Ох уж эти французы! (Сати, Алле, Валадон и другие)

[просто Соня]

Ох уж эти французы! (Сати, Алле, Валадон и другие)

(Пустопорожнее: открытие скобки
1. Чикколини
Почти закончила с изживанием любви к замечательному итало-французскиому.пианисту Альдо Чикколини.
Поначалу был полнейший восторг и сгребание граблями пальм первенства по доброй половине исполняемых им произведений.
https://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4202362



2. Сати
Разошлись на бесконечно исполняемом им Эрике Сати, которого считаю талантливым разгильдяем и вообще мерзейшим типом с некоторыми симптомами распада личности.





3 Сати и Алле
О поливаемом сабже (Сати) замолвлю сквозь зубы доброе слово.

Сати придумал жанр «фоновой» (или «меблировочной») музыки, которую не надо специально слушать. Сати разработал собственную систему композиции: для каждой пьесы он сочинял несколько коротких пассажей, после чего просто пристыковывал эти элементы друг к другу. Сати также первооткрыватель и предтеча минимализма. Его ненавязчивые мелодии, повторяющиеся сотни раз без малейшего изменения и перерыва, звучащие в магазине или в салоне во время приёма гостей, опередили своё время на добрые полвека.

Все это очень мило. Но никак не означает, что его нужно слушать в обстановке концертного зала, предполагающей полную внимательность, погруженность и ожидание чего-то для себя значительного.
Когда Сати и подобные ему негрузительные пьесы Гранадоса
скромный, не требующий к себе внимания пианист незаметно наигрывает вместо легкого джаза на фуршетах, не мешая неспешному движению тел, мыслей и легкой беседы, -
там ему, при всех трех его столь знаменитых гимнопедиях, самое место.
Сам он, надо отдать должное, был преисполнен иронии не только к другим, но и к себе

/два автопортрета, на одном из которых фразочка, которые многие могли б отнести и к себе/







Как другой, отечественный безумец: Николай Фёдоров,
Сати повлиял абсолютно на всех и на все. От Дебюсси и Равеля до Шестёрки (Пуленк, Мийо, Онеггер. и др.),
Кейджа и Шостаковича.
И за это он мне еще более противен (потому что бросает тень и на них).
Николай Фёдоров хоть человек был хороший.Чего о Сати ну вот никак не скажешь.

Николай Фёдоров (рисунок Л. Пастернака)

[просто Соня]

4. пить надо меньше
Сати жил и умер (от цирроза печени) тапером. Вечер за вечером, глядя на него, его приятель, такой же циник и эксцентрик, а заодно и «тайный» родоначальник и предтеча концептуализма и минимализма в литературе, живописи и даже в музыке, Альфонс Алле как-то заметил:
"Когда работаешь тапёром или аккомпаниатором в кафе-шантане, очень многие считают своим долгом поднести пианисту стаканчик-другой виски, но почему-то никто не желает угостить хотя бы бутербродом."
Кстати уж, эта кармически неразлучная парочка (родились они в Онфлёре буквально в соседних домах; правда с двенадцатилетней разницей) были однополыми родителями Джона Кейджа. Сати - первопроходец идеи подготовленного фортепиано, а Алле - своим «Похоронным маршем на смерть Великого Глухого» Альфонс Алле на пятьдесят пять лет опередил эпатажную минималистическую музыкальную пьесу «4′33″» Джона Кейджа, представляющую собой четыре с половиной «минуты молчания».



Альфонс Алле, как и Сати жил, творил и умер в кафе. Так что оба внесли вклад в понятие парижского кафе как образа жизни.


