Кирилл Курбатов
Пока не будет наступления, которое раздавит фронт ВСУ и лишит их надежды на победы, ничего у нас не получится. Киевская и западная пропаганда хорошо работают на Зеленского и его власть. А если Зеленский проиграет войну, он действительно может расстаться с жизнью
Поэтому он сделает всё, чтобы не проиграть, считает офицер Вооруженных сил США в отставке Станислав Крапивник.
— Станислав, ВСУ в нынешнем своем виде — это максимум, который мог придумать Запад для сухопутной войны с Россией? Или, воюй мы с Польшей, Германией, Францией или Румынией, нам было бы еще тяжелее?
— Запад сейчас пытается создать уже четвертую украинскую армию.
Перед началом СВО ВС РФ и ВСУ были самыми сильными европейскими армиями. А сейчас Запад вовсю накачивает Польшу, чтобы потом заменить ею Украину.
- Спойлер
- Так что, если бы сейчас мы воевали еще и против Польши, нам было бы гораздо труднее. Потому что это была бы дополнительная военная сила. Но мне кажется, она еще будет использована против нас.
— В чем состояло главное преимущество ВСУ по сравнению с другими европейскими армиями?
— В их численности и боевом опыте.
Так или иначе большинство украинских солдат на момент февраля 2022 года прошли через АТО. Киев все время проводил ротацию, чтобы бойцы получали минимальный опыт. Это выгодно отличает ВСУ от европейских армий, которые получали боевой опыт только в составе маленьких групп во время совместной службы с американцами в Афганистане. Это совершенно другой уровень.
Польша тоже проводит сейчас такую ротацию. Мы же понимаем, что Польша только на бумаге увольняла своих военнослужащих, а по факту отправляла их в зону СВО для получения боевого опыта.
Что касается вооружений, то в 2022 году украинская армия воевала в основном на советской технике. Потом она воевала или на старой советской технике, которая была модифицирована, или на старой западной технике. Современной техники там особо никогда не было.
— Запад может предоставить ВСУ современную технику?
— Может. Другое дело, что США и Запад никогда не ставили целью победу Украины над Россией. Если бы Украина каким-то чудом победила, неизвестно, что бы из этого получилось. Сейчас Запад хочет, чтобы Украина пролила как можно больше русской крови и вынудила бы Россию потратить как можно больше ресурсов, чтобы попытаться расшатать Россию изнутри.
А параллельно с этим Запад будет накачивать армии НАТО американским оружием, взамен более старого оружия и того, что было передано Украине.
— Назовите, пожалуйста, главную причину, за счет чего ВСУ удается удерживать фронт, несмотря на потери и проблемы?
— Во-первых, не надо думать, что за это лето и осень ВСУ полностью израсходовали свой боевой потенциал. Во-вторых, у них все равно остается огромный людской ресурс. Киевскому режиму наплевать на собственных граждан. Просто им нужно действовать осторожно, чтобы не допустить таких потерь, которые могли бы обвалить фронт или спровоцировать народное восстание.
Нынешняя скорость, с которой они набирают и используют людей, вполне для них эффективная. На Украине же до сих пор действует принцип «моя хата с краю — ничего не знаю». Если кого-то насильно забирают в армию, украинский обыватель думает: «Ну это же не меня. А если меня, то точно не сегодня». Никаких антивоенных акций протеста там нет. А если их кто-то попытается провести, их довольно быстро и жестко разгонят.
У Украины есть еще Киев в качестве стратегического резервуара. Это город на 2,5 миллиона населения, которых можно мобилизовать в случае необходимости. Пока обходятся без него.
— Россия может нанести ВСУ такие потери, которые бы сказались на настроениях украинского общества?
— Только в случае крупномасштабного наступления. Нам нужно прорвать украинский фронт на нескольких направлениях и нанести сокрушающий удар по войскам противника. Еще теоретически можно снова попытаться продвинуться к Киеву с территории Белоруссии, что вынудит противника перебросить войска с Донбасса для защиты столицы.
