Темы AKRESSa-объединены все прежние темы в одну

Список разделов Личные разделы Персональные форумы наших участников Форум AKRESSа

Куратор темы: AKRESS

#1 AKRESS » Пн, 4 августа 2008, 16:50

1-го августа 2008г. (в день солнечного затмения :sun:), где-то в районе 6 час. утра, приснился интересный сон.
Прелюдия его такова, что я в настоящее время занимаюсь вопросом о захвате нашего верхнего центра иномирным хищником :evil:, как это описано у Кастанеды, в связи с чем передал Лазареву соответствующую информацию по этой теме (ее я сбросил на одном из форумов на http://sigorfond.com/forum/index.php?s=b19e28a5f6ae02e90d4347df32f784f4&showtopic=139 в тему «7 светильников. Регуляторы социума.» (для доступа на форум необходима регистрация). До некоторого времени Лазарев пробовал по диагностике расшифровать эту информацию, но получалось так, что информация закрывалась и бралась очень тяжело. При этом, как озвучил Лазарев, получалось так, что в этой информации действительно что-то есть достоверное. Недавно Лазареву спонтанно пошла информация, что с моей информацией можно поработать. Он начал искать материалы – оказалось, что его жена их куда-то переложила, и попросил опять их продублировать :-D. Так что пока в режиме ожидания… :?
Так вот снится:
Место действия – Земля, толща Океана. Время – вроде как (почему то во сне возникло именно такое ощущение) 2-3 миллиарда лет назад. В толще Океана живут некие разумные существа – типа наши предки. В связи с произошедшим захватом нашего верхнего центра эти наши предки решили построить конструкцию – диффузный ускоритель, именуемый «Крыло Ориона» (ранее мне также в снах шла информация по созвездию Орион), задачей которого было каким-то образом ускорять скорость функционирования нашего сознания, что позволяло бы избавляться от чужеродного воздействия захватчика.
Для передачи соответствующей информации по этой теме своим потомкам (т. е. нам) было решено зашифровать эту информацию в изображениях (рисунках) на раковинах моллюсков путем генетического воздействия на этих моллюсков. Расчет строился то ли на том, что все это сохранится в ископаемых останках, то ли на том, что эта информация также сохранится и в случае эволюционных изменений этих первичных моллюсков в их последующих поколениях.
После этого у Кастанеды в его книге «Отделенная реальность» я нашел эпизоды, где шло описание технологии, без которой нельзя было научиться «видеть», т. е. выйти на непосредственное виденье энергетической сути мира. В настоящем случае интересны два нюанса – употребление галлюциногенной курительной смеси давало, во-первых, «скорость, которая необходима для того, чтобы уловить отблеск ускользающего мира», и, во-вторых, - «устраняло тело и давало свободу, подобно ветру; лучше, чем ветер, ветер может быть остановлен скалой, стеной или горой. Маленький дымок делает человека свободным, как воздух; возможно, даже свободнее — воздуха может не быть в земле и он может стать затхлым, но с помощью маленького дымка человек не может быть остановлен или заперт.». Т. е. налицо связи всего этого как с «ускорением», так и с «диффузией» (взаимопроникновением).

«ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗАДАЧА «ВИДЕНЬЯ»
Дона Хуана не было дома, когда я приехал к нему в полдень 8 ноября 1968 года. Я не имел представления, где его искать, поэтому я сидел и ждал. По какой-то неизвестной мне причине я знал, что он скоро вернется. Немного погодя, дон Хуан вошел в дом. Он кивнул мне. Мы обменялись приветствиями. Он, казалось, устал и лег на циновку. Он пару раз зевнул.
Идея виденья стала для меня камнем преткновения, и я решил воспользоваться опять его галлюциногенной курительной смесью. Сделать такое решение было ужасно трудно, поэтому я хотел еще немного обговорить этот вопрос.
— Я хочу учиться видеть, дон Хуан, — сказал я. — Но я действительно не хочу ничего принимать. Я не хочу курить твою смесь. Как ты думаешь, есть ли какой-нибудь шанс для меня научиться видеть без этого.
Он сел, секунду пристально смотрел на меня, а затем лег опять.
— Нет, — сказал он. — тебе придется воспользоваться дымком.
— Но ты говорил, что я был на грани виденья у дона Хенаро.
— Я хотел сказать, что что-то в тебе светилось, как будто ты действитедьно осознавал то, что делает Хенаро, но ты просто смотрел. В тебе, очевидно, есть что-то, что напоминает виденье, но не является им. Ты набит до краев, и только дымок может помочь тебе.
— Но зачем нужно курить? Почему нельзя просто научиться видеть самому? У меня очень сильное желание, разве этого недостаточно?
— Нет, этого недостаточно. Виденье — не так просто, и только курение может дать тебе скорость, которая необходима для того, чтобы уловить отблеск того ускользающего мира. Иначе ты будешь только смотреть.
— Что ты имеешь в виду под ускользающим миром?
— Мир, когда ты видишь, не таков, каким ты представляешь его себе сейчас. Это, скорее, ускользающий мир, который движется и изменяется. Может быть, можно научиться самому воспринимать этот ускользающий мир, но добра из этого не выйдет, потому что тело разрушается от стресса. С другой стороны, с курением никогда не страдаешь от утомления. Курение дает необходимую скорость для того, чтобы поймать ускользающее движение мира, и в то же время оно сохраняет тело и его силы незатронутыми.»

«12 ноября 1963 г.
В это утро дон Хуан и я пошли на соседние холмы собирать растения. Мы прошли около шести миль по чрезвычайно неровной местности. Я очень устал. Мы сели отдохнуть, по моей инициативе, и он начал разговор, сказав, что он доволен моим прогрессом.
— Я знаю теперь, что это говорил я, — сказал я, — но тогда я мог поклясться, что это был кто-то другой.
— Конечно, это был ты, — сказал он.
— Как же случилось, что я не мог узнать себя?
— Это делает дымок. Можно говорить и не заметить этого, или можно пройти тысячи миль и не заметить ничего. Это зависит от того, как кто-либо может принимать вещи. Маленький дымок устраняет тело и дает свободу, подобно ветру; лучше, чем ветер, ветер может быть остановлен скалой, стеной или горой. Маленький дымок делает человека свободным, как воздух; возможно, даже свободнее — воздуха может не быть в земле и он может стать затхлым, но с помощью маленького дымка человек не может быть остановлен или заперт.».

При этом, как сказано у Кастанеды, все эти технологии смертельно опасны для неподготовленных – т. е. не предполагают массового участия. Если допустить достоверность информации из сна, то, возможно, нашими предками была разработана технология по более-менее массовому освобождения от оков чужеродного разума.
Потом я проверил по официальной хронологии – первые раковины появились только где-то в р-не 500 млн. лет назад, т. е. 2-3 млрд. лет назад их еще, вроде как, не было. Но, опять таки, во-первых данная датировка во сне была приблизительно-оценочной, и, во-вторых, не факт, что 2-3 млрд. лет назад моллюсков с раковинами действительно не существовало.
Может возникнуть вопрос – как в принципе возможно зашифровать какую-то информацию в рисунке раковин, если эти рисунки, все-таки, неповторимы даже для каждой отдельной раковины, не говоря уже о видовом разнообразии и эволюционных изменениях. Но здесь может быть тот же принцип, что и в кругах на полях (расшифрованных Лазаревым) – информация заключена не столько в символьном виде на уровне логического восприятия, сколько в полевой энергоинформационной составляющей.
Есть ли что-то действительно достоверное в этой информации – не знаю. :? Постараюсь проверить у Лазарева. :? Если у кого-то есть какие либо соображения по этому поводу по существу – сбрасывайте…
:wub:
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц


Re:

#601 dinoelk » Сб, 8 ноября 2008, 2:42

[quote="скво"]Да я не про тебя, а про Лаза...,ой,ща забанят.[/quoteНе не забанят... :cool:
Это Акресс мысль была... Придет - ответит :pont:
От Иоанна 5:39 (BLB)
Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне.
dinoelk M
Аватара
Откуда: Jurmala
Сообщения: 1435
Темы: 11
С нами: 16 лет 2 месяца
О себе: негражданин Латвии

#602 скво » Сб, 8 ноября 2008, 3:19

папочка!
скво

Трехтомник "Сотворение Мира" - проблемные аспекты...

#603 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:07

Короче - в чем прикол - тута я иногда ссылалси на трехтомник ясновидящего Петрова А.Н. "Сотворение Мира"...
Тут есть некоторые проблемы - с одной стороны Петров - однозначно ясновидящий, причем достаточно неслабый, и, при этом, он оказался вовлеченным в некоторые достаточно интересные события, в т. ч. происходящие на тонкоматериальном уровне...
Однако, там он участвовал не один, а со своими, скажем так, коллегами Арепьевым И.В. и Грабовым Г.П.
И вот тут ОППА... Грабовой... Много говорить, вроде, не надо... И на форуме ситуация была замусолена...
Однако - это если смотреть достаточно ПОВЕРХНОСТНО...
Глубже ситуация не так ОДНОЗНАЧНА...
Вспомним, ЧТО говорил по этому поводу Лазарев - когда он посмотрел Грабового, то увидел, что поле-то у него, оказывается, СВЕТЛОЕ...
Однако, когда Лазарев уже перешел на СВЕРХГЛУБИННЫЕ уровни, то оказалось, что т. н. параметр Души у Грабового оказался в два раза хуже критического... И пошел дьяволизм... А вот ПОЧЕМУ, т. е. ввиду КАКИХ-ТАКИХ ПРОБЛЕМ в мировоззрении, это произошло - ответа я так и не узнал...
В свое время я передал Лазареву и этот трехтомник и некоторые книги Грабового - потом Лазарев озвучивал свое мнение по этому поводу на семинаре - в частности, по поводу Петрова он сказал, что ДА, товарищ, скорее всего, действительно занимается и материализацией утраченных органов и т. п., НО - поскольку все это делается как ЭКСТРАСЕНСОРИКА, то, соответственно, будут те же проблемы, о каких говорит Лазарев... МЫ то ЗНАЕМ... :cool: :cool: :cool:
НО, между прочим - как я узнавал - Петров все-таки ЗНАКОМ с работами Лазарева... Не знаю, правда, в каком объеме, НО...
Потом, между прочим, я передавал и Петрову и Арепьеву в электронке мнение Лазарева и по Грабовому, и по методике Петрова - отозвался только Арепьев - как-нить мож сброшу... Но чего-то такого ЧЕТКОГО я не увидел в этом ответе...

И ЧТО получается - с одной стороны - ОЧ-ЧЕНЬ интригующий пласт информации в работах Петрова (у него, кстати, свой сайт - http://www.sigorfond.com/rus/index_rus.htm), с ДРУГОЙ - очевидное движение НЕ ТУДА, если смотреть на это с позиции ДК (во всяком случае - ДК в настоящем ее виде)...
Однако - в книге есть достаточно много интересной и НЕОДНОЗНАЧНОЙ информации, и если у нас есть возможность как-нить РАЗОБРАТЬСЯ в этом, определить, ЧТО есть ЧТО, ну или, хотя-бы, принять к сведению - то почему-бы и НЕТ?! Да и, наверное, необходимо владеть как можно более широким спектром информации для адекватного реагирования на возрастающие требования действительности...

Думал - что придеться сканить книгу - :cry: :cry: :cry: - однако сегодня глядь - а на http://www.koob.ru/petrov_a_n/sotvorenie_mira - ба!!! усе три тома в электронке!!! Мир не без добрых людей!!! :-D :-D :-D
Но, как-бы там ни было - есть желание сбрасывать сюда интересные моменты для обсуждения...
Для начала ща сброшу вступительное слово - хоть там ниче такого и нет - но ТАК, для начала...

Спойлер
СОТВОРЕНИЕ МИРА - СПАСИ СЕБЯ
Самое прекрасное из всех доступных нам
переживаний – переживание непостижимого…
Тот, кому незнакомо это чувство, кого ничто
более не удивляет и не приводит в трепет, всё
равно что мертвец.
Альберт Эйнштейн

Эти события произошли не где-то на далёких планетах, а именно на Земле, именно с людьми, которые живут в данное время. Каждый, кто прочтёт эту книгу, может воспринять её как вымысел, а может воспринять как реальность, поскольку события, описанные в ней, связаны с таким необычным явлением, как управляемое ясновидение. Те, кто владеет им, могут уноситься через своё сознание и в высокие небесные сферы, и в глубь океана, и в глубь прошедших времён, и в тайный мир биологической клетки.

Мой рассказ автобиографичен. Я пишу и даю вам знания, которые у меня есть, в хронологической последовательности, в том порядке, в котором сам их получил, переходя с одной ступени Посвящения на другую, листая одну страницу жизни за другой. Я получил право поделиться с вами тем, что сочту необходимым на данное время.

С таинственным миром непостижимых и рационально необъяснимых явлений человечество связано, видимо, все века своего существования. Всегда на земле жили немногие избранные, которым было даровано недоступное другим искусство предсказывать события, управлять атмосферными процессами, излечивать страшные болезни и т. д. И хотя подобные знания и навыки тщательно скрывались, всё-таки накопилась довольно солидная литература о них.

Жаль только, что ничему существенному большинство этих книг не научит. Читатель, конечно, узнает много диковинного и вызубрит десяток-другой терминов – вот и всё, пожалуй. Сокровенные знания по-прежнему передаются или от учителя ученику в течение многих лет, или неведомым, необъяснимым даже для самих ясновидящих образом.

Между тем в мире происходят сегодня духовные процессы на глобальном, более того – на космическом уровне. Неспроста за один лишь век наши знания о природе человека, о его мире и цели существования во Вселенной претерпели коренные изменения. Все заговорили о наступлении эры Водолея, о новом времени… На рубеже тысячелетий люди преисполнены мистических чаяний, и как Вергилий, величайший поэт Рима, предрекал пришествие Иисуса Христа («Век обновления ждёт:/ Мир первых дней и правда – у порога, / И новый отрок близится с высот», – «Эклоги», 4), так сегодняшние пророки предсказывают Его второе пришествие.

Видимо, пришло время, когда тайные, недоступные прежде учения должны стать достоянием масс. Конечно, постижение эзотерических знаний и навыков не произойдёт мгновенно. Как любой процесс, новое обучение человечества займёт некоторое время. Сегодня важно отметить: многие Посвящённые получили разрешение свыше открыть сокровенные секреты.

Я просил бы атеистически настроенного читателя не относиться к описанному в этой книге как к чему-то однозначно фантастическому. Людей религиозных прошу не расценивать нижеизложенное как ересь. Повторюсь: мой рассказ автобиографичен, люди, о которых я пишу, вполне реальны, многие из них живут сейчас, в момент, когда вы читаете эти строки. Я старался больше писать не о теории вопроса, а о личных ощущениях, не о методике и технических приемах, а о смысле эзотерики.

Каким образом и для чего получают люди сокровенные знания? Какой уровень духовности необходим, чтобы стать Посвящённым? Как жить, в чём смысл жизни? Если читатель серьёзно задумается над этими вопросами, если он захочет преодолеть себя, чтобы подняться на новую ступень бытия, – я сочту цель этой книги достигнутой. У каждого свой путь к Богу и своё служение Ему. Я только пытаюсь помочь выбрать верное направление тем, кто не боится космического холода или, напротив, Божественного огня мистики и готов к служению в сферах, о которых сегодня и не подозревает.

«Много званых, да мало избранных» (Мф, 20, 16). Не каждому дано преодолеть этот путь. Если не готов, если слишком поглощён мирскими заботами или утомлён, малодушен – лучше и не ступать на него. На свете немало школ и учителей, которые дадут ученикам элементарные навыки экстрасенсорики для бытового пользования. Возможно, большинству следует ими и ограничиться. Но в любом случае знать о том, что существует прекрасный и волшебный мир непостижимого, – необходимо сегодня.

Книга написана в жанре несколько необычном. В ней кажущееся нереальным переплетается с реальностью. Но при этом многие именно фантастичное сочтут истинным, а реальность воспримут как вымысел. Вам даётся возможность из двух указанных дорог выбрать ту, которая поможет найти собственный путь. Заранее прошу извинить, что не смогу комментировать некоторые важные факты или объяснять некие знаковые события, так как вы сами должны услышать голос истины внутри себя.

Я пишу как о себе самом, так и о людях, окружающих меня и помогающих мне, и о событиях, которые происходят в прошло-настоящем и будуще-действительном. Именно в такой последовательности расставлены координаты времени – потому что настоящее всегда происходит на встречном потоке прошедшего и будущего. И для того, чтобы прозвучало слово Сейчас, надо, чтобы кто-то произнёс его в Прошлом и услышал в Будущем.

В связи с концом второго тысячелетия многие люди – кто со страхом, кто, наоборот, с надеждой – ждали года миллениума и обещанных священными книгами событий – Армагеддона, Апокалипсиса, Золотого века. Потом, оглядевшись, одни облегчённо вздохнули – ничего не произошло; другие, напротив, огорчились – неужели всё останется как прежде? Они, видимо, забыли, что вначале было СЛОВО. А кто из вас достаточно зорок, чтобы видеть творимое Богом, или обладает таким замечательным слухом, что слышит произносимое Им?

Да, конечно, потом, когда небесные сферы придут в движение от воли Создателя, – будет видно и будет слышно. Тем более что движение уже началось. И Конец времён для тех, кто привык так долго быть безответственным посредником между Творцом и Его творением, между Создателем и созданным Им, – действительно наступил.

Прочтя эту книгу, вы узнаете, почему бессмертный Человек, подчиняясь судьбе, был удалён от своего Отца. И в чём состоял первородный грех. И что ждёт человека и человечество в открывающихся ему сегодня тайных пространствах. Три книги в третьем тысячелетии первыми поведут вас в новый мир, к новому знанию: «Спаси себя», «Спаси мир в себе», «Спаси мир вокруг себя». Они поведут вас от смерти к бессмертию, от страха и пассивного ожидания к вспоминанию самого себя и своего места в вечном Космосе, где давно и с любовью ждут, когда вы проснётесь.