Сати и Алле 7. кафе на все времена
Своим отношением к жизни и самой жизнью сабжи учат и тому, что строгие временные и культурологические рамки тоже не надо принимать слишком серьезно.
Постмодернистское подмигивание этого многолетнего постояльца кафе можно разглядеть и тут:
«По правде говоря, я испытываю жуткое омерзение к жизни в кафе. Прежде всего потому, конечно, что время, проведённое в подобного рода заведениях безнадёжно украдено у благочестия и молитвы… Увы, современная жизнь такова, (хотя и говорят, что в Средние века современная жизнь была совсем другой), но теперь даже самые суровые молодцы, выбиваясь из последних сил, всё-таки заставляют себя изо дня день волочить ноги в кафе, чтобы стать хотя бы немного похожими на самого Настоящего пьянчужку из-под забора».
( Альфонс Алле, «Левый ботинок»)
Альфонс Алле, испытывавший «жуткое омерзение к жизни в кафе», назначал встречи в кафе, ел в кафе, сочинял в кафе, жил в кафе, да так и умер в одном из этих кафе «Остен-Фокс» на улице Амстердам в Париже.
И вот через 30 лет, после страшной войны и восстания масс Сати, как ни в чем ни бывало, дежавюзирует:
«…Конечно, и мне иногда случается заходить в Кафе; но, во всяком случае, я прячусь — и не из-за лицемерия (которое также достойно порицания), но только по совету благоразумной осторожности — и, главным образом, чтобы меня не было видно. Мне было бы стыдно, если бы меня увидели, здесь, потому что, как меня часто предупреждал дядюшка Альфонс Алле: „это может вызвать осечку при женитьбе“. Что такое может из себя представлять эта „осечка“, он не пояснял. Но я до сих пор ему верю. Как самому себе»

В отличие от Алле



Сати (все остальные) не был обойден вниманием коллег-художников

[просто Соня]

5. Юморок (от Альфонс Алле) и как он понимался до постмодернизма

После Второй мировой войны во Франции была организована и до сих пор активно действует политическая Ассоциация Абсолютных Апологетов Альфонса Алле (сокращённо «A.A.A.A.A.») Эта сплочённая группа фанатично настроенных людей представляет собой общественный орган, в котором выше всех прочих прелестей жизни ценят юмор Альфонса.

Насколько он воспринимается через век - судите сами.

***
«…У меня кое-что нашлось и для дамы, жестоко страдавшей желудком:
Дама: — Я не знаю, что со мной, сначала еда поднимается наверх, а потом опускается вниз…
Альфонс: — Прошу прощения, мадам, вы случайно не проглотили лифт?»
***
«…Нужно быть терпимее к человеку, всё же, не будем забывать о том, в какую примитивную эпоху он был сотворён»
***
«…В жизни часто случаются такие минуты, когда отсутствие людоедов ощущается крайне болезненно»

Вот еще добавлю в старт:
«Что есть лентяй: это человек, который даже не делает вид, что работает».
«Труднее всего пережить — конец месяца, особенно последние тридцать дней».
«Пока мы соображаем, как бы получше убить время, время методично убивает нас»
«У голодного брюха нет ушей, но зато у него замечательный нюх»

------------
(В отличие от Алле, Сати не был обойден вниманием коллег-художников.)
Что, однако же, и странно. Как-никак, никто иной как Альфонс Алле был задолго до создателем первого Черного квадрата.



А также целого цветного калейдоскопа иных квадратов


"Сутенеры, пьющие абсент лежа на траве"

[просто Соня]

Сати и Алле
6. мещанский бунт и бурление...

"Эпатировать буржуа", хихикать над буржуазным лицемерием можно только в глубоко буржуазном обществе. Бунт против мещанства обычно ведется теми же мещанами наизнанку и во многом сам является одним из проявлений мещанства. Во всяком случае, так я воспринимаю пьесы Кокто и Моэма.
Само же мещанство, наученное горьким опытом попыток искоренения мещанства не только в нашей стране, приучило, вслед за Мандельштамом, себя посильно чтить.
Почти все безмерно над мещанством возвысившееся выросло из мещанской почвы и из мещанских семей.
Поэту и художнику органически ненавистны филистеры и мещане.
Но, всей душой сочувствуя этому протесту и бунту в подростковом возрасте, имхо надо приучить себя это мещанство и обывателей, если не чтить, то благодушно терпеть. В европейском и американском мещанском царстве жить можно, а вот попытки искоренения обывательской почвы выводит на поверхность бурление таких ... слоев, само существование среди которых может оказаться под вопросом

