Политические мыши не будут бунтовать..
Жанна Немцова: Я не потребовала от Путина взять под контроль расследование, он сам взял под контроль расследование, без всякого моего требования – это было почти два года назад. Я у него пыталась спросить, почему же такой плохой результат, раз глава государства взял под контроль расследование. Что такое просить? У нас есть определенный механизм якобы, суды, какие есть в моем распоряжении законные механизмы, так я и действую. А это был к нему вопрос, раз человек решил взять под контроль, значит, нужно отчитаться о ходе расследования.
Я вам могу сказать, что, конечно, расследование не полное, безусловно. Самый главный вопрос – это вопрос, который звучал вчера во время Марша: где заказчики и где организаторы? Я не питаю иллюзий ложных, что два года назад я знала, в какой стране я живу, что семь лет назад тоже знала. У меня не было иллюзий – письма Путину: "Пожалуйста, Владимир Владимирович, установите заказчика!" – не буду я ему писать никаких писем, не дождется. Есть механизм, а я от него требую, чтобы у нас работали суды и следственные органы, он за это отвечает.
Жанна Немцова: Лично обещал, не лично обещал, я с ним ни разу не общалась. Во всяком случае он несколько раз говорил об этом в СМИ. Это была, видимо, такая бравада, по существу, он не собирался приходить ни на какой допрос. Естественно, следственные органы и суд опасаются вызывать Рамзана Кадырова на допрос, ему самому надо, наверное, прийти. Он и так говорит: я приду, если меня вызовут. Но все боятся его вызывать. По остальным из тех, кого вы назвали, суд вызвал на допрос Гелимханова, вы знаете, что он был в суде. Так же вызвали Руслана и Артура Геремеевых, оба не появились в суде. Как вы знаете, Руслан Геремеев по тем материалам, которые были собраны, был, возможно, организатором, то есть его показания мне очень ценны. Ждем.
Я еще раз говорю, если так все медленно идет, это еще не значит, что не надо ничего делать. У нас есть с моими адвокатами те механизмы, которые существуют в нашей стране, будем работать. А самое главное, что и ваша программа сегодня, и то, что происходит – это огромное общественное внимание к этому, и требование общества раскрыть преступление, не всегда, конечно, но часто это единственный инструмент в наших руках влияния на власть, власть реагирует на запрос общества. Поэтому важно об этом говорить, важно об этом напоминать.
http://www.svoboda.org/a/28336103.htmlДобавлено спустя 2 минуты 31 секунду:Мэрия проведет реконструкцию Большого Москворецкого моста
Народный мемориал на месте, где был убит Борис Немцов, на Большом Москворецком мосту
Поделиться
Распечатать
Смотреть комментарии
Мэрия Москвы собирается в течение года провести реконструкцию и благоустройство Большого Москворецкого моста, где убили Бориса Немцова. Тендер на проведение строительных работ планируется объявить в следующем месяце.
Начальная цена проекта составляет почти 3,3 миллиарда рублей.
Это следует из плана-графика госзакупок ГБУ "Гормост". Проект благоустройства моста официально не опубликован. Как сообщил "Медузе" сотрудник Комплекса столичного городского хозяйства, пока никаких дополнительных работ на месте гибели Немцова в проекте не предусмотрено, и подобных предложений от горожан не поступало.
Все госзакупки на сумму свыше 1 миллиарда рублей должны проходить процедуру обязательных общественных обсуждений, в ходе которых граждане могут высказать замечания к проекту. Такое обсуждение запланировано на 7 марта.
Инициативная группа уже давно добивается установки памятной таблички на месте убийства политика, однако власти Москвы в этом отказывают. Кроме того, сотрудники Гормоста постоянно ликвидируют народный мемориал, вывозя с моста цветы. В Кремле ранее заявляли, что решение вопроса с памятной табличкой, так же как и с цветами является прерогативой московских властей.
http://www.svoboda.org/a/28338931.htmlДобавлено спустя 8 минут 33 секунды:Цветы на мосту
Жизнь в путинской России измеряется печальными памятными датами.
Пять лет со дня теракта или убийства. Десять лет. Порой кажется, что пройдет целый век и ничего не изменится. Другие люди зажгут поминальные свечи в бесланской школе или у дома, где убили Анну Политковскую, но все тот же Путин будет сидеть в Кремле, и все те же siloviki станут бдительно отслеживать содержание плакатов, принесенных к месту массового убийства или локального расстрела. Чтобы там, на растяжках или бумажках, не дай Бог, не пронесли какой-нибудь лозунг, оскорбляющий того, без которого нет России. И обязательно вынырнет из толпы неравнодушный гражданин и плеснет неизбежной зеленкой в лицо известному оппозиционеру. А другой начнет плеваться всюду, куда достигнет его слюна: в портреты погибших и лица окружающих.