Я долго думал, как назвать эту книгу. Многие люди за тысячи лет письменности столько раз пытались осмыслить своё место и назначение в этом мире, свою связь с другими мирами. Многие стремились написать книгу своей судьбы или хотя бы прочитать её. Поэтому как ни назови книгу – всё равно повторишься, – всё уже было! А повторяться мне не хотелось, потому что уверен: о таком опыте, как мой, пока не рассказывал никто. Наконец остановился на том названии, которое читателю уже известно. Я счастлив тем, что мне выпала возможность получить через процесс высших посвящений необыкновенные знания, которые имеют большое значение для всех ныне живущих на Земле, и перенести эти знания на чистый лист нового тысячелетия.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#604 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:23

В один из таких нерадостных дней во мне словно щёлкнул какой-то переключатель. Я вдруг стал отчётливо видеть события столь отдалённые, относящиеся вообще не к нашей эпохе, но столь точно соотнесённые по смыслу с нашим временем, с моей личной ситуацией, что вряд ли это могло быть случайностью.

Нет, это были не сны, а именно видения. Причём яркость изображения настолько превосходила возможности обычного зрения, что уже это само по себе вызывало потрясение. Забыв про болезнь, я стал лихорадочно записывать всё, что показывал моему сознанию странный экран моего внутреннего видения.

Через год-два эти записи сложились в мой роман «Эльдибор» (М., «Библиосфера», 1999). Для рядового читателя это фантастика, то, что на Западе называют «фэнтэзи», то есть, по сути, не объяснение или предсказание каких-либо научно-технических новшеств, как у Жюля Верна, а нравоучительная сказка, как у Рэя Бредбери, например. Но я-то эту «сказку» видел воочию! Невозможно, чтобы столь ярким было воображение, оно всё-таки больше мыслительный, нежели чувственный процесс. В принципе каждый желающий может прочесть эту книгу. Но последующие события столь тесно переплелись с тем, что открылось мне во время работы над «Эльдибором», что я вдруг понял: мои видения - часть моей реальной жизни. Я не должен был дополнять их вымыслом, насильно соединять фантазией
прорвавшееся из духовного мира откровение. Ведь оно неотъемлемая часть моего реального существования, моей судьбы. Я просто не имел права отдавать мои видения вымышленным героям, фантомам виртуальной реальности.

Спойлер
Всё началось во время сна. Мне показалось, что какая-то неведомая сила вдруг выдернула меня из себя и швырнула во тьму. И тьма подхватила, закружила и понесла не то вниз, не то вверх по спирали, всё быстрее и быстрее, пока вдруг не выкинула на твёрдую каменистую почву.

С трудом поднялся, усилием воли смиряя пронзившую тело боль, и огляделся. Место, куда меня выбросило неведомой силой, было пронизано зыбким, как в хрустальном шаре, светом. Я не мог видеть ничего вокруг из-за клубящихся, подвижных комьев тумана, которые полыхали внизу, под ногами, и сбоку, и всюду, куда я пытался смотреть.

Нетерпение и досада одновременно овладели мной. И хотя эти ощущения не успели оформиться в мысль, их словно вырвало вовне и направило туда, куда был устремлён взгляд. Многократно усиленные каким-то сопряжённым с ними и внезапно обретённым могуществом, они ударили в туман упругой физически ощутимой волной, и туман впереди заколыхался, пришёл в движение и стал таять.

Я едва успел отпрянуть, опалённый жаром бесконечного пламени. Всё пространство было заполнено огнём, который вздымался и падал оранжевым туманом в алом свете, вскидывая похожие на плюмажики снопы искр. Мерцая, и тая, и вновь возрождаясь в извивах и выплесках плазмы, колебания пламенных языков рождали тонические вибрации, сливавшиеся в музыку огненных узоров.

Всё впереди было соткано из звука и цвета, яростного, как изливы огненных рек при извержении, и тонкого, как паутинка в осеннем лесу. Голубое, зелёное, жёлтое, коричневое и розовое – всё играло, переливалось, трепетало, перемежаясь ослепительными вспышками и чёрными проблесками лавового поля.

Это была музыка Бытия, которая выгибала в танце самовыражения плоть мироздания. Звуки взлетали на языках пламени и падали вниз, сливаясь в падениях и взлётах то в тихий ропот миллиардов не ведающих цели своего рождения огненных существ, то в грозный рёв взбешённой плазмы, то в грустную песню созвездий, перекликающихся на распятиях пространств и времён.

Человек, который был Я и не Я одновременно и которого лучше называть «он», отступил на шаг и едва устоял на расстоянии вытянутой руки от края гигантского волчка смерча. В его утробе слышались какие-то всхлипы и голоса, мелькали неясные силуэты, обломки уничтожаемой реальности, глыбы льда, толщи воды. Хлестали разряды молний, пронизывая тьму и на мгновение заглушая рёв развёрстой бездны.

Мир кончился. Его больше не было. Осталось лишь то, что лежало посреди безвестного и неведомого, – освобождённое безумие по имени Хаос.

Он осторожно попятился, и бездну затянул туман. Снова открылась однообразная, покрытая мелким камнем поверхность. Она простиралась настолько далеко, насколько могли видеть в этом мире глаза, то есть почти в бесконечность. Каким-то неясным чувством он угадал, что если бы всё-таки решился идти по этим камням наперекор представшей ему картине, сквозь неровный сумеречный свет, то ему не хватило бы вечности достигнуть края унылого однообразия, потому что именно из вечности и было сотворено каменистое плато.

Он повернулся. Туман сзади ещё не рассеялся, а только отступил немного, обнажая те же неровные камни и равнину. Ужас оказаться среди однообразной бесконечности пересилил страх и принудил броситься в отступающие клубящиеся волны, пока они вновь не охватили его со всех сторон.

Теперь он понял: надо быть осторожным, этот мир слишком отзывчив на любое движение его души, любое желание, на все силы, таящиеся в глубинах его сущности. Туман был опасен. В любое мгновение он мог подвести под ноги бездонную пропасть или зыбь болота. В нём оставалась возможность выбора, которого бы не было, если бы он исчез. Человек, в которого переместилось моё Я, знал это почти наверняка, поскольку не раз оказывался на плато прежде, так как именно это место и было началом его пути, конца которого он не ведал.

Нащупывая ногой почву, он осторожно тронулся вперёд, хотя бессмысленно стараться угадать направление в том, что окружало его. Пространство и время в этом мире имели иные свойства, которые невозможно было определять привычными геометрическими и физическими понятиями. Здесь вперёд – значит пройти по невидимым, скрученным в спиралевидные тугие жгуты координатам времени в какую-то иную реальность, куда его каждый раз безотчётно влекло.

Он не торопился, нащупывал ногой путь, прежде чем перенести тяжесть тела, а потому едва продвигался. Но дальность передвижения не заботила странника. Каким-то глубинным, изначальным знанием, которое здесь, в межмировом пространстве, всё-таки можно было обозначить словом «интуиция», он понимал, что в его передвижении определяющим было не расстояние, а направление. Один неверный шаг – и он пропал бы в нескончаемых пространствах Вселенной. И потому, прежде чем сделать этот шаг, надо было вслушаться в пронизывающие его мозг шумы и звуки и, доверившись призыву одних, отринуть другие.

Один раз под ногой что-то шевельнулось, ожило и стало выдираться с глухим рёвом из камня. Он не знал, что это было. Угадывал только его громадность и зловещность. Но испугаться и отступить было бы так же опасно, как и двинуться безрассудно вперёд. Приказав мозгу выделить в кровь один из самых активных регуляторов нервного возбуждения – ацетилхолин, с тем чтобы понизить кровяное давление и замедлить сокращения сердечной мышцы, странник не позволил даже капле страха просочиться в сердце, усилием ума остановив уже начавшееся выделение из надпочечников адреналина.

Умение подчинять внутренние процессы велениям воли спасло его. Возникающее из камня существо успокоилось, затихло и снова втянулось в неподвижную каменистую поверхность, простирающуюся во внешний мир, но истекающую из внутреннего мира. Ни к одному из них странник теперь не принадлежал.

Надо было решить, чему довериться – голосу страха или интуиции. Впереди была опасность, однако опасность, которую усилием воли можно было усмирить, что по крайней мере один раз удалось сделать. Неизвестность ожидала в любом другом направлении. Окажется ли она благосклонной или враждебной – предугадать было невозможно.

Даже голоса, которые пронизывали его, были слишком многочисленны и слишком невнятны, чтобы их понять. Но один, который вдруг показался знакомым, с призывной интонацией звучал именно с того едва не поглотившего его места, перед которым находился он теперь. И выбор был сделан. Странник ступил на оживший камень и, отбросив недавнюю осторожность, бегом бросился в туман. Поверхность под ним снова шевельнулась, но не настолько, чтобы сбить с ног, – лёгкое землетрясение, силой в три-четыре балла.

Теперь уже точно нельзя было задерживаться и на мгновение. Напрягая силы, но стараясь сохранять внутреннее спокойствие, он бежал в неведомое по судорожно вздрагивающему, пытающемуся воплотиться во что-то камню, сквозь туман мирозданий, времён и пространств – вперёд или назад, вверх или вниз, в прошлое или будущее, куда-то...

Странник сделал ещё несколько больших прыжков и увидел звавшего его. В разорванных клочьях тумана обозначилась фигура человека, похожего на призрак, со странно вывернутой, видимо, повреждённой шеей, в изодранной, испачканной кровью хламиде. Его длинные спутанные волосы и борода тряслись от нескончаемого тика. Но горящие ненавистью глаза неотрывно смотрели на пришельца.

– Стой, где стоишь! – Всепоглощающая ненависть в голосе преградившего путь и вскинутая навстречу рука заставили повиноваться, хотя камни всё ещё вздрагивали, как живые. Внезапным конвульсивным движением полупризрак перечеркнул рукой пространство каким-то особым знаком, и всё забурлило, заклубилось вокруг. У самого лица странника раздались удары могучих крыльев.

Не размышляя, автоматически, словно знание, побудившее его действовать, было заложено в нём на уровне инстинкта, он приказал тени своего тела уйти в свет и стать прозрачной. Мгновение спустя когти чудовища пронеслись сквозь него, не причинив вреда.

– Как тебе это удалось? – с хриплым надсадным напряжением в голосе спросил призрак. – Ты создал в Бардо Идама?

– Не давайте того, что свято, собакам, чтобы они не бросили это в навоз. Не бросайте жемчуга свиньям, – уклончивым эзотерическим языком ответил странник и строго спросил: – Кто ты и почему преградил мне путь?

Человек в хламиде хрипло и надсадно засмеялся:

– Кто я? И это ты спрашиваешь меня об этом? Ты?!

Звук его вопля разогнал туман, и стало заметнее его лицо. Оно казалось каким-то зыбким, нереальным, словно наскоро слепленным из клубящихся вокруг грязных клочьев. Но глаза были настоящие, и они горели подлинным огнём жизни.

– Что я сделал тебе? – снова спросил странник.

– Боже, всегда одно и то же! – с горьким сарказмом отозвался преградивший путь, и странная кривая шея его уродливо закачалась, а лицо свела судорога. – Ты не помнишь, ты не знаешь... Какое это счастье – всё забыть. Но мне такое счастье не даровано.

Он опять поднял руку и сделал какой-то знак. Тупая гипнотизирующая боль возникла у странника в мозгу, и тело словно налилось свинцом. Он ощутил, что чужая воля проникла в него и пытается разъять, растащить клетки мозга. Надо было подавить гнев и найти в душе равновесие между раздражением и действием, установить непроницаемую стену спокойствия и попытаться вытеснить из себя враждебную силу, слишком опасную в этом пространстве грёз.

Но, кажется, на этот раз он опоздал. Центробежные силы ускорили своё движение и вовлекли в свой опасный водоворот голограммы жизни, нанизанные на протеиновые струны нейронов мозга. Это усилило неизменяемую неопределённость реальности и развернуло потенцию нового обстоятельства в сторону от Внутреннего Потенциала.

Уже последним судорожным усилием он удержал в разрушаемом сознании мысль, поднявшуюся из глубины его сущности: «Надо сделать двоих одним, внутреннюю сторону как внешнюю, а внешнюю как внутреннюю и верхнюю сторону как нижнюю, мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной, сделать глаз вместо глаза, и руку вместо руки, и ногу вместо ноги, образ вместо образа, тогда свет, который внутри, покажет дорогу Идаму».

Странник успел проявить внутреннее согласие с этим неведомо откуда возникшим убеждением, и проявленная реальность распалась. Его словно вынесло мощной силой воли из смерти в рождение, в тот мир, где мысль ищет плоть своего воплощения.

Его ослепили сияющие живые краски, излучавшие сочувствие и любовь. Всё вокруг было наполнено желанием помочь и защитить – все переливы света и звука, все пронизывающие пространство желания устремились навстречу его испугу и мольбе. За ничтожное мгновение он вновь восстановил центростремительные силы личного Потенциала и приступил к созиданию новой Проявленной Реальности.

Удовлетворённо наблюдавший за распадом телесных форм странника, его таинственный враг изумлённо вскинул брови, увидев, как из беспорядочного мельтешения разъятых волшебством энергий вдруг всплыли и зависли чётким геометрическим четырёхугольником странные сущности – трёхглавый дракон с коронами, усыпанными драгоценными камнями, два больших шара – красный и оранжевый, Всевидящий глаз. Дракон неодобрительно посмотрел на человека в хламиде и отвернулся. Из пасти его центральной головы вырвался ровный голубой луч и упёрся своим концом в то место, где только что стоял странник. Такие же лучи испустили из себя шары и глаз. Образовалась перевёрнутая пирамида, упирающаяся своим концом в хаотичные всплески угасающей энергии. И вдруг в пересечении лучей возник странный силуэт двухголового человека, одна его голова была женской, другая мужской. Мощные мускулы излучали неведомую Земле силу.

Это был бог, которого называют: Первый в роду. Он потянулся, словно проверяя надёжность нового тела, и грозно посмотрел на того, кто стал причиной его неожиданных трансмутаций.

Дракон, шары и глаз уменьшились, втянулись во вновь материализовавшееся тело.

– Мне следовало это предвидеть! – с отчаянием крикнул своему ожившему противнику человек с кривой шеей. – Дракон, Солнце, Юпитер и Всевидящий глаз! С таким покровительством ты можешь позволить себе быть бесстрашным.

Да, я не так могуществен, как ты, – с горечью продолжал противник. – Но у меня есть ненависть, которой нет у тебя. Я могу ждать тысячи и тысячи лет, пока ты не совершишь ошибку.

Интонация, с которой были произнесены слова, и выражение лица человека в хламиде вновь показались знакомыми страннику, который стал богом, и какое-то смутное воспоминание шевельнулось в нём.

– Ты многому научился, если сумел пройти проклятое место и остаться живым. – Хриплый голос выразил восхищение и горечь одновременно. – Но лучше б ты сгинул здесь, – с новой силой ярости выкрикнул он. – Потому что я ещё придумаю что-нибудь позатейливее, и тогда твоя душа испытает те же муки, что и моя.

Ярость и ненависть настолько исказили лицо преградившего путь, что казалось непонятным, почему он до сих пор не бросился на бога. На всякий случай тот приготовился вздыбить перед собой пространство, хотя и понимал, насколько это было опасно для него самого. Но так же внезапно странный человек успокоился, и только глаза его по-прежнему горели ненавистью.

– Почему ты напал на меня?

– Я скажу, скажу тебе, раз уж ты спросил. Из-за тебя я без малого две тысячи лет блуждаю в пространстве Грёз только с одной целью, только с одной мыслью – отплатить тебе за свои муки. Я буду вечно поджидать тебя и заводить на самые гиблые места. Там, где ты стоишь, уже лилась кровь. Тут погиб не один самонадеянный чародей. Это пространство знает вкус крови и алчет её. Если б не твоё проклятое искусство, в котором ты, должен признать, достиг впечатляющих успехов, твой путь навсегда оборвался бы здесь, а я завладел бы твоим земным телом, пройдя по резонансной волне назад. Но у нас ещё есть время – у тебя и у меня. Ты всё равно ничего не сможешь изменить там, куда идёшь. И муки твои будут напрасны. О, как тяжела ноша моей ненависти к тебе!

– Я так и не понял, за что ты ненавидишь меня, – с искренним сожалением произнёс бог. – Но теперь не мешай. Я должен найти свою дорогу.

– Иди, иди, – ухмыльнулся преградивший путь, и губы его вздёрнулись в страшном оскале. – Чего тебе задерживаться здесь. Но, кроме искусства чародея и высокого покровительства, есть ещё везение. Оно не всегда будет на твоей стороне.

Вдруг он сделал шаг навстречу, и его лицо, исполненное выражения свирепой силы, приблизилось к лицу бога.

– Только помни, что я тебя всегда жду. Мне никогда не удастся забыть вот это, – он ткнул пальцем в неровный уродливый шрам, обежавший вокруг шеи в том месте, где она была скособочена. – Уж я-то не забуду, поверь.

И вдруг сгинул, будто никогда и не был здесь. Человек, позвавший из тьмы, без следа растворился в её грязных клочьях.

Мгновение бог стоял в задумчивости, но, будто влекомый чьей-то посторонней волей, снова устремился вперёд. Его сознание наполнилось неясным предчувствием надвигающихся перемен.