Возвращаясь к сабжам:
«Победа скупости: научиться спать на соринках, которых не видишь в своём глазу и отапливать зимой квартиру брёвнами, которые видишь в чужом».
(Альфонс Алле)

Имхо, тяжеловесное (как бревно в качестве метафоры) и легковесное, как соринка, мещанское морализирующее остроумие.

[просто Соня]

Сати и Алле 7. кафе на все времена

Своим отношением к жизни и самой жизнью сабжи учат и тому, что строгие временные и культурологические рамки тоже не надо принимать слишком серьезно.
Постмодернистское подмигивание этого многолетнего постояльца кафе можно разглядеть и тут:

«По правде говоря, я испытываю жуткое омерзение к жизни в кафе. Прежде всего потому, конечно, что время, проведённое в подобного рода заведениях безнадёжно украдено у благочестия и молитвы… Увы, современная жизнь такова, (хотя и говорят, что в Средние века современная жизнь была совсем другой), но теперь даже самые суровые молодцы, выбиваясь из последних сил, всё-таки заставляют себя изо дня день волочить ноги в кафе, чтобы стать хотя бы немного похожими на самого Настоящего пьянчужку из-под забора».
( Альфонс Алле, «Левый ботинок»)
Альфонс Алле, испытывавший «жуткое омерзение к жизни в кафе», назначал встречи в кафе, ел в кафе, сочинял в кафе, жил в кафе, да так и умер в одном из этих кафе «Остен-Фокс» на улице Амстердам в Париже.

И вот через 30 лет, после страшной войны и восстания масс Сати, как ни в чем ни бывало, дежавюзирует:
«…Конечно, и мне иногда случается заходить в Кафе; но, во всяком случае, я прячусь — и не из-за лицемерия (которое также достойно порицания), но только по совету благоразумной осторожности — и, главным образом, чтобы меня не было видно. Мне было бы стыдно, если бы меня увидели, здесь, потому что, как меня часто предупреждал дядюшка Альфонс Алле: „это может вызвать осечку при женитьбе“. Что такое может из себя представлять эта „осечка“, он не пояснял. Но я до сих пор ему верю. Как самому себе»

[просто Соня]

8. прозрачная гуща жизни

То есть, и будучи постоянно на людях, можно вполне пребывать наедине с собой. Точно так же как пещера и келья не гарантирует убежища от бурления бурных фантазий.
Созерцание в гуще жизни дается труднее, зато и оказывается многократно переплавленным и устойчивым.

[просто Соня]

9. рай малых групп и ад всеобщего идеала

В мещанском обществе можно, оставаясь лавочниками и ремесленниками, быть художниками и музыкантами. Не выпадая в "поколение дворников и сторожей".
Не рвя зубами и так хрупкую социальную ткань. Не отвергая и не перепахивая с таким трудом вызревший перегной тонкой почвы мещанской цивилизации.
Не стремясь к очередной утопии "особого общества (невъ..) непременной расовой духовности".
Сектантское духовное величие, вырываясь за пределы секты (где оно может вполне успешно произрастать), представляет общественную опасность и обладает потенциалом превратить любую страну в концлагерь.

[просто Соня]

10. Лавочники и ремесленники золотого века голландской живописи и поэты-водопроводчики.

Слава мещанам! Если только мещанство это - не агрессивное.
Символ такого мещанства - братское и сочувственное отношение мещанина к художнику - терпеливая поддержка Ван Гога его братом Тео.
Кто как не мещанство может только и быть заказчиком, потребителем и содержателем антимещанского искусства? Только идеологизированное государство. А оно нам надо?