В любом случае пока не будет наступления, которое раздавит фронт ВСУ и лишит их надежды на победы, ничего у нас не получится. Киевская и западная пропаганда хорошо работают на Зеленского и его власть. А если Зеленский проиграет войну, он действительно может расстаться с жизнью. Поэтому он сделает все, чтобы не проиграть.
— В какой степени проведению нашего крупного наступления мешает сила противника и наши слабости?
— Наши слабости — это военная тайна. Я не могу говорить об этом публично.
Да, резервы ВСУ и так растягиваются. Но проблема в том, что держать оборону всегда легче, чем наступать. Насильно мобилизованных можно просто бросить в траншеи и удерживать за счет их определенные рубежи. Оружия там все равно еще много. А если когда неподготовленные части будут держать оборону, наступательный потенциал ВСУ будет использован как стратегический резерв, который сможет закрыть любые дыры.
— Взятие Авдеевки может стать переломным моментом, который позволит нам двигаться куда-то дальше?
— Если мы возьмем Авдеевку, мы продвинемся на 10–20 километров вперед, а потом будем биться о следующую линию обороны ВСУ. Если бы мы решили вопрос с Авдеевкой год назад, мы бы еще могли куда-то прорваться. Но за этот год противник успел выстроить новые позиции. Да, они не смогут залить туда много бетона. Но брать их все равно очень сложно. Траншеи и окопы все равно вырыты.
Авдеевка упадет. Вопрос только в том, насколько Зеленский готов жертвовать войсками ради ее удержания. Если события пойдут по сценарию Артемовска, это тоже хорошо. Потому что там мы уничтожили очень много вэсэушников, которые до сих пор пытаются отбить город. Кстати, ВСУ уже бросают на ее удержание «Леопардов» из элитных частей, которых мы сожгли.
Вообще смысл бахмутской мясорубки заключался в том, чтобы задержать нас, пока ВСУ готовили следующую линию обороны. Но я считаю, что это было глупое решение. То же самое с Авдеевкой. Авдеевка имеет политическое, а не стратегическое значение. Если ВСУ оттуда уйдут, нам станет легче, потому что будет меньше обстрелов.
Хотя они все равно не прекратятся. Дальнобойные 155-мм орудия ВСУ все равно стреляют дальше, чем наши 152-мм.
— Вы сказали, что не хотите говорить о слабостях нашей армии, поэтому я задам вопрос иначе. Что нам нужно для наступления: личный состав, много средств или новые технологии, о которых, кстати, писал Залужный?
— По моему личному мнению, для крупномасштабного наступления нам все равно нужно будет больше войск. Учитывая, что даже в случае сокрушительного удара по ВСУ в бой так или иначе может вступить Польша или Румыния, нам все равно нужно привлечь в зону СВО еще 300–400 тысяч человек.
А касательно технологий, то мы их производим больше, чем противники. Я не хочу сказать, что в США уровень производства остается на прежнем уровне. Оно поднимается. Да, они активируют это за счет того, что не выделяют деньги на внутреннюю инфраструктуру, которая гниет и рушится. Но ВПК платит государству самые большие откаты. На войне выгоднее зарабатывать, чем на мирной жизни.
США все равно нарастят свой потенциал. Надо быть к этому готовы.
— Вы сказали, что нам придется воевать с Польшей или Румынией. При каких обстоятельствах их введут в бой?
— Польша уже отчасти воюет на Украине. По некоторым данным, там погибло чуть ли не 10 тысяч польских военнослужащих. Во всяком случае, жители деревень говорят про постоянные похороны и про стрельбу в воздух. Если США дадут Польше гарантии поддержки, поляки попытаются отобрать эти пять-шесть западноукраинских областей.
— Как быть с тем, что у Польши нет такого боевого опыта, который есть у нас?
— По крайней мере, у Польши больше боевого опыта, чем у всех европейских стран. Я уже говорил, что они проводили ротации через зону СВО. Давайте не будем говорить, что поляки не умеют воевать. Это все равно славяне. Мы с ними активно воюем с 1612 года. Они такие же упрямые, как и мы.