Неожиданно туман исчез. Его не было ни спереди, ни сзади. Пропала и нескончаемая каменная плита, усыпанная мелкими осколками камня. Светило солнце, и небо было синим. Бог стоял на вершине горы, вокруг которой во все стороны вздымались новые горы, одетые зеленью и покрытые рощами деревьев. Вдали шумело море, в которое со склонов сбегали по узкой прибрежной долине ручьи и потоки. Нигде на земле он не видел подобной красоты, но почему-то казалось, что место, где он очутился, ему знакомо, известно и что он уже когда-то бывал здесь, в этих горах. Смутное ощущение, что всё случившееся с ним сейчас происходило прежде, шевельнулось отчетливым предчувствием подступивших вплотную событий. Но снова усилием воли он заглушил неясные воспоминания, пока они не успели оформиться в какое-либо желание и не вызвали новых преображений пространства. Это угрожало опасностью, поскольку он всё ещё не овладел до конца своей памятью.

С горы змеилась тропинка. Бог уверенно ступил на неё и начал спускаться вниз. С каждым шагом он всё больше и больше убеждался в том, что пространство обрело стабильность форм. Ему показалось, что эти формы извлечены из глубин его сущности, о которых он всё ещё не помнил и не знал и которые затаились в нём смутным ощущением нераскрытой тайны. Он шёл ровным, размеренным шагом, отбросив сомнения, убеждённый в том, что обрёл свой путь, чем бы этот путь ни закончился – бессмертием или гибелью. Воодушевление было так велико, что бог не заметил произошедших с ним изменений. А они оказались весьма существенны: две головы снова слились в одну, короткие волосы удлинились настолько, что упали ниже плеч, обозначилась борода, нос выпрямился и обострился, глаза запали, как у человека, много дней страдающего бессонницей. Да и всё его тело сжалось, иссохло и обрело неведомую лёгкость, которой никогда прежде он не мог достичь. Сменилась и одежда. Теперь на нём была какая-то длинная рубаха из грубой ткани, поверх которой через плечо переброшено тёмное, покрытое дорожной пылью покрывало, стянутое на поясе верёвкой. На ногах сандалии, прихваченные ремешками за щиколотки. Голову защищал от жаркого солнца платок из белого льна.

В своём новом обличии бог шёл сквозь рощи оливковых деревьев, голоса птиц, сквозь меркнущий солнечный свет угасающего дня. Он слышал шорохи в зарослях и слабые стоны деревьев, сливающиеся в долгий протяжный вздох печали. Его ноги наконец-то чувствовали надёжную, верную почву под собой, а кожа тела с благодарностью отзывалась на ласкающие порывы ветерка.

Он уходил всё дальше и дальше вниз, очарованный верой, что наконец-то достиг желаемого. Окружающее было похоже на то, что он так долго искал.

Тропа неожиданно слилась с проезжей дорогой. Он проследовал мимо мары – овчарни, обнесённой живой изгородью крушины. У входа стояли тележки, гружённые корзинами с чечевицей, бобами, луком. Ослы, телята, овцы, козы теснились у тележек в окружении нескольких мужчин и женщин, но никто не обратил на него внимания. А потом через полчаса вдали открылась панорама древнего города, защищённого могучими белоснежными стенами. Храмы и дворцы возносили ввысь своё величие, уступами квадратов поднимались на склоны холмов жилые кварталы, и он узнал вдруг это не раз прежде виденное и многократно забытое место. Вспомнил своё предназначение в открывшейся ему стране.

Словно заворожённый, смотрел он на раскинувшееся перед ним пространство. Шаг его всё ускорялся и ускорялся, пока незаметно не перешёл в бег. Неудобные сандалии шлёпали по пяткам, сбивали ритм. Но он всё бежал и бежал, пока воздух не стал обдирать огненным наждаком горло. Силы убывали, ноги заплетались, отказываясь повиноваться. Лишь напряжением воли он заставлял себя двигаться туда, где его уже ждали смерть и бессмертие. Небольшой камень, попавший под сандалию, вдруг крутанулся под тяжестью его тела и лишил равновесия. Бог неловко взмахнул руками и упал на дорогу.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#605 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:31

Такие вот «картинки», будто смотришь гениально сделанный фильм. Я тогда ещё не знал, что ретроспектива событий двухтысячелетней давности имеет прямое отношение не только к моему настоящему состоянию, но и к будущему. Будущее не наступило, но согласно неведомым законам не познанной нами Вселенной уже произошло в каком-то другом измерении. Впереди меня ожидала «стыковка» прошлого с будущим.

Спойлер
Но я пока воспринимал происходящее в привычных параметрах и понятиях. Оно казалось некой искрой творческого вдохновения. Я не подозревал, что это выразительный знак, предвещающий перемены в жизни и судьбе. Знак, говоривший о вечности и бесконечности как в прошлом, так и в будущем.

Я пытался анализировать удивительный феномен с помощью своего опыта. Вполне традиционные, в русле естественных и философских наук, познания перебирались мной в попытке «пристегнуть» эти видения к чему-то уже знакомому, пока из глубин памяти уверенно и значительно не всплыло на поверхность сознания имя — Карл Густав Юнг.

Швейцарский психолог, наиболее выдающийся последователь и критик З. Фрейда, основатель нового направления, названного аналитической, или глубинной, психологией. Он ближе всех подошёл к пониманию того, что человек – не случайное явление мироздания. Юнг утверждал, будто существует некий нематериальный мир – смысловое поле. И в этом поле существуют идеи, мысли, знание прошлого – настоящего – будущего. Платоновский идеализм в современном варианте. Нет, это не ярлык, а указание на связь времён и традицию. Так вот, это поле не подчиняется пространственно-временным законам, оно вне времени и пространства и связано с материальным миром через психе, то есть нечто имеющее отношение к душе. А может, это сама она – душа, существующая отчасти в материальном теле, а отчасти сливающаяся с этим смысловым полем через бессознательное. Тогда сознание – проявление нематериального пространства в материально-причинном мире, а смысловое поле – проект развития Вселенной.

Юнг тревожился будущим человечества. В 1958 году, когда только начались разговоры об НЛО, он написал работу «Современный миф. О небесных знамениях». В предисловии он обращается «к тем немногим, кто захочет выслушать» и говорит о необходимости подготовиться к событиям, знаменующим собой конец одной из великих эпох мировой истории. Рискуя репутацией лояльного к традиционной науке серьёзного учёного, он стремится предупредить человечество о будущих катаклизмах. «Откровенно говоря, меня глубоко заботит судьба всех тех, кто будет застигнут врасплох ходом событий и, не имея необходимой подготовки, окажется связанным по рукам и ногам и лишенным способности понять что-либо. Насколько мне известно, никто ещё не задавался вопросом о том, какими могут быть психологические последствия преобразований, которые ждут нас впереди».

Подобные мысли были мне мировоззренчески близки, будущее моей психике вроде не угрожало. Но не начался ли уже катаклизм в отдельно взятой, то есть моей, голове?

Однажды в сумерках я лежал на больничной кровати, смотрел телевизор. На мгновение смежил веки – и вновь в темноте ярко вспыхнула белая ослепительная точка. И словно взорвалась изнутри. И вот меня уже нет ни в палате, ни вообще в этом мире. Меня втянуло в некий туннель, где с невообразимой скоростью я промчался по извилистому, похожему на гибкий подвижный шланг коридору. И вот я оказался в этом самом смысловом поле, где, по утверждению Юнга, постоянно создаётся и усложняется проект развития Вселенной.

Впоследствии я узнал, что именно это похожее на сон событие чрезвычайно важно для эволюции любого человека. Даже случайное посещение нематериального информационного пространства является пропуском в мир самых необычных приключений – в этой и той, другой жизни. По сути, это момент зачатия нового мира, который оплодотворяет дух человека.

Открылось непривычное пространство, в котором непрестанно формировалась в чёткие геометрические фигуры структурированная, чрезвычайно подвижная среда. Бесчисленные трансформации окружающего рождали ромбы, шары, конусы, кубы, трапеции, полусферы, сложные конструкции – тетраэдры, пирамиды, икосаэдры, додекаэдры. Фигуры мгновенно оцвечивались – то нежной солнечной охрой, то суровым ртутным металликом, то пронзительной голубизной – и уносились прочь, подчиняясь сложному, но вполне определённому ритму.

Всё очень красиво, чётко, энергично меняется в бесконечном пространстве. Всё пронизано мощным, математически точным импульсом жизни. Я не хочу сказать, что это лучше, чем наш мир. Просто это совсем другое – математика, точные формы в череде бесконечных геометрических превращений, импульсов, вибраций.

В этом пространстве, где нет никакой земли и неба, я стоял, опираясь на пустоту. И каждое скоростное взаимодействие множества геометрических олицетворений старательно огибало моё явно не запланированное здесь присутствие.

Вдруг, словно сорвавшись с какого-то полотна Сальвадора Дали, из бесконечности неровными, но явно осмысленными зигзагами примчались три ослепительно белых шара. Они тянули за собой красные эластичные шланги, чутко вибрировавшие мощной стремительной жизнью неведомого разума. Остановившись напротив меня, они как бы изучают, чем грозит моё незваное присутствие здесь, и, успокоившись, вновь уносятся со своими бесконечными шлангами в беспредельность. Шары явно выполняли сторожевую функцию, и то, что они не проявили враждебности, требует осмысления.

Внезапно напротив меня раскрылась одна из пирамид. Её стены просто отвалились в стороны четырьмя ровными треугольниками. Открылось устройство, в котором постоянно выскакивало что-то изнутри и опять исчезало – колесики, цилиндры, шары, ленты Мёбиуса, странные молоточки, рычажки и противовесы. Всё это беззвучно и целеустремлённо выполняло неведомую работу вокруг полупрозрачной призмы.

Я был в таком пространстве дважды. Второй раз это произошло на занятиях в Академии, созданной впоследствии по моей инициативе под новую энергоинформационную технологию знаменитого украинского экстрасенса Лапшина и где я занимал пост вице-президента. Причём дополнительно к тому, о чём рассказал, видел ещё странные очень плоские часы, от которых во все стороны тянулись светящиеся, похожие на разноцветную паутину нити, и они опутывали собой всё вокруг. И ещё одни, песочные, которые повернулись сами собой вправо и запустили какой-то таинственный процесс. При этом я не находился в состоянии сна и осуществлял постоянные речевые контакты с инструктором. Такое геометризированное пространство – не единственное, в которое можно попасть. Их тысячи, самых разных, и за каждым стоит тайна Вселенной. Проблема в том, что факты, о которых сообщают люди, побывавшие в каких-то иных измерениях, трудно поддаются оценке и исследованию. Тем более что чётко запомнить и изложить их может не всякий. Психологи обычно квалифицируют подобные рассказы как аутоскопические галлюцинации, которые довольно часто сопутствуют инфекционным заболеваниям, повреждениям мозга, алкоголизму, наркомании, эпилепсии.

Но как в таком случае объяснить реальные факты, которые явно не отнесёшь к роду субъективных иллюзий или галлюцинаций?
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#606 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:36

– Ну вот, – обрадовался почему-то Орлов. – А ты спрашиваешь, за что в больнице лежишь. Потому что нечем больше за неправильное судьбоносное решение расплатиться, только здоровьем. Потому тебе и крутят в башке фильм про Христа, что ты сейчас жертва, тобой искупают чужие грехи. Понимаешь? Законы Космоса очень жестокие – за всё надо платить. И ты, главное, сам согласился. Тебе предложили, а ты не отказался. Славы захотел? Вот теперь и хлебай её через капельницу сколько влезет.

В том, что говорил Борис, было что-то жестокое, но отрезвляющее, заставляющее серьёзно задуматься над тем, что происходило. И увидеть это как бы с другого ракурса – не с позиции романтического героя, а, напротив, трезво мыслящего человека, понимающего, что каждое решение должно строго соответствовать возможностям человека, какими бы они ни были – духовными или прагматическими.

И параллельно этим размышлениям во мне со всё большей и большей отчётливостью развивался какой-то новый сюжет – не то моей, не то чужой жизни. И теперь того, кто шёл из прошлого ко мне в настоящее, звали Иешуа.

* * *
Спойлер
Песок, проклятый песок. Он рождался где-то на окраинах каменистого плато пустыни в бесчисленных маленьких вулканах, вызванных жаром солнца. Потом выплески ветра, разогнавшись в горных ущельях, подхватили пригоршни каменистых осколков и несли их на своих ладонях, словно рои диких пчел. Если на пути этих властителей пустыни встречалось животное или человек, они жалили его так же безжалостно, как настоящие дикие пчёлы. Одно спасение от песка – укутаться в куфи, что и сделал Иешуа под презрительным взглядом Иоанна.

Карие, зорко высматривающие вокруг глаза Иоанна мгновенно окружили глубокие, кривые морщины. Они придали его лицу зловещий, диковатый вид из-за того, что были по краям подёрнуты болезненной, белёсой пеленой. Кожа век воспалилась и вспухла, но взгляд, прожигавший своим огнём застилавшую его скверну, достиг души Иешуа. И он, догадавшись о том, кому было адресовано презрение Иоанна, зябко поёжился.

Иоанн, уловив душевное состояние пришельца, окружённого жалкой кучкой учеников, двинулся в его сторону широкими, размашистыми шагами. Лицо пророка, по которому были рассеяны гнойные кратеры, затянутые маслянистыми плёнками, насупилось. Грязная клочковатая борода, искрящаяся сединой, вздрогнула.

– Ты хочешь защитить себя платком от ниспосланного Господом? – спросил он, цепко вонзившись взглядом в небольшую щель для глаз, оставленную пришельцем.

Маленькая, тщедушная фигурка проповедника из Назарета казалась ему жалкой, смешной.

– Встань на колени!

Слова Иоанна звучали с агрессивной напористостью. Тупая простота веления всколыхнула толпу паломников, окруживших их, заставила её придвинуться и сомкнуться.

Иешуа попытался заговорить, но Иоанн снова крикнул с истерическим призвуком в голосе:

– Пади на колени!

В глазах пророка теперь застыл дикий страх и ненависть.

Иешуа догадался о мыслях Иоанна, и это было неприятное открытие. Он уловил, какая опасность таилась в обманчивой тишине, и его сотрясли гнев и необходимость обуздать его.

Он вздохнул и поморщился под платком. Невыносимый запах гнилых зубов, донёсшийся до него, ухудшил и без того нерадостное настроение. Он не ожидал, что знаменитый Иоанн Креститель окажется таким жёлчным и язвительным аскетом, умертвившим в себе человеческое.

– Почему ты уверен в том, что пыль ниспослана Господом? – принимая вызов, глухо отозвался он из-под куфи.

Иоанн на мгновение растерялся, встретив такое непокорство в человеке, который шёл к нему как к учителю.

Теперь уже он оглянулся на застывших в ожесточённом внимании людей и, не найдя сразу что ответить, уселся на камень напротив Иешуа.

– А кем же ещё? Дьяволом? – с прежней язвительной насмешливостью полюбопытствовал отшельник, переложив свой посох на колени, будто готов был вскочить с камня, на котором сидел, и уйти прочь от неинтересного ему собеседника.

– Не думаю, что кто-либо из них озабочен такими малостями, – спокойно заметил назаретянин.

По губам Иешуа скользнула мучительная, извиняющаяся улыбка, которую, впрочем, никто из паломников не заметил из-за надвинутого на его лицо платка.

– Я слышал, ты проповедуешь именем Господа, но не снимаешь крещением с людей их грехи? – мрачно спросил Иоанн.

Он почесал под мышкой, и запах застоявшейся вони дохнул из-под старых ветхих одежд его из верблюжьей шерсти.

– Мы должны учить благовествовать, – возразил Иешуа.

– Пусть отсохнет язык у того, кто проповедует это, пусть сгниют внутренности и превратятся в зловонную сукровицу у тех, кто внемлет сказанному без гнева и осуждения.

Ропот ужаса пробежал по толпе. Иешуа сдёрнул с лица платок, и все увидели, что он оставался неуязвимо спокойным. Лишь глаза его потемнели, и искорка гнева пробежала в них.

– Водой очищались язычники в Евфрате и в Ниле. Они тоже верили, что внешней обрядностью спасают себя и открывают врата небесные, хотя поклонялись другим богам.

В толпе снова зашептались, пытаясь понять сказанное и оценить, кто из сошедшихся в поединке проповедников ближе к истине.

– Ересь сочится с уст твоих! – неистово выкрикнул Креститель.

– Не суди, и не судим будешь, – отразил угрозу назаретянин.

– Ты и твои ученики молитесь Богу молитвами, которые сами сочинили. Возможно ли это?- снова напал Иоанн.

Стоявший в толпе фарисей с привязанной ко лбу кожаной квадратной коробочкой, филактерией, закатил глаза и испуганно охнул. Его левая рука, к которой была привязана такая же коробочка с заключённой в ней молитвой, обличающе поднялась вверх.

– Не богохульствуйте! – вскрикнул он.

Коричневое, как кора старого дуба, изрезанное морщинами лицо Иоанна Крестителя обернулось в сторону фарисея. Его ноздри хищно вздрогнули, втягивая ветер и пыль.

– Порождения ехидны, я крещу вас в воде в покаянии. Идущий за мной будет крестить вас Духом Святым и огнём! – закричал он с угрозой в голосе, но яростный взгляд, сопровождавший слова, был выразительнее сказанного. – Лопата в его руке, и он очистит гумно своё, и соберёт пшеницу свою в житницу, а солому сожжёт огнём.

– Люди не солома, – грустно возразил Иешуа.

Шелест одобрения пробежал по толпе. Ученики Иоанна растерянно переглянулись, видя, что симпатии собравшихся склоняются на сторону назаретянина.

– Бог Израиля свидетель – жалость непозволительна для тех, кто служит Всевышнему и проповедует именем Его. Он штормовой океан и спасительный плот на грозных волнах. Вулкан, источающий лаву, и незыблемый остров спасения в огне, пожирающем жизнь. Ты должен верить, и только верить, а не рассуждать. Вера двигает горами. Ты же служишь не небесному, а человеческому.

Обвинение, которое Иешуа боялся услышать, было произнесено. И вновь толпа вокруг заколыхалась, зашумела, обсуждая сказанное.

