Есть много удивительных историй в России, но, пожалуй, самая удивительная на этой неделе была история о частной тюрьме, обнаруженной в Агалатовском поселении Всеволжского района Ленинградской области. Тюрьма была выстроена с соблюдением лучших отечественных традиций. То есть кому-то Магаданских лагерей показалось мало, и он решил у себя на участке тоже порадоваться жизни.
Вход был тщательно замаскирован под обычные гаражные ворота. Там была дальше тяжелая бетонная плита, она поднималась специально. У нее был гидравлический механизм. В этом помещении всё совершенно как в Крестах. Там камеры с двухъярусными кроватями, там встроенные унитазы, рукомойники. Там в точности такие же замки и двери, как в Крестах. Там есть место для охраны, там есть место для наблюдений. Там помещение перегорожено клеточками. Более того, на камерах есть номера. Их всего три, а номера: 19, 20, 21. Собственно, это позволяет понять, для чего, на мой взгляд, использовались камеры.
Стоило все это, если считать только материальную часть, то есть построить эти камеры, если учесть, что стоили лет 10 тому назад, не менее полумиллиона. И напоминаю, что это частная тюрьма, то есть она должна была каким-то образом окупаться. Каким — мы поговорим.
Причем рядом с тюрьмой находилась баня. Точнее, это там это было выстроено НРЗБ. На самом деле это была печка, в которую можно засунуть человека. И, видимо, чтобы тепло от сжигаемых трупов не пропадало, сверху и находилась эта баня. И, видимо, ребята каждый раз, когда сжигали труп, парились.
Тюрьма принадлежала сначала бывшему сотруднику ФСИН. Если не знать, что этот человек явно не был способен позволить себе это развлечение, то можно было бы предположить, что ему так нравится грохот тюремных решеток и звон колоколов, что он решил насладиться этим на пенсии.
После его смерти она перешла человеку, который взял звучную фамилию Эскобар, и до этого привлекался за удержание человека в заложниках. Тоже можно предположить, чтобы не заниматься этим в кустарных условиях, он и прикупил соответствующую недвижимость.
И обращаю ваше внимание, что заключенные в этой тюрьме должны были предполагать, что находятся в настоящей тюрьме. Для этого, как легко предположить, у них должны быть надзиратели, баланда, в общем, весь комплекс тюремного сервиса, который отличается крайней специфичностью, который большинство моих слушателей, даже если их нанять служить в такую организацию, не смогли бы предоставить, даже если захотели.
Мы можем легко предположить, что частные тюрьмы есть в Афганистане, в Чечне, в других прекрасных местах. Но, в общем, в России это удивительно, потому что у нас все это делается в централизованном виде. В общем, как-то Россия стремительно делается большой тюрьмой, в которой есть начальство, активисты, администрации, которые строчат доносы на «Медузу», на «Важные истории», на The Insider.
- Спойлер
- И можно было бы ожидать, что государство, которое с такой нервной дрожью относится к людям, которые кидают, например, в полицейского пластиковым стаканчиком или пытаются зарегистрироваться кандидатом в депутаты без согласования с администрацией президента, — это нынче у нас очень тяжелое преступление, — и можно было ожидать, что государство как-то озадачится сейчас этой тюрьмой. Но эффект от ее обнаружения был удивительный. Власти немедленно распорядились засыпать в нее вход на основании — внимание! — как сказал Следственный комитет, обращения собственника строения в местную администрацию. Это объяснение будоражит воображение. Страшно подумать, что бы, например, Следственный комитет говорил, если бы обнаружил, скажем, Освенцим и что бы он сделал на основании заявления собственника заведения.
Или вот, допустим, профессор Соколов, который сидит за расчленение студентки Ещенко, тоже мог бы обратиться, что зачем-то сотрудники полиции стали рыться в полиэтиленовых пакетах, в которых он выносил бытовые отходы. Причем, кстати, засыпали-то плохо, потому что через этот засыпанных вход просочились журналисты Znak.com, то есть, видимо, и тут схалтурили.
Но самый сокрушительный удар нанесла старший помощник руководителя регионального Следственного управления Мария Добрынина. Она заявила, что следов пребывания людей в подпольной тюрьме не обнаружено. «Изъято, — говорит она, — более 500 объектов, проведено свыше 100 экспертиз, и следов пребывания людей в подвале не обнаружено». Ну, естественно, Мария, когда человек строит себе частную тюрьму и грохает на это дело полмиллиона долларов, то, наверное, он ее заселяет роботами и лягушками.
