ты не пытался! - презрительно сказал Ангел.

- Мне Бог не послал.

- Ты не просил его об этом! - сверкнул глазами Ангел.

- А разве нужно было просить? Я не знал!

- Хватит паясничать! Позавчера ты просил у Бога остановить время, чтобы успеть на совещание! Неужели совещание важнее твоей судьбы?

- Ты прав, я дурак! Но ведь я еще могу исправиться! Я не могу умереть вот так, не успев даже жениться, родить детей!

- Как резко поменялись твои приоритеты! Сначала была машина, Индия, а теперь
семья, дети, - усмехнулся Ангел.

- Но ты ведь согласен, что это главное?

- Да, согласен. Но вдруг ты так и не найдешь свою половину? Что тогда?

- Найду! Я уверен! Я буду искать!

- А я сомневаюсь! Ты не видишь дальше собственного носа! Вся твоя жизнь пройдет в бесплодных поисках. Ты будешь шляться по девкам, пытаясь найти свою половину там, где ее быть не может! В конце концов, ты разочаруешься в жизни, сопьешься, от тебя отвернуться друзья, ты заработаешь себе болезнь, и будешь проклинать день, когда родился.

- Боже мой!!!

- Прекрати упоминать его имя вслух! - топнул ногой Ангел.

- Прости, Но что же мне делать?

- Когда человек заблудился, он возвращается назад, к тому месту, откуда пошел не в том направлении, чтобы найти верный путь - сказал Ангел, наблюдая за хороводом снежинок за окном.

- Верно! Я так и сделаю! Я понял!!!

- Неужели?

- Да, Я вернусь туда, где был счастлив! Знаешь, а ведь я любил когда-то. Ее
звали ............. Мы познакомились в ..........! У нее были такие красивые
волосы и глаза полные нежности, силы и мудрости. За ней столько парней бегало! Но она меня выбрала. Говорила, что влюбилась с первого взгляда. Мы часто уходили с лекций в парк, кафе, библиотеку и нам больше никто не был нужен! А когда я как-то сломал руку, она ухаживала за мной. Это было незабываемо! Когда у меня были проблемы, я всегда знал что могу рассчитывать только на нее, пусть даже просто ей обо всем рассказав, мне становилось уже легче! Потом между нами все изменилось, или просто в тот самый момент нам не хватило смелости взяться за руки и противостоять всем и всему, а вместо этого мы расстались навсегда! Так глупо расстались, по-детски. А ведь я до сих пор помню, как пообещал любить ее всегда, и ведь самое что грустное - я по-прежнему ее люблю! Мы часто перезванивались поначалу, а потом как-то все закрутилось. У меня тут своя жизнь, у нее своя! Интересно, как у нее дела? Наверное, вышла замуж давно или встретила человека, который ее обожает, оценил ее и все то, что она готова делать для любимого человека. Она же красавица такая! Знаешь, я хотел бы позвонить ей. Просто поздороваться, узнать как дела, поздравить с наступающим! Я позвоню ей, сейчас, ладно?

Но в комнате уже никого не было...

[Feuer]

Идут два монаха (о женщинах ни думать ни прикасаться не должны). Подошли к речке и надо по камням перейти на другой берег. Стоит женщина и боится идти по камням на другой берег. Старший по возрасту монах, положил женщину себе на плечо и перенес ее, как поклажу на другой берег. Идут дальше. Три дня уже прошло, как реку перешли. Остановились на ночлег. Молодой монах не выдержал и упрекнул старшего: ведь мы не должны прикасаться к женщине! Старший монах ответил: я нес женщину 5 минут, а ты несешь ее, уже три дня.