– Это не так, – попытался защитить себя Иешуа. Но его невнятные слова ничего не исправили. Вознесённому к небесам обвинению такой протест был безразличен.

Возмущение, которое постоянно нарастало в Иешуа под напором преднамеренного раздражения Иоанна, наконец прорвалось встречным обвинением.

– Вера двигает горами, но не твоя. Твоя лишь нагромождает горы! – засвидетельствовал назаретянин, и тут же лицо его исказилось страданием, поскольку он был вынужден выкрикнуть эти слова осуждения и защиты.

Иоанн побледнел от гнева. Грязная тряпка, покрывавшая его голову, затмила лицо, и из тени жутковато сверкали едва угадываемые глаза.

– Если хочешь меня ненавидеть – ненавидь, – согласился назаретянин, – но не уклоняйся от вопросов.

– Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь, – с фанатическим убеждением закричал Креститель. Сложив руку козырьком, Иоанн приложил её к глазам, вглядываясь в того, кто осмелился перечить ему.

– Он – Отец наш, мы – Его дети, – снова раздался голос несогласия. – Как может отец поднять секиру на детей своих?

– Господь из камней может воздвигнуть детей Себе, – насмешничал Иоанн.

– Ты хочешь обличить Бога в том, что Он сотворил что-то негодное, требующее переделки?.. – с не менее язвительной насмешкой укорил назаретянин, и было видно, что на этот раз Иоанн растерялся и не нашёлся, что ответить неведомо зачем явившемуся к нему сопернику. Глаза его вдруг стали неподвижными и сонными. Он поднялся с камня и быстро, ничего не возразив, отошёл прочь, к пологу, который был растянут невдалеке на тонких, изгибающихся под ветром прутьях. Он лёг на землю, и кусок полосатой ткани – старой и уже иссечённой песком до дыр – скрыл его от толпы.

Иешуа вздохнул, снова закрыл лицо куфи и, повернувшись, побрёл прочь от того, кого ещё недавно хотел назвать своим учителем.

Толпа безмолвно смотрела в спины назаретянину и нескольким его ученикам, бредущим сзади.

* * *
Этот сюжет поначалу вызвал у меня очень большие сомнения в его достоверности. Он напрямую противоречил Священному Писанию и тому, что известно об Иоанне Крестителе. Я впоследствии до конца не определился, что он означал. Может, вопреки плану Создателя, закрепленному таинственным голограммным шифром четырёхмерного сознания в библейских текстах, реальный Иоанн Креститель не узнал Мессию, приход которого должен был провозглашать. Ведь известно, что секты Христа и Крестителя после смерти своих учителей активно враждовали.

Почему нет? Пророк, выполняя свою миссию, вдруг, по какой-то тайной причине, благодаря вмешательству могущественных потусторонних сил или из-за притуплённой в момент встречи интуиции, – не выполняет свою задачу.

Ведь не в крещении же Бога в реке Иордан она заключалась? Этот сбой в сюжете мог иметь роковые последствия. Бога не узнали, не узнал тот, кто обязан был указать на Него. И первое пришествие Христа отчасти и поэтому окончилось трагически. Вслед за пророком в признании Его Царствия на земле отказали и остальные. Земное воплощение Бога в связи с этим откладывалось на весьма неопределённое время.

Ведь действительно, в реальности имелось как бы два пласта. Один из них – как должно было быть – запечатлён в священных текстах Библии. Другой – как произошло на самом деле – в исторических хрониках и свидетельствах современников. Исходя их последних, крещение Иешуа Крестителем вообще не могло произойти в указанное Святой книгой время, поскольку Иоанн уже был обезглавлен Иродом.

И ещё третий пласт, то, что показали мне.

Где же истина? И как вообще созидается ткань реальности? Может, увиденное вообще относится к другому времени и даже происходило в другом месте? В будущем, в прошлом, когда?

Но все эти мысли придут ко мне позднее. А пока я так увлёкся записью своих видений, что не заметил, как стал выздоравливать. Признаки болезни активно исчезали: и желтизна кожи, и боли в пояснице. Мне уже не думалось о хворях, я переживал поразительный сюжет с участием архетипических героев как драму личного бытия. Я начинал предвидеть, что это только начало каких-то весьма серьёзных событий. Вскоре меня выписали из больницы. А провидение не заставило себя очень уж ждать.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#607 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:40

* * *
Спойлер
...Выйдя из виноградников, Иешуа уверенно зашагал на запад, к Кармельским горам. За спиной, в ущелье меж Сулемом и Фавором, уже пробились первые лучи восходящего солнца, и ночь, ступая неслышными шагами, понемногу терялась вдали. Пространство перед ним постепенно сменилось серым рассветом, вокруг отчётливо проступали стволы фиговых деревьев и пышные купы окруживших Назарет садов.

Дорога стала подниматься вверх, и горизонт долины, до этого очень тесный, начал расширяться. Открылись вершины Сихемских гор, святыни которых хранили память о деятельности первых патриархов Израиля. Иешуа пошел быстрее, будто околдованный призывом веков, который источали в его сердце эти окаменевшие свидетели событий, поглощенных неумолимыми волнами забвения.

Но мир ничего не желал знать об ушедшем, и вокруг, вместе с солнцем, просыпалась жизнь – веселая и беззаботная. Сады сменились лесами. Высокие и мощные стволы деревьев обвивали плети лиан. Сизые дрозды копошились в траве. Хохлатые жаворонки перепархивали с ветки на ветку. На стволах старых деревьев зеленели пучки паразитических растений. Их нежные цветы, уловив тепло восходящего солнца, стали расправлять лепестки, издавая чуть слышный шелест в сумеречной тишине леса.

Иешуа, несмотря на усталость, ускорил шаг. Он направлялся к излучине небольшого ручья, рядом с которым высоко в небо поднималась скала. Склоны её светились белизной обнаженного известняка. Сама её белизна и обнажённость среди буйства природы была странной, таинственной, чарующей.

В чреве скалы, в почти непроглядной тьме высеченных в ней пещер, были гробницы. Нежная, печальная аура мистицизма древней земли сочилась из горы и, как подземная вода, выдавленная тяжестью сланцев на поверхность, стекала по шероховатым камням в зелень травы, кустов, деревьев.

Здесь Иешуа искал Отца, здесь хотел излить Ему свои сомнения в том, нуждается ли истинная религия в жрецах, во внешней обрядности?

Иешуа не первый раз приходил к скале. На валуне, у подножия которого пробился из земли родник, он любил предаваться уединению, чтобы обдумать то, чем переполнялось день за днем его сердце. Здесь, будто прорастая из корней хребтов, до него с особой ясностью доносились обличения ветхозаветных пророков. Словно тягучий металл колокола, принимала его душа переданные пророком Исаией слова Господа: «К чему Мне множество жертв ваших? Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота… Курение отвратительно для Меня. Ваши руки полны крови… Очиститесь. Удалите злые деяния ваши от очей Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро… тогда придите».

Это было место, где Иешуа не раз испытывал ощущение, что время вот-вот может остановиться, потечь вспять или, наоборот, двинуться вперёд с удвоенной скоростью. Скала стояла как островок в океане веков, на который набегали волны и прошлого, и будущего, и даже тех времен, которые никогда не были и не будут. В ней хранилась тайна, притягивающая к себе пророков, и голос бездны, который она не смогла сдержать собой.

Иешуа остановился и огляделся. Солнце золотыми иглами своих лучей уже разбудило всё вокруг – переворошило траву, развернуло листья деревьев, растревожило насекомых. Он стоял на площадке, где обрывался путь. С одной стороны его отрезала отвесная скала, с другой – очень крутая осыпь из мелких камней, которые, без сомнения, пришли бы в движение и увлекли за собой в пропасть любого, кто осмелился бы вступить на склон. За осыпью открывалось ущелье и узкая каменистая гряда, подобно змее ползущая по её дну.

Валун лежал у края площадки, плоская поверхность его до блеска была отполирована дождями и ветром.

Иешуа приблизился к камню. Улыбка грусти скользнула по его лицу и едва пробилась сквозь сросшуюся гущу усов и бороды. Он сел на валун. Внизу, у самых ног, плескался родник. Иешуа раздвинул траву, и образовалось небольшое озерцо, обрамлённое тёмной зеленью и россыпью горных цветов. В нём, как в зеркале, Иешуа увидел себя. Он был низок и тщедушен, точно росток, пробившийся к солнцу из сухой земли. Угасание уже обезобразило лицо своими следами. Но глаза горели в немощи тела не огнем болезненного бессилия, а пламенем мечты. Это были глаза человека, который против своего желания никогда не отводил взора от того, на что смотрел.

И всё же он был так убог и так жалок, как были убоги и жалки те, чьи боли и горести он решил сплавить в веру братства и любви. Его тёмные волосы разделены пробором, как это принято у назареев. Борода также разделена пробором посередине. Он окинул своё отражение в воде неодобрительным взглядом. Маленькая речная черепашка с блестящими кроткими глазами выползла из травы к роднику и испуганно замерла, увидев человека. Иешуа усмехнулся:

– Чего испугалась? Пришла пить, так пей.

Однако черепашка не послушалась, повернулась неуклюже и маленькими смешными шажками стала уходить прочь.

Накануне Иешуа вернулся из паломничества в Иерусалим. Его путь, как обычно, лежал через Гинею и Сихем, мимо древних святилищ Силоамской купели. Он шёл в Иерусалимский храм к Отцу, но нашёл в нём только жрецов и их странное учреждение, присвоившее себе право посредничества в отношениях с Богом.

– Авва, Отец, – негромким голосом позвал он, и шёпот его эхом скользнул в ущелье. – Скажи мне: зачем жрецы Твои между сыном и Отцом? Разве не могу я обратиться к Тебе с чистым сердцем, без посредства этих, оскверняющих веру ложным кривляньем и одеждами со знаками ложной добродетели? Разве не услышишь Ты голос моей души без помощи творящих милости напоказ и торгующих верой в храмах Твоих?

Он говорил с чувством такого убеждения, что слабость вдруг охватила его и тело покрылось испариной волнения.

– Ты, видящий тайное, знаешь Сам, что служат они не для того, чтобы постичь истину, а лишь затем, чтобы получить власть.

Иешуа поправил на голове куфи. Его глаза – глубокие, тёмные – наполнились слезами.

– Скажи мне, Отец, зачем помню я жизнь свою там? Почему ты не лишил меня памяти, как других, а принудил идти в этот мир со знанием прошлого?

Иешуа склонил лицо к воде. Луч солнца, упавший из-за его плеча, зажёг воду, и в её холодной глубине вспыхнули и начали искриться разноцветные звёздочки. Он стал вглядываться в их затейливое мельтешение, стремясь усилием воли остановить странное движение, но они вспыхнули ещё ярче и лишь затем потемнели и исчезли, оставив после себя какое-то неясное тёмное пятно. Оно шевелилось, ворочалось, словно поудобнее устраиваясь на дне ключа, ища своё место в бесконечной цепи уже прошедших и ещё только намечающих своё движение времён.

Взгляд Иешуа, притянутый этой тьмой в глубине, начал пульсировать в такт с нею, в равномерном ритме с открывшейся пропастью пространства. Пропасть звала, манила к себе, и Иешуа осторожно продвинул своё сознание в глубь отверстой бездны. И бездна приняла его.

На мгновение ему показалось, что из тёмной ряби воды всплыл и обозначился на поверхности чей-то лик – и снова истаял в глубине, как бы затягивая взгляд Иешуа вслед за собой. Он даже не успел испугаться необычности видения, так как значение происходящего лишь смутно доходило до его сознания.

Когда, утомлённый предыдущим напряжением воли, Иешуа невольно закрыл глаза, перед его внутренним взором словно взорвалась ослепительно яркая звёздочка. Она вспыхнула и вытянулась в горизонтальную пульсирующую полосу, которая мгновение спустя развернулась вверх и вниз белым прямоугольным пространством, похожим на окно в другой мир. В этом окне разноцветным мельтешением загорелся и стал нарастать свет – небольшой, трепетный, а затем всё более и более яркий. Он был прекрасен, ярок, лучист, но в самом его центре едва заметным турбулентным движением был обозначен тёмный зев Коридора Мнимого Времени. Его непреодолимая втягивающая сила уже захватила эманации мучительного ожидания, которые производило сознание Иешуа, настроилась на излучаемые вибрации и, рассыпав на горстку мерцающих бликов, втянула то, что ещё мгновение назад было человеком, в своё чёрное нескончаемое нутро.

Иешуа почувствовал это по тому неуловимому смещению сознания с внешнего на внутреннее, которое рождает в теле отсутствие. Теперь он сам должен был стать светом, чтобы перенестись сквозь могильный зов смерти из сумеречного материального пространства в сияющий мир. И он вошёл в Смерть, которая молчаливо пропустила его в себя.

Он и она соединились в одно существо, и Иешуа на мгновение почувствовал тяжесть своей бестелесности. Но длилось это неприятное ощущение недолго, пока волны огня не проснулись в нём и его снова не затянуло таинственным внешним притяжением в узкое тёмное пространство Коридора.

Иешуа стал как воздушный шарик, заполненный горячим воздухом. Его сознание болезненно напряглось, и в нём завертелась калейдоскопическая вереница образов – всё отчётливее, определённее. Они захватили его, втянув в череду бесконечных превращений. Вот он поднялся вверх каким-то растением, втискивающим корни в землю, и почувствовал, как по стволу и ветвям текут всасываемые им соки. Вдруг всё изменилось, и он обратился ящерицей, застывшей на камне под тёплым ласкающим лучом солнца; потом стал зверем, пробирающимся по следу жертвы сквозь заросли кустарника. Последовательной чередой в памяти проявились все девять состояний первого малого круга развития: человек-растение, человек-животное, человек-зверь; потом – жертва, добытчик, хозяин; и последнее – человек-знание, маг, святой. Весь цикл превращения энергий на переходе к всеобъемлющему космическому уровню.

Трансформации закончились, и он явственно почувствовал, как из их тонкой взаимосвязи вызрел потенциал нового состояния. Его обволокло прозрачной сияющей сферой и вытолкнуло из Коридора в межпространственную среду Бардо – перекрёсток миров, где всё начиналось и всё заканчивалось, откуда истекала потребность и куда устремлялось удовлетворение. Сияющий мир принял его обособившееся от чёрной струящейся тьмы тело и одел обволакивающей волной мерцающих бликов.

Теперь Иешуа мог ощутить себя как лёгкая струящаяся змея, свивающая своё тело в гибкие подвижные кольца. Он хорошо чувствовал свою могучую энергетическую суть, её наполненность зыбкими подвижными вибрациями жизни и смерти, света и тьмы, небытия и бессмертия. Всё было теперь в нём – мудрость и слепая страсть, исцеление и яд, Бог и дьявол. Знание, сила, коварство, утончённость, хитрость проникли друг в друга, сливаясь в ощущение способности на любые духовные интерпретации.

Вибрации нарастали, структурировались в пересечении сложных взаимодействий материального и нематериального пространств, информации и энергии, души и сознания, пока не вызвали ответную реакцию канала Бардо. Напротив, из протуберанцев сияний, возникло отчётливое изображение шестиголового дракона.

Страж Порога был прекрасен и грозен одновременно. Его головы, похожие на морды огромных аллигаторов, венчались коронами, осыпанными драгоценными камнями. В центре каждой короны, над межглазьем, сиял огромный бриллиант – камень совершенства, исполняющий все желания, позволяющий видеть души вещей.

Драгоценные камни переливались на коронах. По золотисто-серебряной чешуе тела и гребня тоже мерцали алмазы и рубины. Могучие лапы дракона, когти которых заканчивались странными тройными отростками, слегка вздрагивали. Из пастей стекали вниз языки пламени. Глубоко посаженные глаза не имели определённого цвета: он как бы всё время менялся в зависимости от степени нависания над ними массивных кожистых надбровных складок.

Молниеносное озарение пробудило все прошлые существования Иешуа, и он вспомнил: драконы Света когда-то, в Золотом веке древних времен, жили среди людей, открывая им знания и помогая постичь предназначение эволюции человека. Их звали Владыками Мудрости. Они учили владеть собственной энергией, управлять стихиями, сотрудничать с богами и духами, пока не были поглощены бездной Земли старые материки и океаны, не поднялись новые горные цепи там, где их прежде не было.

Теперь никто не мог подняться наверх, выше шестой Сефиры Тифирет – Дома Христа. Вселенная, поделённая между Светом и Тьмой, охраняла свои границы грозными могучими сущностями, подчиняющимися только законам Космоса.

Шестиголовый дракон был их владыкой и олицетворял совершенное равновесие двух великих сил Вселенной – мужской и женской, он был эмбрионом противоположных начал, включённых в круг циклического обращения, и грозным Стражем Порога.

Владыка драконов, имя которого не называют, преградил путь, и никто не имел права его продолжить, не получив на то соизволения.

Пульсации тревоги, которые вызвало появление владыки драконов, стали нарастать, расширяться, распространять вокруг обеспокоенность происходящим. Дракон услышал их. Одна из его центральных голов наклонилась к Иешуа. Чёрные зрачки, окружённые жёлтыми, как у волка, проблесками, на мгновение скрыла упавшая из-под надбровных складок белесая слизистая плёнка. Когда она поднялась, глаза дракона исторгали нежные голубые лучики, пронзившие пришельца, и он почувствовал безопасность внутри своей энергии.

– То, что спало, проснулось? – услышал в себе голос Иешуа.

– Да, владыка, – так же беззвучно подтвердил он.

– Я знаю, что тебя призвали, – но пропустить не могу.

– Почему?

– Ты уже слился с эгрегором Иисуса – Бога живого, но у тебя ещё не восстановились Идамы в Бардо и материальном пространстве. Межпространственное перемещение в физическом теле может нарушить программу.

– Кто заказал программу? – спросил Иешуа.

– Система, – лаконично ответил дракон.

– Её конечная цель?