(дальше текст не мой. Отметим только, что упомянутый здесь Жорж Орик - один из композиторов прежде(в слизнутом) поминавшейся Шестерки. А такжеотметить единственную любовь Сати, любовницу многих художников и саму замечательную художницу, женщину-чуму Сюзанн Валадон, о которой, коль позволит времячко, хочется тоже написать)
--------------
Благодаря водопроводчику по имени Виталь Оке (фр. Vital Hocquet), в свободное от работы время писавшему стихи под псевдонимом Нарцисс Лебо (фр. Narcisse Lebeau) молодой композитор, автор странных пьес под названием «Гимнопедии» и «Гноссиены» Эрик Сати был рекомендован ко вступлению в члены привилегированного клуба кабаре «Чёрный кот». И благодаря этому же водопроводчику, судя по всему, сегодня известен такой композитор-минималист — как Альфонс Алле. Годы дружбы и совместной работы в нескольких журналах и редкие поездки вместе на побывку в Онфлёр повлияли, по-видимому, не только на самого Эрика Сати, человека крайне самостоятельного и не подверженного влияниям. Судя по всем признакам, именно Эрик Сати и привлёк внимание постоянно эксцентричного Альфонса Алле — к музыке. До того момента он не чувствовал в себе «композитора» и его музыкальный гений дремал. Глубоко.

Разбуженный не менее оригинальным и эксцентрическим творчеством Эрика Сати, спустя девять лет дружеского общения Альфонс Алле решил одним движением руки внести также и свой исторический вклад в музыкальное искусство. В 1897 году он повторно сочинил, «привёл в исполнение» и опубликовал в специальном альбоме издательства Оллендорф «Траурный марш для похорон великого глухого», который, впрочем, не содержал ни одной ноты. Только гробовую тишину, в знак уважения к смерти и понимания того важного принципа, что большие скорби — немы. Они не терпят ни суеты, ни лишних звуков. Само собой, что партитура этого марша представляла собой пустую страницу нотной бумаги, великодушно одолженную Эриком Сати для однократного исполнения альфонсовского шедевра.

Итак, за пятьдесят пять лет до пьесы «4′33″» Джона Кейджа и почти за полвека до предсмертного молчания Эрвина Шульхофа, Альфонс Алле явился автором если и не первой, то уж второй минималистской музыкальной композиции — точно. Речь здесь идёт о том, что первый образец минималистической пьесы был создан Эриком Сати четырьмя годами ранее, в апреле 1893 года. Находясь в состоянии сильнейшей досады на свою строптивую любовницу, Сюзанн Валадон, Сати сочинил не слишком длинную и крайне однообразную по звучанию пьесу «Неприятности» (фр. «Vexations»). В конце пьесы стояло заботливое авторское указание, согласно которому пианист должен был играть эту пьесу «840 раз подряд, по желанию, но не больше». Однако, до нескольких минут проникновенной тишины в качестве траурной симфонии «по умершему глухому» Эрик Сати тогда не додумался и приоритет изобретения молчаливого направления минимализма отошёл к другому уроженцу Онфлёра, вовсе не имевшему музыкального образования.

Эрик Сати — и Альфонс Алле. Два первых, преждевременных и некоронованных минималиста в истории искусства. Один, создавший в виде своих «Неприятностей» и «Меблировочной музыки» репетативное направление минимализма за семьдесят лет до его появления, а другой — почти в то же время придумавший кейджевский «силентизм» в виде молчаливой шутки на смерть великого глухого.

