#2202 Boy Gold Ring » Пн, 21 апреля 2008, 15:35
Боевик et al.
Thanks to ”Gorillaz” (“Clint Eastwood”)
Теперь им ясно: ты – боевик,
Ты был опасен – и ты убит,
Но наши души, как два колодца, вместе
На глубине.
Я слышу скрежет, и стон, и плач,
Я вижу тьму, в которой тонет врач,
Что показать хотел для нас дорогу к Свету
На самом дне,
На самом дне,
На самом дне,
На самом дне…
Как бы там ни пелось о том, что мы вместе,
Я не подпеваю припеву этой песни –
Почему, для чего убивают врагов,
Променяв на безопасность Царицы Покров?
Ведь Стефан, Спаситель, вы были пацифистами,
Или я целуюсь с наивными мыслями?
Разве что-то может быть ценное в словах:
«Наш Бог правильный, сука ваш Аллах»?
Как и когда – не пойму – не поверю –
Родина с неба спустилась на землю,
Имя себе заимела, границы? –
Кто–то сказал мне, что всё это снится. –
Вот и прекрасно, ставим стрелки на восемь:
Можно, как проснёмся, направиться в гости
К тем, кто не жалея наших нежных ушей,
Скажет всю правду, не выгнав взашей;
К той, что словно бездонная губка для слёз,
Ходит по листьям осенних берёз;
К тем, что запомнили без опоздания:
«Лучше прощать, чем лечить наказанием»;
К той, что над первой звездой греет руки,
Взвешивая вред и достоинство скуки;
И к тому режиссёру, чей фильм про костёр,
Будто пущенный вспять, одевает сестёр.
Но кто его знает, нам ли повезло? –
У каждого сна может быть второе дно,
И этот разбудивший нас в восемь звонок
Не новый ли для зомби начинает урок?
«Сытое брюхо к учению глухо» –
Чем бы налопаться, скажи-ка мне, старуха?
И нет ли у тебя, если бесы не ограбили,
Старца взаймы времён Павла и Авеля? –
Мне ненадолго, совсем на чуть-чуть:
Пальцев коснуться, в глаза заглянуть,
Скромно задать пару–тройку вопросов, –
И можно лететь на заснеженный остров
Вместе с подругой, сестрой и женой
В разных бутылках, а, может, в одной –
Чтобы снять Кольцо Всевластья с Безымянного пальца
Умолять призывников на крючок не попадаться,
И, пользуясь вечно удобным моментом,
Крикнуть в слуховой аппарат Президенту:
«Верни в Ородруин – не продавай – свой миномёт! –
Он очень долго терпит, но Он очень больно бьёт.»*
Теперь им ясно: ты – боевик,
Ты стал опасен – и ты убит,
Но наши души, как два колодца, вместе
На глубине.
Я слышу скрежет, и стон, и плач,
Я вижу тьму, в которой тонет врач,
Что показать хотел для вас дорогу к Свету
На самом дне,
На самом дне,
На самом дне,
На самом дне…
Помнишь, когда–то мы вместе играли,
Вместе смеялись и вместе молчали,
Вспомни: мы раньше с тобою дружили –
Happiness happens: мы счастливо жили.
Но мышка бежала, хвостиком махнула –
Теперь нашей хватке позавидует акула.
А если это так, эта мышь – просто бука,
Что же заставляет вас целиться друг в друга?
В африканском детстве, в солнечных краях
Жили припеваючи маленькие «я» –
Были словно травы, были как цветы –
Гнёзда неслиянной нераздельной красоты.
В них качались пчёлы, их садовник стриг,
Ветер плёл узоры, и стирал за миг.
– Хочется большего!
– Может, не надо?..
– Надо, вперёд! – семена баобабов.
Дальше – лавина непрерывных кошмаров,
Ею завален Иван Кублаханов:
Так же, как дереву трудно согнуться,
Так и ему – от души улыбнуться.
Трудно ему научиться не мстить,
Чая врагу превентивно налить,
Обезоружить его ложкой мёда
Или вином тридцать третьего года.
Страшно решиться на жёсткую стирку.
Снять с опечатанной детской копирку,
Сложно признаться: «Я просто не знаю»,
Лень пройти курсы у деда Мазая…
И пока что я – Иванович, но в этом мало горя:
Ведь близнец мой, что из соли, он уже потрогал море –
Убедившись, что на вкус оно одно из разных мест,
Он решил взойти – по–братски – на восьмиконечный крест.
Его «личная заслуга» в просветлении скромна:
Просто встав, раздвинуть шторы: на дворе давно весна,
И во тьму своей души через раскаянья оконце
Пригласить войти нетварное спасительное Солнце.
Мы расстанемся вскоре, позволь на прощание
Познакомить тебя с моим тайным желанием:
Мне не нужно бриллиантов из Северной Короны,
Мне хотелось бы поджечь Министерство обороны
Их же собственным табельным бесцветным огнём,
Что любовью зовётся и ночью, и днём.
........................................
* – by Э.Р.
2005 – 2006