– Зачать ребенка с памятью не только о прошлом, но и о будущем, чтобы воплотить предсказанное. Тогда число шестьсот шестьдесят шесть перевернётся и вновь придёт двухголовый Андрогин, чтобы разделить Зло и Добро.

– Как я это сделаю?

– Скоро включится твоё духовное видение. Это поможет, – ответил дракон, покачивая огнедышащими головами, олицетворяющими двенадцать взаимодействующих между двумя пространствами сил, определяющих взаимовлияние статических и динамических закономерностей.

– А потом?

– Закрытая информация, – спокойно, без раздражения констатировал дракон. – Ты узнаешь своё будущее после полного объединения с эгрегором программы.

– Кто-нибудь может помешать её реализации? – спросил Иешуа.

– Теоретически да, но практически вряд ли. Другие иерархии Вселенной нейтральны к происходящему.

– Ты можешь показать будущее хотя бы до межпространственного перехода?

– Смотри, – согласился дракон, и из пустоты материализовалось большое овальное зеркало.

Иешуа вгляделся в него, и зеркальная поверхность расступилась, втянулась в рамку, открыв новое пространство, из которого появились двенадцать светящихся шаров. Они окружили Иешуа на разных орбитах и начали своё вращение вокруг, словно он был центром их небольшой динамичной системы. И вместе с их движением возник мелодичный нарастающий звук. Его колебания пронзили пришельца и вызвали в нём синхронные последовательные пульсации, сливающиеся в сияющие разноцветные круги. Эти сияния переплетались в сложнейшие узоры тайных символов – голоса гармонии. Они появлялись и исчезали, пока из нежнейших оттенков звучащих красок не возникло изображение древнего города, раскинувшегося на холмах.

Иешуа узнал этот город, увидел людей, услышал их мысли. Отчаяние пронзило его сердце.

– Чудеса, которые я покажу, Церковь будет считать деянием дьявола, – печально посетовал он дракону, – ведь многие из них считают, что не только Бог Отец, но и дьявол имеет такую силу, чтобы оживлять мёртвых.

– Докажи им, что ты от Отца, – посоветовал дракон.

– Как?!

– Пожертвуй собой. Дьявол не приносит себя в жертву, он принимает их.

– Ты исторг меня из небытия, Авва, Ты можешь взять и обратно! – закинув голову вверх, крикнул Богочеловек.

Лёгкий ветерок вырвался из ущелья и опахнул воспалённое лицо Иешуа. В глубине ручья вспухли и с шумом лопнули большие белые пузыри газа, раскидывая вокруг брызги кипящей воды. Он посмотрел вниз и увидел: вся трава и цветы вокруг ключа почернели, а лепестки опали на землю.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#608 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:47

То, что я стал узнавать, ошеломляло.

Спойлер
Мир, в изложении Лапшина, оказался вполне стройной и динамичной системой. Причём, кроме широко известных эзотерических конструкций, он содержал в себе такие детали, о которых не мог знать посторонний этому миру, изучающий его по известным литературным источникам. Мне, как профессиональному информациологу, особенно интересны были его рассуждения об информационных основах мироздания.

Вечерами мы оставались одни, и он втолковывал мне:

– Информация – это обозначение формы пространства. Если для каждого человека книга – это какая-то автором написанная информация, то для меня книга – межпространственное отверстие, дыра, в которой находятся скопища неких сущностей, а я у этих сущностей каким-то образом являюсь пастухом. Я знаю, как с ними работать. Книжки, которые стоят у вас на полке, могут вас завтра съесть с потрохами или, наоборот, вылечить. Это не шутки. Я объясню, к чему всё идёт, почему через нас осуществляется трансляция этой информации, для чего мы пишем книги, что вообще происходит с этой информацией и как с этим обращаться. Я объясню свою точку зрения, как с этим работаю, как я с этим живу.

При этом он часто вспоминал Библию:

– В первых строках Библии читаем слова о том, что сначала были Свет и Тьма. Бог отделил Свет от Тьмы. Мало кто обращает внимание на то, что появляется третья составляющая. Свет, Тьма и нечто промежуточное – отделяющая одно от другого прямая линия. Знаете китайскую пророческую «Книгу перемен», И.Цзин? Гексаграммы по «Книге перемен» имеют два типа линий: одна сплошная, другая разорванная. Разорванная линия обозначает взаимодействие двух пространств: Света и Тьмы. По символике чисел сплошные линии называют «девятками», а прерывистые – «шестёрками». В первом случае закрытые пространства, которые не взаимодействуют между собой, во втором случае происходит взаимодействие пространств, что ведет в итоге к искажению пространства в обеих сферах. Формы искажения, деформации пространства человек обозначил как информацию.

Понимаешь, в «Книге перемен» всё внимание уделено объяснению качеств и свойств, которые заложены в серединном состоянии, в разделяющей линии. Если на эту проблему посмотреть немного с другой позиции, то возникает не что иное, как технология книжной магии. Если развернуть эту линию, то получается плоскость. Эта плоскость имитируется в различных материалах, на которых человек что-то записывает, включая компьютерные дискеты.

Другими словами, первое появление информации связано с появлением Света и Тьмы. Существует определённая форма искажения в пространстве Света и в пространстве Тьмы. И существует информация, которая возникла как продукт взаимодействия Света и Тьмы, именно в серединном состоянии. Вообще такое серединное пространство ещё называется тибетским словом Бардо – промежуточное пространство, где находится, по данным, приведенным в «Апокрифах древних христиан», «пять деревьев в раю, которые неподвижны и летом и зимой, и их листья не опадают. Тот, кто познает их, не вкусит смерти».

– Имеются в виду структуры, – свои объяснения он, как правило, сопровождал рисунками, – первая, вторая и так далее, хотя для обозначения структур серединного пространства используют шесть линий. Но ориентироваться нужно не на линии, а на пространства между ними. В зависимости от того, как происходят разрывы между пространствами в этой серединной части, зависят проявления различной информации.

Рассмотрим более упрощённый вариант. Пространство Света, где мы с тобой находимся, – это астрологическое пространство, то есть пространство Бога Сына. Не астрологическое – нематериальное, ангельское пространство – это мир Бога Отца. Промежуточное – это мир Святого Духа. Информация может быть как пространство, искажённое в сторону Света, то есть материального мира, или в сторону Тьмы, то есть нематериального мира.

– Таким образом, – резюмировал он, – есть три вида информации: нематериального мира, материального мира и промежуточного Бардо-мира.

Далее шла технология, как оказалось впоследствии, весьма близкая к тому, что довелось мне познать на личном опыте.

– Срединная бардовая информация (идея) воплощается сначала слева, как некая виртуальная реальность, как проект (нематериальное пространство), и затем поступает для исполнения вправо, в материальное пространство. Точно так же, как чертёж, поступив в цех завода, обретает форму и функциональные свойства изделия.

Вот так, в интерпретации Лапшина, выглядит мироздание. Есть заказчик (кто?), есть проектный институт, где его идеи воплощаются в проекты и чертежи (форма), и есть завод, где в соответствии с этими чертежами появляется всё, что угодно, например (если это касается сообщества людей) революция, гражданская война. Или наоборот: стабилизация, процветание.

Правда, если внимательно проанализировать историю, то право на заказ, то есть идею, имеют по меньшей мере две соперничающие друг с другом структуры (иначе концы с концами не сойдутся). Две некие вселенские корпорации «Свет» и «Тьма». Они постоянно ведут конкурентную борьбу за сбыт своего товара в материальном пространстве мироздания. Потребителями же на первом этапе являемся мы, люди. А на втором, в зависимости от того, чей товар или услуги мы потребляли, употребят нас самих. Кто? Одна из двух старейших, заслуженных корпораций – или «Свет», или «Тьма». А всё это вместе называется – базовое информационное взаимодействие. И редко кому удаётся вырваться из череды повторяющихся спиральных взаимоотношений материальных и нематериальных пространств.

То, о чём рассказывал Лапшин, всегда производило на меня довольно странное впечатление. Было такое ощущение, что, когда он определённым образом сосредоточивался, в нём включалось некое трансляционное устройство и вещало через него весьма сложные, а порой даже малопонятные лекции. При этом он явно не разбирался ни в основах физики, ни в основах медицины, на ниве которой достигал эффектных результатов, от которых бледнели маститые академики. Стоило этому вещающему устройству выключиться, как он немедленно превращался не то что в заурядного, я бы даже сказал, в посредственного человека. Но он умел манипулировать своими состояниями «включения» и «выключения», и мало кто догадывался о странной особенности его сознания.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#609 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:49

* * *
Спойлер
Иешуа остановился на пороге и окинул долгим внимательным взглядом собравшихся на встречу с ним. Хозяин дома, фарисей Симон, увидев рабби, приподнялся со скамьи, на которой полулежал по римскому обычаю, и лицо его осветила приветливая улыбка. Симон считал себя человеком широких взглядов и любил всё, что показывало другим искренность и простоту его сердца. Вот и сейчас, пригласив в свой дом этого странного проповедника из Назарета, он оставил для него почётное место на скамье в кругу избранных, у стола, где тот мог чувствовать себя равным среди равных.

– Мы ждали тебя, учитель, – подтвердил он приглашение в дом свой, переданное проповеднику через слугу. – Вот место у стола, садись и раздели с нами трапезу.

Когда он говорил, чёрная с проседью борода его раскачивалась вверх-вниз, как во время проповеди в синагоге.

Сняв сандалии и оставив их рядом с другой обувью у входа, Иешуа переступил порог и остановился на толстом груботканном ковре. Увидев, что Симон не делает шагов навстречу для почтительного приветственного поцелуя, сказал: «Мир тебе, мир дому твоему, мир всему твоему».

Симон поклонился в ответ, по обычаю ответил: «Да благословит тебя Господь. Проходи, рабби».

Несколько низких крашеных столов в просторной комнате были окружены невысокими скамьями-лежанками. На столах большие блюда с рисом и мясом, либбан, фрукты. Только одно место, рядом со скамьёй хозяина дома, было свободно, и, поняв, что учеников его не пригласят к трапезе, Иешуа, опустив глаза, прошёл к указанному столу.

Дом из тёсаного камня, несмотря на уличную жару, хранил свежесть и прохладу. Открытые окна и двери комнаты выходили на большую деревянную галерею, откуда открывался вид на западный берег Генисаретского озера. От галереи, столбы и карнизы которой были обвиты плющом, веяло обещанием отдыха и покоя. Гости фарисея Симона, блаженно расслабившие на лежанках тела, приветственно закивали головами, принимая в свой круг человека, о котором ходила молва как о способном творить чудеса.

Гость прилёг на приготовленное ему место, огляделся. Никто из слуг не приблизился с тазиком и кувшинчиком, чтобы он смог омыть руки перед едой, никто не озаботился тем, чтобы соблюсти канон. Иешуа усмехнулся и запустил в еду ловкие проворные пальцы, с немалой сноровкой стал утолять голод. Во всех его движениях чувствовалась привычка не стеснять себя правилами и обрядами, и у собравшихся вырвался выдох облегчения – это не Мессия, как говорят о нём простолюдины, это человек.

Постепенно дом заполнялся всё новыми и новыми людьми. Прослышав о приходе в Магдалу проповедника, поспешили к Симону соседи, для которых редкая возможность послушать и поспорить была настоящим праздником. Они теснились вдоль стен, обступая лежанки избранных гостей, оттесняя назад пришедших с проповедником учеников.

В госте не было ничего таинственного, и они недоумённо оглядывались друг на друга, словно молчаливо спрашивая: «Тот ли он, о ком говорят?»

Уловив начавшее сгущаться сомнение, хозяин бросил гостю, как сладкую приманку для своего известного всем красноречия, почтительный вопрос:

– О тебе свидетельствуют как об искусном ораторе. Где научился ты этому знанию и этому дару убеждать людей? Ведь известно, что в Назарете, откуда ты родом, нет ни Бет-мидраша, ни Бет-раббана. Ты даже писать можешь, хотя никто тебя не учил.

Склонённая над блюдом голова проповедника, разделённая чётким прямым пробором, приподнялась. Спокойные глаза его обратились к тому, кто задал вопрос.

– Учитель мой во мне. От него всё знаю.

Недоумённо оглядевшись, словно ища свидетелей тому, как нелепо ведёт себя гость, Симон заметил:

– Что может говорить в нас, кроме голоса божественной природы, у которой мы все учимся и на призыв которой идём, когда она нас зовет к себе?

Иешуа спокойно пропустил мимо ушей банальную лесть и пристально посмотрел на Симона.

– Вы не учитесь, вы крадёте, – бесцеремонно заявил он, не отводя взгляд от полыхнувшего жаром обиды лица хозяина. – Крадёте её формы, но не постигаете её сути. И путь звериного человека, которым вы идёте, освещает вам свет звериного круга. Скоро он отразится в небесном зеркале Бога и вы увидите в нём – какие вы.

– Ты обвиняешь нас в том, что мы не знаем пути Господни? – с брезгливой интонацией душевно чистоплотного человека изумился Симон и привстал на своём ложе. – Но мы здесь все друг друга знаем и каждый день возносим Господу нашему молитвы и ходим в храм, приносим жертвы и соблюдаем законы святости. В чём же тогда можно упрекнуть нас? – вопросил он тоном человека незапятнанного, как Сам Господь.

Но бродячий проповедник не смутился его пылкой отповедью. Тень суровой насмешки скользнула по его лицу.

– Молитве не нужен храм, – угрюмо бросил он. – Молитве нужно чистое сердце. И жертвоприношения приносят священникам, а не Богу. И законы святости вы создаёте, чтобы легче толкнуть людей к греху. Смотрите, как бы самим не упасть в эту яму. Не оправдана ли на вас пословица: «От избытка сердца глаголют уста?»

– Уста и созданы, чтобы глаголить, – ехидно заметил один из друзей Симона, сидевший слева от него, почти напротив проповедника из Назарета.

– Не то оскверняет человека, что входит в его уста, но то, что исходит из его сердца, – мгновенно отразил насмешку странный гость, которому невозможно было отказать в ораторском искусстве и смысл речей которого смущал сердца. – Вы поклоняетесь Богу в храме, – продолжил он, – а я поклоняюсь Отцу в духе и истине. Для этого не нужны алтари и не нужны служители алтарей.

– Ты хочешь сказать, что мы слепы и не знаем своего пути? – уточнил Симон.

– Всё, что вы видите, приходит из Тьмы. Всё, что слышите, – из Безмолвия. Если скажут вам: идите на Восток, и вы пойдёте, то придёте на Запад. Если скажут вам – это сын Божий, – вы засмеётесь. Кто поймёт, что крона растет из корня, – пусть зрит в корень. Бог указывает, но не приказывает – воля оставлена человеку.

– Но кто тот избранный, что видел указания Бога? – в отчаянии, что красноречие пришлого проповедника затмило его ораторский дар, выкрикнул Симон.

– Будь как ребёнок, который бежит в расставленные для объятия руки матери, – тихо ответил Иешуа, – и узнаешь путь.

Вдруг внимание его привлекла женщина, пробиравшаяся за спинами окружающих столы людей. Он видел не только её неотрывно смотрящие на него глаза, изящество её движений, густые вьющиеся волосы и гибкий, манящий мужские взоры стан, но и то, что было недоступно зрению обычных людей, – переливающееся многоцветное сияние вокруг её тела. Из головы женщины, словно отблески драгоценных камней, вырывались наверх трепетные голубые и оранжевые лучи и уходили вверх сквозь потолочные перекрытия. На лбу сияла серебристым металлом не видимая никем, кроме него, небольшая пластинка с начертанным золотом именем. «Мария», – прочитал Иешуа и вспомнил предназначенное ему.

Женщина пробиралась всё ближе и ближе. Заметив её, Симон покривил лицо презрительной гримасой и поморщился.

– Не подпускай её, – посоветовал он гостю, – она осквернит тебя.

Его злой намёк не произвёл на проповедника никакого впечатления. Тот, всего лишь на мгновение, отвёл от женщины взгляд, чтобы заметить недовольные гримасы собравшихся, и открыто обратился к ней.

– Сядь у ног моих, женщина, – спокойно сказал он.

Лицо незнакомки на мгновение озарила улыбка счастья. Проворно и ловко проскользнув среди окружавших столы людей, она опустилась на пол, исподлобья пристально вглядываясь в черты позвавшего её.

– Ты, может быть, не знаешь, рабби, – снова заговорил Симон, – но эта падшая женщина недостойна быть в нашем собрании. Она осквернит нас. Зачем тебе знаться с такими?

– Не здоровым нужен врач, а больным. И кто, кроме Отца, знает, чего достоин этот, а чего – тот. – Он повернулся к Симону. – Ничего не желай для себя – ни хорошего, ни плохого. Будь в земле – землёй, в воздухе – воздухом, в воде – водой, в огне – огнём, но не особой частью их. Только так соединяется чистое с чистым.

Он говорил негромко, но все слышали. И особенно та, что теперь была у ног его. Лицо женщины то покрывалось румянцем, то внезапно бледнело от волнения.

– Не бойся ничего, Мария, – приободрил Иешуа её, и тут же по комнате разнёсся ропот изумления.

– Как узнал он имя её?

– Не знакомы ли они?

– Он действительно видит незримое!..

Недвижимая, точно зачарованная, смотрела на проповедника из Назарета Мария и вдруг упала ослабевшей головой на его ноги и волосами своими отерла их, как святому. У пояса её был небольшой алавастровый сосуд с драгоценным миром. В каком-то исступлении сорвала она его с пояса и, вылив на ладонь дорогую мазь, стала растирать ею ступни и голени странного человека, знавшего её имя, которое ему не называли.

Сверху он видел только очертания её щёк, и подбородка, и красивых, припухлых от плача, губ. Неуверенно улыбнувшись, он стал разжимать её руки с такой силой, что они побелели в тех местах, где он стиснул их своими пальцами.