[Leona]

Говорят, после того как Бог создал мир, человек проявил необыкновенную прыть и сразу шагнул за пределы дозволенного. Это обстоятельство очень обеспокоило Бога.
Он созвал семь архангелов на совет и сказал: «Возможно, я совершил ошибку, создав человека, теперь мне не будет покоя. Люди будут преступать дозволенное, а потом бесконечно жаловаться на свою несчастную жизнь. Куда бы мне спрятаться от них?».
Архангелы долго думали. Один из них посоветовал Богу спрятаться на вершине Эвереста. Но Бог сказал: «Очень скоро люди доберутся туда». Другой архангел предложил: «Спрячься на дне океана». Еще один посоветовал укрыться на Луне. Было еще множество разных предложений, но Бог все их отверг.
Наконец, один из архангелов сказал: «Спрячься в сердце человека. Там Тебя никто не будет беспокоить, а найдет лишь человек с открытым сердцем». Это предложение понравилось Богу. Он так и поступил.

[Юлия]

В один оазис пришел молодой человек, попил воды и спросил у старика, который отдыхал возле источника:
- Какие люди здесь живут?
Старик, в свою очередь, спросил у юноши:
- А какие люди живут там, откуда ты пришел?
- Куча эгоистов с плохими помыслами, - ответил молодой человек.
- Таких же и найдешь здесь, - сказал старик.
В тот же день другой юноша подошел к источнику утолить жажду с дороги. Увидев старика, он поздоровался и спросил:
- Какие люди живут в этом месте?
Старик в ответ задал тот же вопрос:
- А какие люди живут там, откуда ты пришел?
- Прекрасные! Честные, гостеприимные, дружелюбные. Мне больно было расставаться с ними.
- Таких же и найдешь здесь, - сказал старик.
Один мужчина, слышавший оба разговора, спросил:
- Как ты мог дать два таких одинаковых ответа на один и тот же вопрос?
На что старик ответил:
- Каждый из нас может видеть только то, что несет в своем сердце. Тот, кто не нашел ничего хорошего везде, где побывал, не сможет отыскать ничего другого ни тут, ни в любом другом месте.

[Юлия]

Три мудреца поспорили о том, что важнее для человека - его прошлое, настоящее или будущее. Один из них сказал:
- Мое прошлое делает меня тем, кто я есть. Я умею то, чему я научился в прошлом. Я верю в себя, потому что мне хорошо удавались те дела, за которые я раньше брался. Мне нравятся люди, с которыми мне прежде было хорошо, или похожие на них. Я гляжу на вас сейчас, вижу ваши улыбки и жду ваших возражений, потому что мы уже не один раз спорили, и я уже знаю, что вы не привыкли соглашаться с чем-либо без возражений.
- А с этим невозможно согласиться, - сказал другой, - если бы ты был прав, человек был бы обречен, как паук, сидеть день за днем в паутине своих привычек.
Человека делает его будущее. Не важно, что я знаю и умею сейчас - я буду учиться тому, что потребуется мне в будущем. Мое представление о том, каким я хочу стать через два года, куда более реально, чем мои воспоминания о том, каким я был два года тому назад, потому что мои действия зависят сейчас не от того, каким я был, а от того, каким я собираюсь стать. Мне нравятся люди, непохожие на тех, кого я знал раньше. А разговор с вами интересен потому, что я предвкушаю здесь увлекательную борьбу и неожиданные повороты мысли.
- Вы совсем упустили из виду, - вмешался третий, - что прошлое и будущее существуют только в наших мыслях. Прошлого уже нет. Будущего еще нет. И независимо от того, вспоминаете вы о прошлом или мечтаете о будущем, действуете вы только в настоящем. Только в настоящем можно что-то менять в своей жизни - ни прошлое, ни будущее нам не подвластно.
Только в настоящем можно быть счастливым: воспоминания о прошлом счастье - грустны,
ожидание будущего счастья - тревожно!

[Юлия]

Один человек решил изменить мир.

Но мир такой большой, а он такой маленький.

Тогда он решил изменить свой город.

Но город такой большой, а он такой маленький.

Тогда он решил изменить свою семью.

Но семья у него такая большая, одних детей десяток.

Так этот человек добрался до того единственного, что он в силах изменить, будучи таким маленьким - самого себя.