Жизнь в путинской России измеряется печальными памятными датами, потому что время остановилось. Время преобразовалось в одну бесконечную войну, которую начальство объявило всему свету и своим несогласным гражданам, и количество жертв, если считать со Второй чеченской, уже не поддается точному исчислению. Однообразие новостных сюжетов оборачивается чувством тотальной безысходности.
Беда ведь не только в том, что убивают. Беда и в том, что ни одно из громких преступлений, совершенных за последние 17 с лишним лет, буквально ни одно, до конца не расследовано. Мы лишь догадываемся о том, кто взрывал дома. Мы лишь догадываемся о том, почему в Москве заложников освобождали так, а в Беслане иначе. Мы лишь догадываемся о том, кто заказывал убийство Анны Политковской. О войне грузинской, войне украинской, войне сирийской, войне холодной мы знаем больше, но и это знание, в котором так много печали, зиждется скорее на политологических версиях, нежели на точных свидетельствах.
Впрочем, странно было бы, правда же, если бы все эти преступления эффективно расследовала нынешняя власть. Если бы она, эта власть, добралась до заказчиков громких политических убийств, а верховный главнокомандующий, заглянув в зеркало, обнаружил в нем главного нарушителя международных законов и частным порядком отправился бы изучать тюремный режим в Гааге. Оттого никто и не ждет никаких перемен, и траурные мероприятия в честь очередной мрачной годовщины сопровождаются одной-единственной интригой: дозволят людям выйти на площадь или не разрешат.
Два года назад убили Бориса Немцова. Вчера в городах российских прошли демонстрации, посвященные его памяти, и мы констатируем с горестным удовлетворением: разрешили. Почти всюду, где граждане захотели вспомнить о нем.
Разумеется, не обошлось без предварительной цензуры плакатов, без провокаций и задержаний, в Москве облили зеленкой Михаила Касьянова, а в Челябинске едва не арестовали Игоря Пожидаева за курение в парке, но в общем начальство особо не мешало людям отмечать свою дату, и цветы на месте убийства можно было возлагать безнаказанно. Даже Ильдара Дадина выпустили именно в этот день, продержав его в лагере лишних пять суток: то ли власти подарок готовили несогласным, то ли, что вероятней, не желали, чтобы политзэк успел добраться до Москвы и принять участие в демонстрации. Короче, акция состоялась, и если хоть на минуту забыть о том, что убийство Немцова не расследовано и не будет расследовано при этом режиме, то можно сказать, что помянули погибшего достойно.
Он и при жизни был чуть ли не единственным политиком в стране, способным объединить вокруг себя совершенно несогласных друг с другом оппозиционеров, и сегодня символизирует единство. Ибо время в России остановилось давно, а он и при жизни, и после смерти был и остается самым живым из нас. Будущее не просматривается, но как вспомнишь о нем, о Борисе Немцове – веселом, отважном, счастливом, легкомысленном, то и грех уныния преодолевается без труда, и разобщенность, и слабость, и задавленность наших оппозиционных лидеров кажется явлением временным. Он с ними со всеми умел говорить, так что и не удивляешься, наблюдая в собрании граждан и либералов, и националистов, и тех, кто не готов стоять под какими бы то ни было знаменами, а просто пришел на площадь и на Немцов мост, чтобы помянуть погибшего.
Будущего вроде нет, но Борис Ефимович с этой версией новейшей российской истории не согласен, и на плакатах, где воспроизведены его высказывания, мы читаем слова гневные, но и предельно оптимистичные. Будущее объявлено вне закона, но оно непобедимо. Будущее расстреляно в центре Москвы, неподалеку от Кремля, темной февральской ночью, но при свете счастливого грядущего дня разбегаются всякие упыри, жабы и гадюки.
Жизнь в путинской России измеряется печальными памятными датами, но время все-таки не стоит на месте. Напротив, в новом тысячелетии оно резко ускоряется, и любые попытки притормозить его, остановить, повернуть вспять обречены на провал. И будущее, растоптанное, униженное или убитое в стране, погруженной в остервенелую архаику, прорастает плакатами на площадях, травой сквозь асфальт и цветами на мосту. А герои не умирают, это чистая правда, они ведь устремлены в будущее, и не надо быть кассандрой, чтобы разглядеть в нем площади, улицы, набережные, мосты, названные их именами, и расслышать проклятия в адрес их убийц. Заказчиков, организаторов и исполнителей.
Будущее отменяет смерть, не отменяя печальных дат, но там они воспринимаются по-другому. В словах, исполненных любви, боли, восхищения, благодарности. В человеческой памяти, которая сохраняет все: имена, судьбы, деяния. На земле это и называется бессмертием, и вчера, поминая Бориса Немцова, мы соприкоснулись с будущим.
Илья Мильштейн – журналист
http://www.svoboda.org/a/28333539.html