Мария затихла, не поднимая головы, и на ноги ему упало несколько горячих слезинок. Он тоже вздрогнул от неожиданности, и дрожь его тела немедленно передалась ей. Она подняла на него такие огромные, такие страдающие глаза, что он не удержался и ободряюще погладил её по щеке.

– Это не человек, а сорняк. Не стоит жалеть её, – почти приказал, глядя на происходящее, Симон.

Глаза его – два чёрных, неотступных отверстия – извергли презрение на склонившуюся к ногам гостя женщину.

– Небесный Отец наш – садовник, – снова негромко отозвался назаретянин. – Он хотел, чтобы в саду Его росли только прекрасные цветы. Он ухаживал и поливал. Но многие благородные растения так и не распустили свои бутоны, потому что цветок тоже должен хотеть стать совершенным и прекрасным, он должен парить на крыльях мечты. Если не захотел – кого винить? Надо отделить то, что хочет стать лучше. Потому что всё в этом мире совершается не во имя прошлого, а во имя будущего. Бог – садовник… Мало ли что растёт и ветвится в саду Его?..

– Ты говоришь так, как будто знаешь, – задумчиво признал Симон. – Но что ты знаешь? Кто учитель твой? Где путь твой и звезда твоего пути? Кто засвидетельствует, что ты не свернул с верной дороги к Отцу нашему? И не к пропасти ли ты идёшь, слепец, увлекая за собой других?

Ученики Иешуа встревоженно переглянулись, услышав эти опасные упрёки.

– Отец Сам находит тех, кто ищет Его, – ответил гость. – Я пришёл в дом твой, и ты воды мне на ноги не дал. А она слезами облила мне ноги, – кивнул головой он на Марию, – и волосами головы своей отёрла их. Ты целования мне не дал, а она с тех пор, как пришла, не перестаёт целовать у меня ноги. Ты головы мне маслом не помазал, а она миром драгоценным помазала мне ноги. Прощаю грехи её многие за то, что она возлюбила много. Истинно говорю вам – только тот станет тьмой, кто не станет светом. Ищите в себе путь в Царство Божье, а не снаружи. Если не умрёте здесь, то не умрёте и на небе.

Уверенность, с которой говорил назаретянин, безусловно, производила впечатление. И Симон, который никогда не считал себя религиозным ортодоксом, даже находил в сказанном особую поэтику и логику, но что-то внутри его сопротивлялось признать в этом плохо одетом бродячем проповеднике великого пророка или Мессию, как утверждали многие. В нём не было ничего таинственного, хотя речи его очаровывали. Но мало ли кто в Иудее мог красиво говорить!..

– Если этот мир ступень к Царству Божьему, почему в нём так много несправедливости и страдания? – вдруг спросила Мария, всё ещё сидевшая у ног Иешуа.

Он повернул к ней голову и спросил:

– Разве не через страдание приходит женщина к радости материнства, а ребёнок в жизнь? Разве можно прийти в радость Царства Божьего, не познав мук земных? Как узнаешь тогда – что есть радость и что страдание? Как узнаешь цену дарованному? Чтобы получить – надо просить, чтобы найти – надо искать, чтобы отворили – надо достучаться.

– Мы услышали, что в Наине ты воскресил мёртвого. Как это можно? – спросил кто-то из толпы.

– Никто не мёртв у Бога, пока Он сам не разрушит равновесие видимого и невидимого. Бог в каждом из нас – там же и Царство Божье, говорил я вам. А кто не попадёт в Царство Божье, тот будет в Царстве мёртвых.

– А где оно? – спросил недоверчиво Симон, уже почти уверовавший в то, что бродячий проповедник, умеющий так ловко дурачить народ, станет хорошим приобретением для партии фарисеев.

Иешуа пристально посмотрел в глаза хозяина дома и, словно прочитав в них его тайные мысли, ответил:

– Ты спросил, где Царство мёртвых? Неужели не знаешь, мертвец?

– Откуда знаешь, что я мёртв? – усмехнулся Симон.

– Вижу, – лаконично ответил назаретянин.

– Как ты можешь видеть то, что не показывает нам свет? Какими очами? – насмешничал Симон.

– Кому дано, тот может увидеть и без глаз. Смотри…

Он протянул руку и сдёрнул с плеча Марии платок.

Назаретянин закрыл глаза повязкой и завязал её на затылке. Как только тьма стала беспросветной, он приказал, чтобы из другого пространства возникла яркая белая точка и разверзлась на все стороны света. Теперь он видел всё так, словно глаза его не были закрыты платком. Даже более того – он видел не только перед собой, но и с боков и сзади. Он мог видеть теперь и то, что происходило рядом, и то, что было далеко, и то, что было в прошлом, и то, что произойдёт в будущем.

Он встал со своего ложа и уверенно прошёл между столами. Подойдя к слуге, стоявшему в дверях с блюдом, на котором возвышалась гора фруктов, он указал пальцем на большое яблоко и спросил, обернувшись к Симону:

– Хочешь яблоко – красивое, видишь, как солнце подрумянило его бок? А может, тебе дать этот замечательный финик?

И он безошибочным движением поднял продолговатый плод с блюда. Лица присутствующих вытянулись от изумления. Слуга, державший блюдо, задрожал, губы его отвисли, и оттуда соскользнула на пол слюна.

– Вытри слюни, – приказал ему назаретянин. – И не трясись, а то уронишь блюдо. Нет, пожалуй, я дам Симону ягоду винограда.

Его рука без колебаний протянулась к большой кисти и сорвала с неё ягодку. Так же уверенно он вернулся к столу Симона и протянул ему жёлтую ягоду.

– Возьми.

– Может, ты подглядываешь? Может, чувствуешь хорошо? – выразил своё недоумение Симон, принимая в руку ягоду.

– Оттуда, где я стою, двор не виден? – спросил назаретянин.

– Не виден, – подтвердил Симон.

– Выйди на галерею. Смотри, твоя сестра взяла лопату и несёт её к стене. Возле каштана поставила.

Симон сделал, как ему велели, и посмотрел вниз. На его лице отобразился ужас.

– Ты воистину необыкновенный человек, – со стоном признал он неоспоримое. – Как ты это делаешь?

– Есть свет внутри человека света, и он освещает весь мир. Если он не освещает, то тьма…

И люди, сорвавшись с места, тоже выбежали на галерею. Мария, которая снова опустилась у ног Иешуа, обняла его колени и прижалась к ним щекой. Лицо её в этот момент казалось почти детским.

– Ты пойдёшь со мной? – спросил Иешуа, и Мария молча кивнула головой.

– Я тоже пойду с тобой, рабби, – вдруг решил Симон, повернувшись к столу.

– Нет, ты не сможешь, – возразил назаретянин. – Тяжело найти путь тому, кто утратил свои глаза.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#610 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:52

Глава 5.

Спойлер
Лапшин, как правило, появлялся в моём худлитовском кабинете ближе к вечеру. Он садился за низкий приставной столик, я располагался напротив. Секретарь Тамара Викторовна Филатова, которая почему-то не очень любила моего странного друга, тем не менее, помня обычаи гостеприимства, немедленно стелила на столике белую скатёрочку, ставила вазочку с печеньем, подавала чай или кофе.

Он пил чай, почти никогда не притрагиваясь к печенью, и «включал» вдруг в себе диковинный внутренний ретранслятор.

– Урок первый: хочешь стать богом – будь им.

– А второй урок?

– Душа человека – диада. Её составляют материальные и нематериальные излучения вакуума – Организующие Силы. Но они – как лёд и пламя. Их взаимодействие часто завершается катаклизмами. Биологическая жизнь – механизм, в котором возможно сотрудничество двух противоположностей, и поле битвы, где изначальные силы пытаются одолеть друг друга. Поэтому ты должен научиться владеть своими чувствами. Разум человека – это точка пересечения, или сборки, подсознательных и сверхсознательных процессов. Именно эта точка является нашим сознанием. Если в ней возобладают центростремительные силы – она коллапсирует. Если центробежные – она растворяется в беспредельном. Опасно и то, и другое, если сознание не станет своеобразным гомеостазом двух противоположностей. Главное, помни: нет ничего невозможного, что не может быть произведено мыслью. Можно, например, смотреть сразу во всех направлениях, не поворачивая головы, можно проходить через стены, уходить из мира во внемир или Бардо.

– Зачем в Бардо?

– Бардо – межпространственный туннель. Он как лифт между этажами. Каждый этаж – новый мир. Если ты сумеешь создать Идама в Бардо – у тебя начнёт действовать программа бессмертия и ты станешь неуничтожимым.

– А кто это – Идам?

– Что-то вроде двойника, в который можно при необходимости перемещаться.

– Я смогу летать между мирами?

– Хоть на помеле.

– Для чего нам такие странные преимущества?

– Чтобы завладеть миром.

– О, какие у тебя глобальные цели, – смеюсь я.

Он отвечает долгим пронзительным взглядом.

– Если мы будем вместе, захватить мир нетрудно. Я обладаю необходимыми знаниями для этого. Ты даже не подозреваешь, какие могучие силы меня поддерживают. У меня власть над миллиардами долларов. Я могу влиять на события и направлять их в нужном для нас направлении.

– Я-то тебе зачем? Ты – маг, я – человек. Какой смысл в таком объединении? Слон в союзе с муравьём?

– Ты ничего о себе не знаешь, – опять серьёзно говорит он. – Ты владеешь самым мощным видом магии – Словом. Помнишь, персты Бога лежали на книге? Не на шаре земном, не на мече – на книге.

– Вот смотри: бумага. – Он берёт сбоку, с моего стола, лист бумаги, достаёт авторучку и протыкает лист насквозь. – Видишь, я сделал отверстие. Сымитировал разорванное пространство. Что происходит при этом? Полевая структура листа меняется. Теперь в это отверстие идут потоки: одни вверх, другие – вниз. Вроде такая мелочь – проткнули лист бумаги, сделали дырочку. На самом деле мы с тобой сейчас здесь получили мощнейший генератор. Вспомни, как в сказках говорят: «Что написано пером – не вырубишь топором». То есть такая мелочь может оказаться опаснее топора.

Я могу написать сейчас здесь какой-нибудь знак или заклинание, создать мыслеформу – и объект приобретает совершенно другие качества. Возникает мощнейший туннельный переход, идут связи с космическим пространством, возникают такие взаимодействия, что трудно даже вообразить. Именно эту технологию используют демоны, чтобы подтолкнуть людей к войне, к любым желаемым действиям.

– Проткнем листочек – и что будем дальше делать? – посмеиваюсь я.

– Власть для начала захватим. Не так трудно, как кажется. Будем здесь всем вертеть, как пожелаешь.

– А чего сам, один, не вертишь?

– Ты нужен, – не то всерьёз, не то в шутку отвечает он.

– Мне сейчас не до этого, – отказываюсь я от почести захватить в стране власть. – Мне сейчас через биокомпьютер такое показывают, что впору в церковь бежать.

– Ты же неверующий.

– Так теперь как бы немножко уже и верить стал. Уж больно всё убедительно показывают.

Он поднимает чашку, лениво выпивает, спрашивает, как о несерьёзном:

– Что показывают?

– Про Христа.

Лапшин напрягается.

– А подробнее?

Я рассказываю ему последние картины мистерии и вижу нарастающее в его глазах отчуждение.

– Ну, пошла старая сказка про белого бычка. Боги создали людей, люди создали богов – и теперь не знают, что друг с другом делать. Зачем ты в эту канитель ввязался?

– Так разве я сам…

С Лапшиным явно происходит что-то неблагополучное.

– Давно тебе это кино крутят?

– Да два года уже…

– Что же ты мне раньше не рассказывал?

– Так думал, что тебе неинтересно будет.

– Вляпался я с тобой в какашки Христовы, – морщится Вячеслав. – Теперь не отмоешься.

Я не понимаю, о чём он. Думаю, просто шутит. И улыбаюсь.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#611 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:54

Некоторое время после нашего разговора о Христе Лапшин не появлялся у меня и даже как-то сторонился. Затем неожиданно зашёл. Он собирался на месяц уехать к себе на родину, в Феодосию. Объяснил, что там пройдут встречи с людьми, которые помогут нам в нашей работе. И, пристально глядя в глаза, предложил:
Спойлер
– Поедем вместе.

Я быстро проанализировал ситуацию: дела в издательстве стабилизировались, погода хорошая, если взять с собой Надежду и кого-нибудь ещё из детей – получится замечательный отдых.

Словно читая мои мысли, Вячеслав усилил натиск:

– За жильё не волнуйся – обеспечим, поблизости от пляжа. Феодосия очень красивый город, к тому же это один из центров силовых энергетических линий. Я собираюсь провести там магические обряды. Ты сможешь увидеть всё своими глазами. Тебе как писателю просто необходимо в этом поучаствовать.

Я принял решение и стал собираться в дорогу. Из детей со мной радостно согласились ехать старшая дочь Надя и младший Коля. Неожиданно к нашей уже сформировавшейся группе присоединился Анатолий Иванович Бережной. Получалась весёлая компания.

В Феодосии мы действительно устроились недалеко от моря. Летняя жаркая погода притянула детей к пляжу и воде. Мы же с Анатолием Ивановичем старались побольше времени проводить с Лапшиным.

Он жил в центре города, возле Армянской церкви. Вернее, не жил, а собирался жить, потому что его бывший дом больше напоминал руины, чем жильё. Он сгорел несколько лет назад по никому не понятной причине.

На склоне горы, посреди большого участка, обнесённого каменной стеной и зелёным колючим кустарником, стояли развалины выложенного из ракушечника строения. Говорили, что в него попала шаровая молния и дом разом вспыхнул. Но в том, что она попала именно в дом Лапшина, никто из соседей, да и сам Вячеслав Михайлович, не склонны были усматривать случайность. Людей настораживали подозрительные компании, которые постоянно собирались во дворе у Лапшина по ночам, шаманские обряды с бубнами и пронзительными воплями. Шла какая-то отличная от привычных норм существования жизнь, и это не могло не сказаться на атмосфере проживания Лапшина в Феодосии – к нему относились подозрительно, с опаской.

Через несколько дней Вячеслав сообщил, что всё готово к очень важному обряду взаимодействия со стихиями.

– Возле церкви было кладбище. Теперь оно ликвидировано, но остался межпространственный туннель в Царство мёртвых. Вот им и воспользуемся, – серьёзно посвятил он нас в свои планы. И лишь в самом конце тирады по губам его скользнула улыбка.

Ни я, ни Анатолий Иванович не придали особого значения его словам о Царстве мёртвых и взаимодействии с ним. Последнее время мы многое воспринимали в словах Вячеслава как эпатаж.

На следующий день мы застали Лапшина за серьёзными приготовлениями. Посреди двора стоял теннисный стол, вокруг скамейки. На столе статуэтка женщины, которая сидела, подогнув под себя ноги.

– Это оккультная вещица, – пристально глядя нам в глаза, объяснил Вячеслав, – Мать Земля. Её нашли в скифском кургане. У меня, кроме неё, есть ещё возможность получить жезл власти. Осталось найти третью составляющую эгрегора – Золотого коня. Его когда-то спрятал здесь Мамай, после разгрома на Куликовом поле. Если его найду – власть на Земле будет принадлежать мне.

Мы насмешливо переглянулись с Анатолием Ивановичем. Наши взгляды красноречиво говорили: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы нам интересно было».

Десятка полтора учеников Лапшина расчищали от обломков место будущего сакрального действия.

– Там туннель, – пояснил Лапшин. – В двенадцать часов начнём.

– Пошаманим? – ёрничаю я.

Лапшин оценивающе смотрит на меня. Похоже, он до сих пор не определился, кто я по отношению к нему – союзник или противник. Мои подковырки и нежелание занять чёткую позицию по отношению к его странному мероприятию, безусловно, выводят Вячеслава из равновесия. Он пытается меня вразумить, вывести из шаловливого настроения.

– Человек должен занять позицию гомеостаза между Светом и Тьмой. Тогда он поставит их в зависимость от себя. Надо обмануть и тех и других. Это срединный путь.

Мы садимся вокруг стола. Слушаем.

– Именно сейчас идёт подготовка к появлению новых людей. Скоро появится человек с совершенно новыми качествами. Он будет знать в совершенстве информационные процессы и использует их для своего могущества. Все остальные – обречены. У них начнутся психические мутации, и они исчезнут.

– Все умрут, а мы останемся? – снова пытаюсь я поколебать его вождистский пафос.

– Ну а почему бы нет? – принимает вызов Вячеслав. – Человек уходит из жизни лишь потому, что сам не знает, зачем он здесь нужен. Он уходит из этой системы непонятно куда. А ведь центр его сборки по-прежнему здесь, на этой планете. Вот он и гибнет тут, и умирает там – до бесконечности.

– «Там» – это где? – словно репей цепляюсь я.

– В Царстве мёртвых.

– Ты уверен, что нам туда надо?

– А куда денешься – все там будем! – переводит в шутку мою контрпозицию Вячеслав.

– Ну вот возьму и не пойду, – настырничаю я.

– А как же твой дракончик? Головы-то прибавляются? – достаёт из рукава свой козырь Вячеслав.

Я усмиряю сопротивление и пожимаю плечами. С дракончиком действительно происходила какая-то странная и непосредственно сопряжённая с моей судьбой история.

Появившись как некий герой событий в стране внутренних видений, где он помогал и покровительствовал мне, дракон вдруг неожиданно наполовину высунулся, если можно так сказать, и в нашу реальность. Дело в том, что на энергоинформационном уровне, через экран внутреннего видения, несложно увидеть не только ауру человека, но и целый ряд информационно-управленческих структур, воздействуя на которые можно добиваться самых разных целей, в основном связанных со здоровьем и благополучием человека. Одна из таких структур – защитный квадрат. Он окружает человека в виде информационно-геометрической фигуры. И в нём, под влиянием различных космических воздействий, проявляются архетипические образы, с которыми связано то или иное зодиакальное влияние. Так вот, с некоторых пор у меня на вершине квадрата появился или, вернее, проявился дракон. Он рос, матерел, и вскоре вместо одной головы у него выросли целых три. Ясновидящие замечали его и изумлялись. Головы дракона были увенчаны коронами, тело осыпано изумрудами. Во время лечения больных я нередко обращался к нему за помощью. И он каким-то неведомым мне образом действительно производил эффективное и почти мгновенное исцеление.