Сами по себе поляки не выстоят. Но если Запад окажет им такую же поддержку, как Украине, нам с ними будет очень сложно. Польша активно расширяет армию со 150 до 350 тысяч. Это уже немалые силы.
— Сколько времени должно пройти, прежде чем поляки окончательно успеют подготовиться к войне?
— Полностью к войне не может быть готова ни одна страна. Это сказка. Если кто-то говорит: «Мы полностью готовы», он либо ничего не понимает, либо врет.
Что такое война? Прежде всего это логистика и производство. В Польше достаточно развиты логистические пути. И за ней все равно стоит НАТО. Даже если Польша самостоятельно решится на эту авантюру и пятая статья не будет активирована, ее все равно поддержат по образцу Украины.
— Отдельно я хотел спросить про США. Отставной американский генерал Бен Ходжес, отвечая на вопрос, как бы сейчас действовала их армия на месте ВСУ, когда-то сказал, что они делали бы примерно то же самое, только они бы чаще применяли высокоточные ракеты и авиацию. Это кризис жанра? Или эта тактика принесла бы нам большие проблемы?
— Для прорыва укрепленной линии обороны нужно иметь превосходство в воздухе. Если вы не владеете превосходством в воздухе, вам нужно иметь превосходство в средствах ПВО, чтобы авиация противника не смогла по вам работать. ВСУ не смогли обеспечить ни того, ни другого. ВКС РФ активно по ним работали и работают.
Кроме того, у Украины не было преимущества в артиллерии на узком участке. Да и вообще тех четырех месяцев, за которые Киев готовил эти ударные группировки вместе с европейцами, оказалось недостаточно, чтобы провести серьезную наступательную операцию по прорыву подготовленной линии обороны.
Кстати, они этих солдат и офицеров готовили с нуля. Вы не сможете за пару месяцев подготовить даже лейтенанта. Их надо выращивать, а для этого нужно время.
Кроме того, ты можешь подготовить экипаж танка на каждую позицию отдельно. Но тебе нужно подготовить командира и сплотить экипаж в одну команду. Потом тебе нужно сплотить четыре танка в одном взводе и 14 танков в одной роте. За четыре месяца с нуля это сделать невозможно.
— А нам сколько нужно времени для подготовки к наступлению?
— Большинство наших бойцов достаточно опытные. Их не нужно готовить с нуля. Это разные условия. Да, у нас тоже есть неподготовленные добровольцы. Чтобы обучить пехотинца, нужно минимум два-три месяца. Если же новички приходят в части, чтобы заменить убитых, то их обучить будет проще. Потому что команда в целом опытная.
Если ты формируешь части с нуля, то тебе нужно минимум полгода интенсивных тренировок. Если мы для подготовки к наступлению с нуля формируем батальон, нам нужен год, чтобы получить опыт. Конечно, на поле боя ты получаешь опыт быстрее, чем на полигоне. Но в целом у нас нет таких проблем, какие есть у ВСУ.
Сейчас противник просто компенсирует потери среди разбитых бригад. Это тоже займет много времени. Учитывая, что Украина набирает в свои ряды людей, которые никогда автомат в руках не держали.
В России же по мобилизации набирали людей, которые проходили военную службу. Многие из них уже были обстреляны. Плюс у нас гораздо меньше потерь, чем у Украины (в 8–10 раз меньше). Я не могу сказать, что ВСУ потеряли много опытных солдат, потому что они часто бросают в бой людей с улицы. Плюс их командиры в основном командуют из укрытия. Но я точно знаю, что мы потеряли меньше опытных солдат. А следовательно нам есть кому этот опыт передавать.
— Если учесть, что нам придется воевать с Польшей, то нам нужно как можно быстрее разбить Украину? Или, наоборот, нам нужно набираться опыта в позиционных боях?
— Это палка о двух концах. Да, в таких боях мы набираемся опыта, постепенно уничтожаем ВСУ и наращиваем оборонное производство. Но за это время Польша наращивает численность своей армии. Везде есть плюсы и минусы. Пусть российское военно-политическое руководство решает, что выгоднее для нашей страны.