Сати и Алле. Сегодня эти два имени редко произносят рядом, ещё реже связывают вместе. Однако современники отчётливо понимали, что два этих автора, писатель и композитор, поэт и драматург, живописец и график, находятся рядом друг с другом. Волею судьбы Эрик Сати, бывший двенадцатью годами моложе, пережил Альфонса Алле ровно на двадцать лет. Но до самого конца жизни Эрика Сати нередко продолжали называть «Альфонсом Алле музыки» (чаще в негативном смысле, желая как-то обругать или принизить). И даже в 1924 году, отправляя Сати «в отставку» и желая его «аргументированно» оскорбить, композитор Жорж Орик, очень молодой человек, никогда не знавший Альфонса Алле, написал в литературной хронике:
«Откройте глаза! Это же просто нормандский нотариус, пригородный фармацевт, гражданин Сати из Совета Аркёя, старый приятель Альфонса Алле и кантор Розы и Креста».
— ( «Les Nouvelles litteraires, artistiques et scientifiques», №88, 21 июня 1924.)

И пожалуй, наибольшим вкладом Альфонса Алле в музыкальную историю можно считать не его траурный марш молчания, а Эрика Сати собственной персоной, «Альфонса Алле музыки», того самого Альфонса Алле, который являлся «Эриком Сати» литературы. Хотя и сам Сати писал блестящие рассказы, эссе и пьесы, равно как и Альфонс Алле, и рисовал сотни графических и каллиграфических картин, но он кроме того был ещё и музыкантом, тоже как Алле, и уроженцем того же самого Онфлёра (Кальвадос, Нормандия), «где иногда было до смешного жарко… для такого маленького городка».

[просто Соня]

11. еще о Шестёрке

Приветствую любое искусствоведение (даже такое спорное литературоведение, как дм. быковское), любую культурологию, - если только они не начинают давить своим авторитетом ростки нашего собственного независимого восприятия.
Уайльд писал, что художественный критик так же волен вольно обращаться со своим материалом, как сам художник - со своим.

Шестёрку (Франсис Пуленк, Дариус Мийо, Артюр Онеггер и др.) упорно называют движением неоклассицизма. Вольному воля.
Дружеское объединение композиторов Шестёрки существовало весьма недолго и (по свидетельству Пуленка) не имело никаких общих идей и даже эстетики, но всех объединяла общность интересов.

«Поскольку Шестёрка чувствовала себя свободной от своей доктрины и была исполнена восторженного почитания к тем, против кого выставляла себя в качестве эстетического противника, то и никакой группы она не составляла. „Весна священная“ произросла мощным деревом, оттесняя наш кустарник, и мы собирались было признать себя побеждёнными, как вдруг Стравинский вскоре сам присоединился к нашему кругу приёмов и необъяснимым образом в его произведениях даже чувствовалось влияние Эрика Сати».
(Жан Кокто, «к юбилейному концерту Шестёрки в 1953 году»)

Шостакович услышал произведения Сати уже после его смерти, в 1925 году, во время гастролей французской «Шестёрки» в Петрограде. В его балете «Болт» видно влияние Сати.

[просто Соня]

12. Сюзанна Валадон. Женщина-чума
--
Большинство из нас скажет, что такую не знает. И поторопятся.
Сюзанна Валадон - первая женщина, принятая во французский союз художников.
(Злопыхатель сказал бы; связи в буквальном смысле слова).

(Лучше не полагаться на приведенное, а глянуть сюда: https://www.pinterest.ru/pin/334040497339226763/ )

Спойлер

Сюзанна Валадон

[просто Соня]

Спойлер

Сюзанна Валадон была большой оригиналкой:
"У известного композитора Сати была любовь всей его жизни, художница Сюзанна Валадон. Она была довольно экцентричной особой и красавицей. Держала в своей студии козу, которой надлежало поедать неудавшиеся полотна. Кормила своих многочисленных кошек икрой по пятницам."(День семьдесят девятый: Objet sonore). Всего несколько строк и фактов, но каких! Так что ее картины - это еще и то, что не было отдано на съедение козе..."

Коза на ее картинах мне как-то не попадалась, но, глядя на портреты кошек, интересно вспоминать об их диете.