Когда я рассказывал о своём дракончике Вячеславу, тот сразу становился весёлым и подшучивал:

– Расти, расти дракончика. Только не забудь – с ним ещё силами придётся помериться. И неизвестно, кто кого – ты его копьём пронзишь или он тебя с потрохами слопает.

Я не понимал, на что он намекает, хотя и подозревал, что некий тайный смысл в его уколах имеется. Ведь не раз прежде, мимоходом, он замечал: «Каждый, прежде чем стать человеком, должен победить дракона в себе. А как его победишь – ведь он бессмертный? Убить нельзя, и убежать невозможно».

Да, с дракончиком действительно что-то связано – тайное и мистическое. Он совершенно неспроста появился на моём защитном квадрате и так активно разрастался в «разные головы». И всегда ли он будет таким добродушным помощником, каким прикидывается сейчас. Не захочется ли ему действительно в какой-то неведомый мне день раскрыть свою зубастую пасть и попробовать на вкус хозяина, откормившего его своим увлечением эзотерикой. А может, хозяин не я, а он?

Вячеслав, словно угадывая моё внутреннее смятение, подливал масла в огонь.

– Сколько у него сейчас голов-то? – скалился он с улыбкой.

– Три.

– О, хорошо его кормишь! Уже Змея Горыныча вырастил, – восхищался он с наигранным уважением. – Смотри, чтобы больше голов не появилось. А то ведь даже Георгий Победоносец только с одноголовым сражался. По стати ли поединщика себе растишь?

– А мы с ним вроде не собираемся ссориться, – легкомысленно отторгал я мысль о борьбе с безобидной и полезной голограммкой на вершине моего защитного квадрата.

– Ну-ну, – посерьёзнел вдруг Вячеслав. – Я бы тоже не советовал тебе с ним ссориться. Лучше договориться о сотрудничестве. Ведь он тебе помогает?

– Помогает, – без особой охоты соглашаюсь я.

К вечеру стали собираться люди, приглашённые Вячеславом на шаманский обряд. Публика была самая разнообразная, в основном столичная, – тут был и бывший советник Михаила Горбачёва, и какие-то учёные, и даже работники спецслужб. И ещё много детей, обученных по методике Лапшина и владеющих ясновидением.

На расчищенном от обломков пожара месте, прямо на пепле был очерчен мелкими камушками круг. В центре статуэтка Матери Земли. Фонарь со свечой внутри направлял на неё необычный, замысловатый рисунок какого-то тайного, неведомого мне знака. Вячеслав крутился возле него, отлаживая позицию фонаря по отношению к статуэтке. Рядом скамейки и стулья для гостей, зрителей магического обряда. Один из них подошёл ко мне.

– Здравствуйте, мне говорил о вас Вячеслав. Я Дмитрий, работаю в Горбачёв-фонде. Гадаю на рунах.

Дмитрий был высок, приятен в манерах.

– Магистр ордена драконов, – словно подзуживаемый иронией, по инерции разговора с Лапшиным, представляюсь я.

– А вы знаете, я уже привык, что здесь можно встретить самое необычное, – с обезоруживающей улыбкой согласился мой новый знакомый. – Даже если сейчас сюда прилетит ведьма на помеле, я и тогда не очень удивлюсь. У Вячеслава надо быть готовым ко всему. Я это ещё три года назад понял, когда впервые попал сюда.

Мы разговорились. Дмитрий рассказал много интересного о жизни бывшего президента страны, который, по его словам, пал жертвой своей доброты и человечности. В этом я был с ним согласен – Горбачёв действительно всегда был мне симпатичен. Если бы ему немного побольше твёрдости – страна не оказалась бы вновь в революционных преобразованиях, управляемая людьми, больше способными на разрушение, чем на созидание.

Незадолго до начала мистического спектакля (так, по крайней мере, я относился в то время к происходящему) произошёл странный, быстротечный, но очень яростный скандал. Одна из девочек вдруг наотрез отказалась участвовать в подготовленном Лапшиным мероприятии. Ей предназначалась роль зодиакального знака, к чему её долго и тщательно готовил Вячеслав. Теперь напрасно он её уговаривал – сначала мягко, потом с недвусмысленными угрозами. Бунтарка просто поворачивалась и уходила от него.

Никогда я не видел Вячеслава в такой ярости. Угрозы, брань, отчаяние – всё было перемешано в его выкриках обиды по поводу неблагодарной девчонки, для которой он так много сделал и которая подводит его в самый ответственный момент. Напрасно мы с Анатолием Ивановичем пытались его утихомирить. Отказ ребёнка, кажется, действительно разрушал какой-то внутренний, глубинный смысл происходящего и свёл на нет долгий упорный труд Вячеслава.

– Такой день бывает только один раз! – в отчаянии жаловался он нам. – Она всё испортила. Мне некем её заменить.

– Ну, поставь кого-нибудь другого, – легкомысленно советовал ему я. – Какая тебе разница, кто из детей будет стоять вокруг и что из себя изображать – звёздочку или мотылька?

– В том-то и дело, что разница есть, и очень существенная, – прорычал в ответ Лапшин. И глаза его при этом полыхнули фосфоресцирующим пламенем.

После ещё одной безуспешной попытки усмирить неожиданный бунт, Вячеслав выбрал кого-то из своих новых учеников и наспех стал его наставлять на предстоящую роль в мистическом спектакле.

Ближе к полуночи Вячеслав зажёг свой фонарь и расставил по особой схеме вокруг статуэтки двенадцать ясновидящих детей. Потом он позвал в круг меня и Анатолия Ивановича. Мы сняли ботинки, как это полагалось, и босиком вошли в центр действия, на сцену эзотерических событий.

Специально вызванный на мероприятие профессиональный шаман предупредил нас:

– То, что будет сейчас происходить, очень серьёзно. Попрошу вас отнестись без насмешек. Загадайте желание – и оно, скорее всего, сбудется.

Я немедленно загадал желание написать много-много хороших книг. Что загадал Анатолий Иванович, не знаю, он не пожелал делиться, поскольку несколько серьёзнее, чем я, относился к происходящему.

Вскоре посерьёзнел и я. Когда шаман, стуча в бубен, обходил нас, завывая и выкрикивая обращения к стихиям воздуха, земли, воды и огня, вдруг в полном безмолвии летней феодосийской ночи, когда можно было, казалось, услышать даже шёпот звёзд, неведомо откуда возникли вполне ощутимые порывы ветра. Ветер не только ударил в наши лица, но и произвёл какой-то похожий на рёв звук, который медленно стих. А вместо него сверху прямо на статуэтку богини упал лёгкий, с лунными переливами луч. Он был едва заметен, зыбок, но всё-таки вполне ощутим. Видели его все – и участники, и зрители.

Теперь приступил к действию Вячеслав. Он обратился поочерёдно к стихиям, спрашивая их о готовности к сотрудничеству. Потом велел открыть им в центре круга канал к планетарному ядру. Я стоял в центре круга, рядом с Анатолием Ивановичем, и не видел ничего особенного. Ни моё обычное зрение, ни экран внутреннего видения не отмечали каких-либо аномальных явлений, кроме тех быстротечных, что произошли ранее и которые моё сознание к этому времени вполне благополучно и материалистично объяснило случайным порывом ветра и необычным ракурсом зрительного восприятия.

Вячеслав что-то выкрикивал. Если доверять тому, что он говорил, перед ним действительно разверзлась бездна. И оттуда ему обещали могущество и жезл силы, который он сможет использовать для установления своей власти на Земле. Но это слышал, как мне тогда казалось, только он. Потому что я ничего не слышал и не видел, а по-прежнему воспринимал происходящее как игру, как некий материал для моей литературной работы.

Кажется, Вячеслав добился того, к чему стремился. Шоу явно произвело впечатление на всех присутствующих. Может быть, в отличие от меня они действительно видели то, о чём вещал Вячеслав. Косвенно это подтверждал новый сбой в спектакле: ребёнку, который неожиданно для себя заменил в круге взбунтовавшуюся девочку, вдруг стало плохо. Его поспешно отвели в сторону.

Несмотря на эти последовательно происходящие срывы сценарного замысла, действие шло своим чередом. Вячеслав, получив обещание верховной власти, объявил о закрытии канала, поблагодарил за сотрудничество стихии и завершил церемониал.

Дети разошлись, фонарь погасили, статуэтку унесли.

– Я теперь так понимаю – ты стал тёмным Владыкой Вселенной, – ёрничая, обратился я к Вячеславу. – И чего делать будешь? Чем соответствовать?

Он насмешливо посмотрел в ответ. Хорошее настроение сочилось из него благодушием.

– Теперь надо брать власть, – ласково объяснил он. – Не сразу, конечно, постепенно. Но и не очень затягивая. Рассчитываю на вашу помощь и сотрудничество, коллеги.

– Академия земного шара или галактики Млечный Путь! – восхищаюсь я. – Хороший у тебя замах, широкий. И главное, никаких комплексов! А хватит знаний-то такой махиной управлять? Ведь недавно ты на кладбище надгробные плиты долотом выдалбливал – и вдруг во главе планеты всей вознамерился встать.

– С вашей помощью, с вашей помощью, – ничуть не обижаясь, уточняет Вячеслав. – Ведь вы, в отличие от меня, академики настоящие. Будете при моём троне советниками.

Нет, сегодня явно ничто не могло испортить его хорошее настроение. Видимо, он и вправду верил, что в эту ночь получил мандат на управление Землёй. Хотелось бы в таком случае знать – кто его выдал и кто утвердил. А может, и вовсе – не выдали и не утвердили, а только пообещали. А обещанного, как известно, три года ждут. За это время – ого, сколько всего произойти может.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#612 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 13:58

В Феодосии у меня снова случилось видение. Но содержание его после шаманского обряда изменилось. Это было уже совсем другое кино, и показывали его уже совсем другие мастера вселенских иллюзионов.

Как прежде, видение отличалось от снов необычной яркостью изображения, сопровождением происходящего восприятием всех органов чувств. Это была как бы вторая реальность. А может, даже первая, поскольку всё происходящее там было более явственным, чем обычно мы привыкли воспринимать в этой жизни.

Спойлер
…Я видел Космос где-то неподалёку от Земли. И в нём было так тихо, словно умерли все звуки. Какая-то странная конструкция из сфер, сопряженных в пирамиды, недвижно застыла в беспредельности. Одна из этих сфер притягивает, манит меня к себе. Она нижняя в нижнем треугольнике. Но под ней тоже есть сфера, которая хотя и входит в единую конструкцию сфер, но расположена обособленно. Без какого-либо напряжения, словно стихия безвоздушного пространства не создаёт проблем моему существованию в нём, перемещаюсь к этой сфере. Она растёт, становится всё больше. Голубая планета с очертаниями материков. Это Земля, и она всё ближе. Я вхожу в атмосферу, лечу над поверхностью, и её материнские энергии обволакивают, ласкают, убаюкивают меня. Чувствую себя как младенец в колыбели. Мне хорошо, уютно, безопасно на этих волнах энергий Земли. Я закрываю глаза и дремлю на ладонях родной планеты. Цепочки каких-то ассоциаций всплывают в сознании, череда символов, букв, зодиакальных знаков, священных имён проплывает перед внутренним взором. Такое ощущение, что я знаю и понимаю, что они выражают собой. Но откуда во мне это знание странного космического компьютера, где несложно найти любой бит информации или внести своё собственное желание и повеление в бесчисленные программы перекрёстных взаимодействий через сочетания символов, созидаемых волей и сознанием?

Я открыл глаза и понял, что сплю. Потому что ничем иным, как сном, нельзя было считать происходящее. Я лежал на холодном квадратном камне в тесном и душном подземелье. Стены из рыхлого серого песчаника искрошились, выветрились, и одну из них в вышине пересекала расщелина, через которую падал плоский, как доска, поток света. Ни дверей, ни окон в похожем на склеп подземелье не было.

Откуда-то накатила волна затхлого, гнилого воздуха. Я опустил глаза и заметил, как пол качнулся под ногами. Словно грязная, маслянистая, болотная вода. Холод страха смертельным спазмом перехватил горло: это действительно склеп. Склеп, в который я заточен прихотливым сочетанием обстоятельств, случайных сил или галлюцинаций.

Словно вскинутый пружиной, я поднялся с камня, на котором лежал, и встал на его краю. Из-под ног скользнули на пол длинные осклизлые твари, пропали внизу. Опустил ногу – осторожно, словно пробуя на болоте зыбкую опору травянистого покрытия, скрывающего под собой бездну. И нога провалилась во что-то мерзкое и опасное.

«Ну что ж, – подумал я с каким-то внезапным облегчением, – есть только один достойный ответ смерти – плюнуть ей в лицо».

Вдруг почувствовал, что темнота вокруг меня неуловимо меняется. Снизу по ногам потянуло холодом, и ледяные иголки вонзились в кожу. Их частые уколы поднимаются всё выше и выше, и всюду, куда достигают их удары, тело мертвеет и становится будто неживым. Поднявшись до груди, холодные удары стихли у самого сердца. В тот момент, когда я подумал, что всё кончилось, острая боль пронзила позвоночник. Меня словно проткнули ледяным копьём, и оно прошло внутрь, как булавка энтомолога сквозь тело бабочки. Ноги оторвались от плиты, и я повис в воздухе на стержне невыносимой боли. Сзади раздался слабый вздох, и меня рывком развернуло к какому-то пятну на чёрной маслянистой поверхности под ногами, в глубине которой появилась неясная игра теней. С большим усилием я разглядел внизу странную кубическую конструкцию из прямоугольных зеркал, поверхность которых переливалась разноцветным мельтешением энергий и красок. Мгновение спустя в едва обозначившейся зеркальной зыби возникло сияние, к которому я почувствовал странное эмоциональное притяжение, как к огоньку костра в зловещем дремучем лесу. Свет был холодным, чистым и очень изменчивым. Из этого сияния раздался голос – глубокий, мелодичный. Невозможно было определить, кому он принадлежал – мужчине или женщине.

– Надо принять решение, иначе не придётся больше ни жить, ни думать. Пока мы ещё можем договориться.

– Кто ты? – пересиливая боль, спросил я.

– Посредник, – последовал лаконичный ответ.

– Между кем и кем?

– Между чем и кем, – поправили меня.

Я покорно согласился:

– Между чем и кем?

– Между смертью и тобой, – спокойно ответил голос.

– Я должен испугаться?

– Зачем? Смерть всего лишь цена, которую платит жизнь у врат, ведущих к успокоению.

– И тем не менее смерть по своей воле никто не выбирает. Что я должен сделать?

– Принять решение.

– Какое решение? – спросил я сквозь муку боли.

– Решение одно, а пути три: куда надо, куда хочется и куда попадёшь. Правда, возможны варианты, – например, в «куда надо» можно попасть через «куда хочешь». И в «куда хочешь» через «куда попадёшь». Как повезёт.

С трудом осознавая происходящее, собрал остатки сил и прохрипел:

– Что угрожает мне?

Из мерцающего света снова раздался вздох и донеслось почти шёпотом:

– То, чему ты только что хотел плюнуть в лицо.

Понимая, что моя ярость была бесполезной, последним напряжением умирающего тела вытолкнул из себя ещё остававшийся в лёгких воздух, и тот сорвался с губ лёгким, похожим на хлопок, звуком:

– Тьфу...

И склеп заполнил стон:

– Зачем?

В тот же миг меня будто разнесло вдребезги на атомы, и каждый из них в отдельности стали опиливать напильником.

«А всё-таки плюнул», – с удовлетворением успел подумать я. - И перестал быть единым человеком.

С каждым мгновением становилось всё труднее и труднее ощущать свои физические пределы, определять, где кончается тело и где начинается втянувшая его в себя сила. Тьма, охватившая меня, клубилась, пульсировала, сгущалась вокруг нарастающим ощущением немой смертельной угрозы, вбирала в себя то, что когда-то было моим телом. Его, разъятое на атомы и частицы, переставшее быть чем-то материальным, буквально растворяло в себе нервными спазматическими движениями чёрное облако, которое, как я догадался, и было Смертью.

Не осталось ни зрения, ни слуха, только последнее угасающее ощущение простейшего эмоционального реагирования: «Так вот как она наступает». В то же время я понимал: ещё чуть-чуть – и утрачу даже слабое ощущение своего былого «я».

И вдруг услышал в себе какой-то настойчивый сигнал, похожий на азбуку Морзе. Слабые импульсы звучали всё настойчивее, по мере того как я терял свою прежнюю сущность, и, как ни странно, разбудили во мне сопротивление происходящему. Внезапная энергетическая конвульсия на мгновение приостановила дальнейший распад почти разъятых тьмой биополей. Яростная мысль пронзила каждую из его расторгнутых частиц: «Со мной ещё не покончено!» И вместе с ней пришла воля к сопротивлению, каким бы бессмысленным в тех условиях оно ни казалось. Немым посылом всё ещё сохранявшего некоторое единство сознания, я приказал энергиям своей сущности начать соединение. Разъятые тьмой частицы остановили разбег и, словно сухие листья в неровном, капризном ветре, заплясали на месте, не в силах продолжать движение ни в одну из сторон.

Будто рёв раненого зверя прорезал окружающее, и вдруг вернулся слух, а потом зрение, и я увидел лёгкое размытое пятно света в чёрной, кромешной тьме.

Осознание возможного спасения проснулось во мне, и невидимые излучения надежды побежали во все стороны, одолевая сопротивление тьмы, восстанавливая ослабленные связи частиц и концентрируя энергетические поля в моей сущности. С каждым мигом росло ощущение того, что схватка со Смертью ещё не закончена, что возможности противостоять ей не исчерпаны.