Я думаю, что если бы в деле был замешан Навальный или это была не частная тюрьма, а оскорбление ветерана, то тут бы Следственный комитет быстро увидел состав преступления.
Теперь, собственно, давайте оставим Следственный комитет на мгновение и подумаем, зачем нужна была тюрьма, и кто ее мог содержать. Вот просто пораскинем мозгами. Знаете, как зоолог может по зубу мамонта восстановить весь внешний вид животного. На самом деле за меня это уже написал Евгений Вышенков в «Фонтанке», но мы сейчас все же некоторые вещи подправим.
Первое: напомню еще раз, что это частное предприятие. То есть это инвестиция, она должна как-то окупаться, эта тюрьма. И понятно, что эти замки, которые как в Крестах, все эти шконки, окошечко для баланды, глазок для наблюдения — это не таджиков содержали, которые работают на стройке. Таджиков селят просто в вагончике.
Второе: заметим, что все эти должны были строить профессиональные строители. Понятно, бетонный бункер мог построить кто угодно, можно было сказать, что там будет спортзал, что угодно. Но вот когда стали ставить двери, врезать тюремные замки, разгораживать все это решетками, окошечки ставить для баланды, — ну, хорошо, с некоторой натяжкой мы можем предположить, что большая часть этих работ была проделана где-нибудь на стороне и двери привезли уже в готовом виде. Но все равно какое-то количество рабочих, которые это монтировали, должно было быть. И возникает вопрос, а что же сказали люди рабочим и какие они показали им корочки, чтобы рабочие молчали, потому что рабочие видели, что они монтируют вот как сет для съемок только в натуральную величину на частном участке в нескольких десятках километрах, если я не ошибаюсь, от вообще чего бы то ни было. И, соответственно, даже если рабочим заплатили, как можно было гарантировать, что они будут молчать?
Третье: это, конечно, персонал. Как я уже сказала, все эти глазки, надзиратели, номера камер. Заметьте, не 1-я, 2-я, 3-я, а 19-я — 21-я, должна была создавать у человека, в него поправшего, полную иллюзию, что он в государственной тюрьме. А зачем у человека создавать такую иллюзию? Ответ: наверное, чтобы он сотрудничал со следствием. И если эта иллюзия поддерживалась на уровне шконок, глазков, стаканов, надзирателей, баланды, — ну, согласимся, что она должна была поддерживаться и на уровне персонала. То есть у вас должны быть смены надзирателей, которые в этой тюрьме. И это должен быть не один человек, потому что в государственной тюрьме один человек не работает 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Как минимум несколько смен, минимум несколько человек в этих сменах. Человек, который варит баланду. Это опять же специфическая еда. Опять же у вас в государственной тюрьме не кормят ни пирожными, ни коркой черствого хлеба. Это вам не то что похитили человека, бросили в каменный мешок, бросили ему булку и сказали — ешь! Опять же там может быть какой-то сосед в соседней камере. Может быть даже сосед прямо на соседней шконке. Допросы, крики, протоколы. Должен ходить специальный следователь, который вас допрашивает.
И, согласитесь, это тоже надо нанять ну, минимум 10 человек, и, согласитесь, эти 10 человек тоже должны быть специфический контингент. На них не должно быть наколок с куполами и тому подобных вещей. То есть это должны быть люди, которые умеют это делают. Нельзя нанять человека с улицы и сказать ему: «Завтра сыграй роль следователя в тюрьме.
Четвертый, самый главный вопрос: какая цель всего этого, в чем эта инвестиция? И, на мой взгляд, цель может быть только одна. То есть у меня, может быть, воображалки не хватает, но я представляю себе, что цель такая: Вы похищаете богатого человека и говорите: «Мы органы. Если ты хочешь, чтобы тебе вышла скидка, назови нам номера твоих заграничных (или не заграничных) счетов, и как до них добраться».
Я напоминаю, что где-то в начале 2000-х годов была очень известная история, когда похитили Дмитрия Сухиненко, первого мужа Хакамады, основателя одного из московских бирж. И он, будучи сильным и волевым человеком, просто сумел бежать. Глава этой банды, которая его похитила, была, если я не ошибаюсь, какая-то телка, которая имела отношение к СВР. И вот ровно тогда Сухиненко спрашивали: «Дай нам пароль от твоих заграничных счетов».