[просто Соня]

13. Натурщица и любовница парижского парнаса


Швея, уборщица, нянька, официантка, торговка овощами, циркачка и калека уже к 16 годам.
...позировавшая в голом виде собственному сыну, Морису Утрилло (возросшего в выдающегося художника).

upload pictures

[просто Соня]

14. Сюзанну Валадон так или иначе знает каждый: она часто тиражируется на вазочках и тарелочках, коробках конфет, духах, в дамских журналах, на упаковочных листах. Так неимоверно популярными стали две картины Ренуара из серии "Городские танцы" 1883 года, на которых танцующей изображена Сюзанна Валадон. Милая и прекрасная, очаровательная и восхитительная - образец французской кокетки конца XIX века.



1 - Огюст Ренуар Танец в городе (Сюзанна Валадон и Эжен-Пьер Лестринге)



2 - Танец в Буживале (Сюзанна Валадон и Поль Лот) 1883

[просто Соня]

Швея, уборщица, нянька, официантка, торговка овощами, циркачка и калека уже к 16 годам.

(Не шлифовала заметные в этой компиляции швы, чтоб видно было, что это именно компиляция текстов).

В одиннадцать лет девочка уже работала в швейной мастерской и кое-как помогала матери в уборке квартир. Затем в ее биографии была работа нянькой у богатых горожан, официанткой в бистро, торговля овощами на рынке. Может быть последнее место работы и познакомило юную девушку с цирком: в прежние времена циркачи часто давали свои представления именно на рынках, развлекая тем самым праздношатающуюся публику и скучающих торговцев. В 1880 году она поступила на работу акробаткой в любительский цирк Молье, но увы не надолго: как-то исполняя очередной номер, Мари-Клементин сорвалась и упала на арену... С цирком было покончено, хотя чуть позже цирковые воспоминания станут темой для творчества, но уже в живописи.


Сюзанна Валадон Цирк 1889

[просто Соня]

15. Или даже и не фам фаталь, а просто оторва.

Случай свел ее с настоящим и уже состоявшимся художником: девушка помогала матери, открывшей небольшую прачечную, разносить белье клиентам, среди которых был и Пюви де Шаванн, одним из наиболее значительных французских символистов. Ее знакомству с парижскими художниками помогла профессия матери: та открыла на Монмартре прачечную, и обязанностью Мари стала доставка белья на дом. Одним из клиентов прачечной оказался Пюви де Шаванн, одним из наиболее значительных французских символистов.
Он по достоинству оценил классические формы и выразительное лицо девушки и пригласил ее позировать. Мари-Клементина позировала Пюви в его мастерской в Нейи. Почти все фигуры, музы и эфебы, монументального панно Пюви де Шаванна «Священная роща» (1884), которое ныне украшает вестибюль Музея изящных искусств в Лионе, рисованы с юной Мари Клементины.


это Мари-Клементина, изображенная в самых разных позах. У каждого персонажа этой картины есть черты юной натурщицы.


В России большим поклонником художника был С. П. Дягилев, что, безусловно, сказалось и на развитии художественной группы «Мир искусства».
Борисов-Мусатов, покорённый искусством Пюви де Шаванна, пытался поступить к нему в ученики. Пюви де Шаванна своим вторым учителем (после А. И. Куинджи) называл Н. К. Рерих. https://ru.wikipedia.org/wiki/Пюви_де_Шаванн,_Пьер_Сесиль

ее портрет работы Стейнлена


Потом Валадон знакомится и позирует Огюсту Ренуару, Анри де Тулу-Лотреку, Винсенту Ван-Гогу, Эдгару Дега. Каждый из них оставил нам свое изображение Мари-Клементины, а она свои воспоминания о них.
А сама Мари-Клементина в дальнейшем переменила имя и стала Сюзанной.

Амедео Модильяни Портрет Сюзанны Валадон

[просто Соня]

16. Самый же бурный роман у нее был с Анри де Тулуз Лотреком:
"Мари нравилась любовь.Она занимала в ее жизни большое место. Вид Лотрека, его уродливая внешность, его страстная натура не отпугнули ее, а скорее наоборот - привлекли. Она стала любовницей Лотрека. Оба они, казалось, были созданы друг для друга. И эта плебейка и потомок графов де Тулуз были абсолютно свободны от каких-либо предрассудков. И он и она трезво смотрели на действительность. Пользуясь любым случаем, чтобы поучиться у художников их ремеслу, Валадон ценила талант Лотрека, его острый глаз психолога, трезвость его взглядов, его неумение писать "красиво", его зачастую бичующие карандаш и кисть."



Анри де Тулуз-Лотрек Прачка (Сюзанна у окна)



де Тулуз-Лотрек Туалет (Сюзанна Валадон)



де Тулуз-Лотрек Портрет Сюзанны Валадон 1885


Ренуар, который постоянно прибегал к услугам этой привлекательной натурщицы, в то же время, что и Лотрек, "с нежностью и наслаждением выписывал ее большие голубые глаза, изящный изгиб бровей, чувственный пухлый рот, густые темные волосы, разделенные пробором, ее пышную высокую грудь."
--
Ренуар - "Коса" /Девушка, заплетающая косу/ (Сюзанна Валадон) 1885

[просто Соня]

Однако, довольно быстро она пришла к выводу: бутылка - лучший друг девушки.
---
Анри де Тулуз-Лотрек Пьющая (Сюзанна Валадон)



Тулуз-Лотрек Похмелье


В 1896 году Валадон вышла замуж за обеспеченного биржевого маклера.
Солидный брак позволил художнице полностью сосредоточиться на живописи, но Сюзанна не была бы сама собой, если бы этот респектабельный союз стал завершением ее бурной жизни. В 1909 году сорокачетырехлетняя Сюзанна увлеклась приятелем сына, двадцатитрехлетним красавцем и начинающим художником Андре Уттером. Она оставила своего маклера и в 1914 году вышла за Уттера замуж.

Сюзанна Валадон. Портрет семьи. 1912 (Андре Уттер, Сюзанна Валадон, Морис Утрилло, мать Сюзанны)


Валадон, Уттер и Утрилло (их прозвали на Монмартре "La trinité maudite" — "проклятая троица") жили совместно, причем Морис Утрилло, который с юности страдал жестоким алкоголизмом, часто сидел взаперти под присмотром санитара, доставляя матери и отчиму немало хлопот. Когда Утрилло, требуя спиртного, начинал буйствовать, Валадон невозмутимо объясняла встревоженным гостям: "Это шалит мой кот Рамину!".
Сюзанна Валадон, Морис Утрилло (в центре) и Андре Уттер


Сюзанна Валадон с Морисом Утрилло (слева), Андре Уттером и котом Рамину. 1919


Сюзанна находила оригинальный выход из любого положения. Однажды, застав неверного супруга с подружкой, она заперла парочку в комнате и, на потеху соседям, целую неделю кормила любовников вареной капустой, которую они поднимали в ведре через окно.

Сюзанна Валадон в студии

[просто Соня]

17. Дега пожалуй единственный из ее друзей-живописцев, у которого она не была в любовницах. Дега?! Еще бы . Зато он стал одним из ее лучших наставников.
Но продолжал звать ее не иначе как "ужасная Мария".
Это она – гибкая обнаженная купальщица Дега ("Купание в тазу", 1886).