На мой взгляд, нет других смыслов устраивать весь этот спектакль, потому что если вы похищаете человека и просите за него выкуп у родственников, то вам все равно, в каком состоянии его держать. Не надо делать иллюзию, что он сидит в государственной тюрьме. Более того, очень возможно, что в такой ситуации похищенный может знать похитителей. Согласитесь, одно дело, если к вам приходит офицер из спецслужб, который вас давно расследует, и вы внезапно оказываетесь в тюрьме, которую вы считаете государственной, и они говорят: «Если хочешь, чтобы тебе скидка вышла, то расскажи нам, и генерал тебя отмажет». А совсем другое дело, если вас похищают какие-то совсем неизвестные вам люди, и вы не знаете причины, по которой к вам проявили органы интерес, и вдруг вы оказываетесь в тюрьме, то тут вы можете как-то и засомневаться.
То есть самая верная жертва похищений — это, конечно, когда человек уже знает, что органы им интересовались. И, соответственно, если человека просят сказать номера его счетов за границей, как к ним добраться, это значит, что у этих людей помимо десятка надзирателей и следователей, тех людей, которые обустраивали тюрьму, есть еще какие-то люди, которые умеют считать, снимать деньги за границей. После того как человек звонит, подтверждает, пусть снимут деньги.
И пятое: Видимо, человеку говорят, что ему скостят срок или даже вовсе отпустят, скидка выйдет. И это момент истины. Он назвал все счета. И как его отпустят? Он же прибежит в те же самые или другие какие-то органы, у него наверняка тоже есть связи и скажет: «Меня тут ограбили, у меня деньги просили такие-то люди, такие-то офицеры». Или даже просто он придет с невинным вопросом: «Как там мое дело? Вот мои адвокаты. Что мне делать? Я хочу дальше продолжать защищаться». Поскольку таких жалоб не последовало, значит, всех этих люди, после того, как добрались до их счетов — я так рассуждаю, Вышенков так рассуждает, — убивали. Убивали и сжигали.
То есть теперь у меня, естественно, вопрос не к Следственному комитету, с ним уже все ясно, а к моим слушателям. Как вы думаете, возможно, чтобы эту историю провернули исключительно бандиты? Вот с людьми, которые имитируют тюремный персонал, с людьми, которые так хорошо имитируют следователей, которые умеют снимать деньги в заграничных или не заграничных банках, — задайте себе вопрос, возможно ли все это без того, чтобы в схеме участвовали настоящие сотрудники органов?
Так что куда вам история Магнитского с обворовыванием бюджета. И, собственно, я понимаю, почему Следственный комитет так нервно реагирует. Я не сомневаюсь, что они до того, как публика обнаружила эту тюрьму, действительно, там что-то проверяли. Но, согласитесь, что тот же вопрос, что там не осталось никаких биологических следов, — это, скорей всего, правда, — он еще более страшный, чем все другие вопросы и ответы. Потому что это означает, что люди, которые это сделали, они знали, что эту штуку рано или поздно обнаружат. И когда они сворачивали свое предприятие, они очень профессионально заметали следы, так, как, конечно, недоступно никакому криминалу.
Ну, к бандам поменьше. В ходе российской борьбы бульдогов под ковром из-под ковра время от времени вылетает труп очередного бульдога. И тогда нам предъявляют его золотой дворец, золотой сортир, золотой батон в сортире в качестве доказательства борьбы режима с тем, что составляет его основу и духовную скрепу, и ДНК, а именно с воровством.
На этот раз труп бульдога вылетел в Ставрополье, имея вид дворца начальника ГИБДД, которого арестовали — кто бы мог подумать? — за взятки. Дворец был построен в незабываемом стиле «прокурорский ампир». Там были комнаты с золотой лепниной, стены были расписаны в стиле рококо. Напольные вазы, золотые портьеры, хрустальные люстры. Там был даже позолоченный унитаз, и главное был трон, что безобразие, потому что на троне, как известно, у нас может сидеть только один Владимир Владимирович. Ну, вот еще издание «Проект»**, которое теперь объявлено нежелательной организацией, рассказывало о прекрасной девушке Марине Амаффи, которая тоже в рекламе сидит на троне.
Почему, собственно, это случилось в Ставрополье, а не в Ростове или Краснодаре? Как теперь будет работать система, и как можно теперь будет возить, вообще никто не знает. Потому что проблема, которая вскрылась и о которой знали все водители, потому что они все участвовали, и не только водители — грузчики на элеваторах, начальство на элеваторах — вот решительно все люди, которые были замешаны в большегрузном транспорте. Это такая же системная проблема, как, скажем, звонки мошенников с зон, о которых ФСИН у нас почему-то совершенно не знает.