------
"Художник Эдмон Эзе, друг детства Утрилло, близкий друг Сюзанны Валадон, утверждал, что между ней и Дега существовало нечто большее, нежели просто профессиональные отношения. Эти домыслы Сюзанна неоднократно опровергала. На резкий вопрос критика Флорана Фельса: „Сюзанна, ты позировала Дега. Ты с ним спала?” — она ответила: „Я? Никогда. К тому же он очень боялся женщин”. — „Боялся женщин? А ты бы согласилась? Несмотря на разницу в возрасте?” — „Еще бы. Никогда и никто не превозносил так мою кожу, волосы и мышцы. Он расхваливал меня, как если бы речь шла о хорошей лошади или танцовщице”."
--




школа Дега

В послевоенные годы Сюзанна подружилась с Амедео Модильяни, который написал ее портрет и утверждал, что это единственная женщина, которая его понимает. Валадон прожила долгую жизнь и успела увидеть, как известность ее сына, последнего певца богемного Монмартра, превзошла ее собственную: ее все чаще называли матерью Мориса Утрилло, а потом уже художницей. Но она все еще оставалась легендой Монмартра, и когда в 1938 году Сюзанна Валадон умерла, ее проводили в последний путь мастера нового поколения — Андре Дерен, Пабло Пикассо, Жорж Брак.

Морис Утрилло. Монмартр, рю Корто, 12. 1921
Здесь жила и работала Сюзанна Валадон.




В доме на рю Корто, где с 1912 по 1926 годы жила и творила "проклятая троица", расположен ныне музей Монмартра, который в 2015 году отметил 150-летие со дня рождения художницы большой ретроспективной выставкой. В честь Сюзанны Валадон названа небольшая площадь у подножия Монмартра, ее имя носит небесное тело – астероид 6937 Valadon.

Ателье Валадон и Утрилло в музее Монмартра на рю Корто, 12

[просто Соня]

18+ бесконечное терпение к себе

Смысл (если он есть) всего здесь наговоренного и процитированного -
бесконечное терпение к странным, эксцентричным и попросту противным чертам человеческой натуры, самым возмутительным образом проявляющихся в окружающих нас людях.
Не потому, что в них непременно таится латентная гениальность. А вот просто.
Как (всю жизнь терпевший издевательства так и не выполнившего ни одного своего обещания Бога) Авраам впервые возвысил свой голос, не протестуя против безумного требования
(принести в жертву не просто любимейшего своего сына, а единственно возможную надежду на реализацию всего их совместного с Богом предприятия - Завета), -
нет: прося о помиловании омерзительных ему грешников.

Не об отделении мух от котлет (не о упасении от общей гибели немногих праведников), - он отважно торгуется с Богом, чтобы тот
(следуя - впоследствии отчего-то названной христианской - странной логике Авраама)
ради праведных не погубил и грешных.
А почему, собственно? А вот просто.

У советских и постсоветских собственная гордость и справедливость. Нам такое непонятно и чуждо. Это даже не буржуазный, а непонятный библейский гуманизм.
В Библии все непонятно. И ее логика, и ее гуманизм, и ее зверства.
Постижением этой логики библейского Бога, который любит спорящих с Ним (Авраама, Йова) и насмешливо равнодушен к своим ревностным приверженцам, - уж который век занимается вечно развивающаяся мысль Талмуда.

Вот точно так же, больше мудрости жизни в терпеливом отношении к окружающим, чем в такой естественной и справедливой борьбе с ними, неприятии и обличении множества их недостатков. Не потому, что в каждом из них спит великий талант. И просто ни по какой легко объяснимой причине.
(Что, конечно, не исключает ограничение их безумств и отстаивание своего места под солнцем.)

И самое главное. И самое трудное. Понять и простить прежде понимания самих себя. Принять себя как можно более полно. Включая попытки себя исправить. Вне зависимости от их мудрости и успешности.

[просто Соня]

О прощении вообще
У меня "прощать" - не в "практическом", а в психологическом смысле. Где-то ближе к мудрости неосуждения. С мудростью неосуждения можно вполне, скажем, пристрелить напавшего на тебя разбойника.
.
"Мудрость не может быть жестокой"? Но вполне может выглядеть жестокой.

19. Возвращаясь к тому, с чего началось (не считая слизанного).

Портрет Сюзанны; работа Эрика Сати, 1893
photo hosting



Ну, и в заключение - уже ее портреты Эрика Сати