Объятый тьмой, сгусток мыслящей энергии извивался, корчился в судорогах и всё больше и больше сжимался в светящийся комок плазмы, который стал отбрасывать от себя липкие щупальца небытия, двигаться в его владениях по своей воле, к своей цели.

Если бы не замеченное ранее слабое свечение, подсказывавшее направление, я мог навсегда остаться пленником тьмы. Но едва пробившийся сквозь черную непроглядность голос света разбудил в сознании почти неосязаемый намёк на возможное избавление, я доверился ему и начал двигаться из последних сил навстречу этой спасительной подсказке. Я расталкивал тьму силой внутренней энергии, и тьма, шипя, сворачивалась рядом, уступая дорогу, обжигаясь о раскаленную напряжением воли плазму.

Почти последним усилием, изнемогая, чувствуя, что через мгновение воля иссякнет и Смерть растворит в себе беззащитную и почти нестрашную ей связь энергий и разума, я сделал рывок и вывалился из пожиравшей меня тьмы снова на каменную плиту. Упустившая свою добычу, Смерть утробно взревела, и волны энергетических сотрясений встряхнули склеп, но я вновь стоял на своей надгробной плите, уже не мёртвый, однако ещё не живой.

Теперь у меня опять было тело. Выпрямившись во весь рост, я огляделся вокруг и понял, что явилось спасительным маяком. Свет, упавший сверху на маслянистую поверхность бездны, полыхал ослепительным радужным огнём в обрамлении чёрного пространства. Посмотрел в глубь свечения и отшатнулся. Изнутри на меня глядело ужасающее существо – человек с ободранной кожей, по обнажённым мышцам которого струилась кровь. Поднял руку к глазам и застонал от гнева – вместо руки было окровавленное сплетение мяса и мышц. Отражением в свете был я сам.

Кровь сочилась и падала с тела на серую поверхность камня. Обессиленный кипевшим во мне чувством, я согнул колени, сел на холодную шершавую плиту. Плечи мои сгорбились, и я надолго затих от слабости и отчаяния.

Потом я потерял среди голых стен ощущение времени. Вдруг подумалось о том, что лучше бы я сдался Смерти, чем вырваться из её объятий таким, каким я стал. И тут же, словно отвечая на мои невысказанные мысли, раздался знакомый, тихий вкрадчивый голос:

– Если ты хочешь, можешь спать. Тебя разбудят, когда понадобится, через века или тысячелетия.

Апатия погружала в расслабленность, но я всё же спросил:

– Кто разбудит?

– Необходимость, – прошелестело эхом.

Невыносимая тишина, тревожная, опасная, стала обволакивать сознание.

– И нет никакой надежды избежать этой участи? – бесстрастно поинтересовался я.

– Надежда – дочь силы, а сила – сестра воли. Теряешь одно, исчезает и другое.

На этот раз тембр и модуляции голоса были определённо женские.

– Если я засну, что увижу?

– Миражи радости и счастья.

– Если останусь бодрствовать?

– Увидишь путь, ведущий к цели, которой никто не знал, никто не знает и никто не будет знать.

– Унизительный страх перед неведомым не остановит меня, – с неожиданным мужеством произнёс я.

– Слова, – с лёгкой насмешкой раздалось в ответ.

– Могу поклясться святым распятием, что всё это так, – повысился мой голос, и я приподнял окровавленную руку, чтобы совершить крестное знамение, но невидимая собеседница остановила.

– Зачем утруждать себя бесполезным? Распятье – частность мироздания, всего лишь путеводный знак для робких душ, – рассмеялся голос. – Можно в испуге прижаться к нему, всю жизнь ожидая сомнительного спасения. Но что изменится? Тебе ли, его творцу, не знать об этом? А может, желая надеть на голову терновый венец мученика, ты втайне мечтал о венце властелина всех миров? Разве ты не знал, что венец властелина иногда доставляет не менее сильную головную боль, чем терновый венец?

– О чём ты говоришь? – крикнул в отчаянии окровавленный кусок мяса на могильной плите.

– О тебе, – донеслось вкрадчивым шёпотом. Сердце моё опять сдавило страхом.

– Кто ты? – яростно выкрикнул я.

– У меня много имён, – со вздохом печали раздалось в ответ. – Некоторые меня зовут Матерью, другие Смертью!

– Зачем ты меня отрыгнула, мамочка?

– Чтобы показать грядущий день.

– Не хочу знать будущее! – крикнул я отчаянно. – И так всё ясно – с меня содрали кожу жизни.

– Но ты же сам захотел пройти путь человеком. И тебе ли не знать: свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое – братья друг другу. Поэтому и хорошие – не хороши, и плохие – не плохи. И жизнь – не жизнь, и смерть – не смерть.

В моём сознании мгновенно взорвались варианты смоделированных смертью предстоящих событий и истаяли в ужасе грядущего.

– Ты видел?

– Да.

– И что думаешь об этом?

– Откуда ты знаешь, что всё произойдет именно так?

– Ты вряд ли сейчас поймёшь, но я отвечу. Каждое мгновение я вбираю в себя информацию с каждой пылинки любого из миров. Всё вокруг пронизано моей сутью, всё подвержено анализу и прослежено во времени. Я не могу ошибиться, обладая полнотой знания. Шанс что-либо изменить – ничтожен. Только Единый может изменить грядущее и ты, если угадаешь путь. Но чтобы угадать – надо вспомнить будущее. А ты его забыл.

Кошмар неотвратимости предстоящего сотряс меня. Вскинув голову вверх, к лучу, я зажмурился. И тут же я услышал в себе резкий вопрос:

– Что с тобой?

– Ослеплён светом, – мысленно признался я.

– Кто ослеплён светом, тот должен видеть тьмой прозрения, – прозвучал немедленно ответ.

– Я вдруг почувствовал себя в могиле.

– Ты сам похоронил себя в гробнице своих прежних речей. Теперь исправь совершённое, не то и вправду останешься в ней.

– И буду гнить, как все?

– Твоё слово давно разрывает сердце моей сути, – обвинила бездна. – Этот образ, надеюсь, ты понимаешь?

– Почему ты меня винишь? – возмутился я. – Ведь всё, что происходит со мной в мире, давно завершено внутри тебя. Ты сама сказала об этом. Или то, что ты сказало, не истина?

– Истина – не истина… Река твоей жизни пока в моих берегах. В своих пределах ты волен плыть по течению, выпрыгивать ввысь, нырять в глубину, плавать от берега к берегу и даже бороться, насколько хватит сил, со стремниной времени и событий. Это поможет осознать потенцию движения и покоя. Но в программе могут быть сбои. Ты и прежде был очень непредсказуем. Я желаю приглядывать за тобой. И лучшего места для этого трудно подыскать.

– В вашем спектакле моей овацией будет смерть, – не спрашивая, а утверждая, отозвался я, почему-то зная о грядущем.

В ответ донеслось что-то вроде глухого фырканья:

– Возможно, смерть, возможно, только перерождение. И даже у меня нет возможности прояснить твоё тёмное будущее. Но здесь, в этом склепе, ты как игрушка в моих руках.

– Сколько было их у тебя – неужели всё ещё интересно?

– А чем другим заняться? – обиделась бездна. – Я умею только обманывать и рушить. Я противоречие, заключённое само в себя, отрицающее то, что утверждало, обращающее ничто в нечто, а нечто в ничто. И всё, что возможно, возможно для меня лишь в этих пределах.

– Значит, я должен добровольно отдаться в объятия смерти?

– Ты боишься стать снова частью меня, чтобы вызреть для нового рождения? – спросила бездна. – Не доверяешь?

– Да, боюсь, – подтвердил я. – Отдаться смерти всегда смертельно.

«Но некоторым удавалось преодолеть свой страх, неужели не помнишь?» – вкрадчивым шёпотом пронеслось в мозгу.

– Чем я могу усилить свои шансы?

– Верой в себя.

– Чем ослабить?

– Неверием в меня.

– Кто-то может помешать задуманному тобой?

– Да я же говорила, – все вольны в пределах своей неволи.

– Отсюда должен быть выход.

– Я уже объясняла тебе, – их три.

– Но ты объясняла загадкой...

– О, великий Бог. Если бы я могла, то покраснела бы за тебя. Неправильно даже то, что я так долго говорю с тобой.

– Никто не может нарушить законы Изначального. Важнейший из них: каждый сам выбирает свой путь. Ты переступил через одну из моих ипостасей. Но этого мало. Ты должен воплотить в единое разобщённости своих жизней во всех предыдущих измерениях. Только объединяя их, ты можешь подняться всё выше и выше.

– А мне туда надо? – с сарказмом спросил я и поднялся во весь рост. – Там нужен этот кровоточащий кусок мяса, не помнящий своего прошлого, боящийся своего будущего? Этот ничтожный человек? – И засмеялся безудержным смехом, нескончаемым, как безумие происходящего.

– Вот видишь, нам лучше договориться и не тратить силы на борьбу.

– Мне однажды намекали на это. Но где они, мои силы?

– Найди сам, – прозвучал ответ.

– Мне кажется, я слабею.

– Да, ты теряешь кровь.

– Я могу умереть?

– Правильнее сказать – уснуть.

– Верно. Ты говорила уже об этом. Значит, предел нашему общению всё же есть, так сказать, естественный предел – запас крови во мне?

– Да.

– И ты будешь отвечать на мои вопросы, пока я смогу их задавать?

– Буду, – подтвердил голос.

– Тогда ответь: что подо мной?

– Бездна тёмных миров.

– А надо мной?

– Сияющая высь верхних миров.

– А зачем здесь зеркальный куб?

– Если угадаешь, то старое покажет новое, когда войдёшь в глубину сути, и невидимое явит себя.

– Опять загадка?

– Не такая уж и сложная для того, кто от сути Сущего.

– Кажется, у меня не осталось времени на дальнейшую приятную беседу, – признался я и с трудом поднялся на ноги. – Если я ошибся, не держи на меня обиды. Я старался быть достойным твоего странного сочувствия.

– Хорошо, – с грустью прозвучало в склепе.

Подчиняясь молниеносно вспыхнувшему инстинктивному чувству, я собрал силы, напрягся так, что, казалось, от потуг могли разорваться жгуты мускулов, на мгновение вернувшие былую мощь, и прыгнул через чёрное колышущееся месиво на переливающуюся светом зеркальную поверхность куба.

Я не слышал звука расступившейся подо мной бездны. Да его и не было. Просто светящаяся, пульсирующая поверхность беззвучно вобрала в себя упавшее на неё тело, и я снова попал из объятий Смерти в объятия Судьбы.

Мир, в котором я очутился, был странным, необычным и весь как бы состоял из лёгких, размытых контуров и энергетических сияний. И я сам вдруг стал какой-то могучей переливающейся энергией, мгновенно меняющей свою форму. И вот я расту, ширюсь, чувствую, как во мне вскипают энергии, упорядочиваются в потоки, начинают циркулировать, обеспечивая взаимодействие странных сопряжённых полюсов. Космические излучения, попадая в меня, взрываются, образуя мириады разноцветных вихрей, питающих мою новую плоть.

У меня нет больше глаз, и я вижу как бы всей своей сущностью разом – вверху солнце, ослепляющее нескончаемыми фосфоресцирующими вспышками, и землю внизу, по которой скользит моя гигантская тень, озаряемая переливами пульсирующего во мне внутреннего света.

Я даже могу смотреть внутрь себя. Моя новая плоть теперь – поля, энергии, сочетания и взаимодействия вакуума, астрала, гравитации, материи и антиматерии, молекулярных и субмолекулярных связей. Все эти моря и водопады энергий, соединяющие их реки, ручьи и перепады силовых взаимодействий – моя новая грозная сущность. И я волен выбрать по наитию любую из невероятных, неведомых прежде сил и обрушить их против всего, что посмеет противостоять.

Меня начинает переполнять восторг.

Постепенно я стал видеть резче и отчётливее. И я узнал себя в форме большого переливающегося различными цветами шара, внезапно сплющившегося и принявшего облик человека, распятого на кресте. Но и эта форма недолго оставалась стабильной. Она быстро иззыбилась и стала последовательно являть всё новые и новые очертания – то чёрного грозового облака, кипящего молниями и громами, то лёгкой воздушной змейки, струящейся лентой по извивам энергетических волн и наполняющейся восторгом от этого игривого передвижения.

Я хорошо чувствовал своё положение в пространстве неведомого мира, вибрации космических потоков, голоса звёзд и звёздных скоплений, прибой нейтронных океанов и фотонных течений. Я понял, что могу превращаться с огромной быстротой в любые формы жизни и энергии.

Пересоставив магнитные силовые линии своих полей, я изменил направление воздействия гравитации таким образом, что она теперь влекла меня вдоль Земли, к сияющему над горизонтом переливающейся охрой шару Солнца.

С огромной скоростью нёсся я в пространстве, и чем больше вглядывался в окружающее, тем более знакомым казалось всё вокруг. Внизу не было привычной тверди Земли. Но, всматриваясь в зыбкие, пульсирующие очертания её поверхности, цветов, деревьев, нетрудно было догадаться, что все эти энергии изливаются из её материнского лона. Я взмывал ввысь и видел, как на зелёно-жёлтые острова леса мерно набегали пёстрые энергии открытых пространств.

Я смотрел вверх и не замечал на огромной скорости ни Солнца, ни каких-либо иных светил, но они угадывались едва видимыми абрисами отражений сквозь заполнившие пространство нежно-розовые, золотисто-пурпурные и голубые сияния. И это пространство не было пустынным. Эфирные создания, которые прежде являлись в минуты душевного напряжения или сна, неслись со всех сторон, окружали хороводом, и я наконец понимал, что они хотели сказать.

– Приветствуем тебя, владыка! – звучали вокруг их радостные мысли.

И я так же не словом, а мыслью отвечал им:

– Рад вас видеть!

– Ты вернулся! Ты снова с нами!

Одно из эфирных созданий приблизилось ко мне вплотную. Оно не было ни мужчиной, ни женщиной, и сквозь полупрозрачную плоть, окружённую золотистым сиянием, просвечивали сосуды, по которым бежала не кровь, а энергия.

– Будь осторожен. Миген ищет тебя.

– Он очень силён. У него право первого удара.

– Царица Земли помогает ему, - подсказал кто-то.

Я начал сканировать пространство и нащупал дотянувшееся до сознания щупальце чьей-то тревоги. Пройдя через возникший контакт по лабиринту сплетённых в жгут энергетических стволов, обнаружил нужный мне образ и увеличил его. Изображение сначала было одномерным, потом двухмерным и наконец обрело чёткость голографической копии. Прекрасное женское лицо холодными насмешливыми глазами встретило мой взгляд. Усилием своей воли я создал напротив вызванного образа новый образ – своё лицо. И придал ему выражение непреклонности и суровости. Губы этого голографического изображения шевельнулись и издали звуки:

– Я мог бы трансформировать тебя прямо сейчас, но сначала хочу разобраться во всём.

Женское лицо улыбнулось в ответ на угрозу и поджало губы:

– Разобраться?.. Подобных претензий у меня нет, однако придёт день, которого ты не ждёшь. Ты узнаешь, обернёшься. Увидишь, но будет поздно. Лучше не ссориться, а? Тем более что за тобой должок, ты не забыл, надеюсь?

Женщина снова улыбнулась, пока я изучал её лицо, и тут же вызванное мной изображение против моего желания иззыбилось и истаяло.

– С ней так не справиться – она теперь очень могущественна. И она тебя не испугается. Ты не должен был проявлять враждебность, – пояснил один из старых друзей.

– Я её тоже не боюсь, – хвалюсь легкомысленно.

И вдруг снова возникает напротив лицо Царицы Земли.

– Хочешь увидеть прогнозную фазу, герой? В книге времён есть и такой вариант. Можно договориться, пока не поздно.

Я молчу, услышав вновь недавнее предложение «пока не поздно» и знакомую интонацию голоса. Но моё согласие, похоже, спрашивали формально.

– Посмотри в себя.

Я смотрю в себя и вижу: спиральные вихри поднимаются вверх, почти растворяя в беспредельности первоначальное творение, потом спускаются вниз, уплотняя дух в материю. И я знаю: к центру может возвратиться лишь тот, кто однажды ушёл из него, потому что прежде, чем происходит сжатие, должно произойти расширение. Только так можно обрести исток собственного существования.

Мне хорошо, уютно, покойно. И вдруг всё вокруг мгновенно меняется. Я внутри какого-то пещерного храма. Над головой толща гигантской скалы, в расщелины которой падают пласты света. Я стою на краю небольшого подземного озера, обнажённый, в окружении двенадцати красивых женщин в длинных одеждах. Это жрицы. На поверхности воды рассыпаны лепестки роз. Я помню, я знаю: роза – цветок Христа, и она символизирует рождение, жизнь и смерть. Смерть, после которой будет воскрешение.

Женщины осторожно поддерживают меня под руки и помогают опуститься в воду, где меня подхватывают руки других жриц. Такое ощущение, что меня опоили наркотиком: апатия, безволие, всякое отсутствие собственных желаний. Бесстрастно я воспринимаю ласкающие тело руки прекрасных женщин, готовящих меня к таинственному обряду.

Меня омыли в воде и подняли наверх. Силы вроде возвращаются, и, словно понимая это, женщины всё сильнее стискивают мои запястья, локти, уже не столько поддерживая, сколько сдерживая. Они почти силой ведут меня к огромной статуе в центре пещеры. Это та самая фигура, что была на шаманском обряде у Вячеслава. Только теперь она огромная, её голова уходит под самый купол скального храма. Её ноги так же подогнуты под себя, а между её раздвинутых колен устроено уютное царское ложе. Меня кладут на него, и какая-то сила сдерживает, пленяет, не даёт подняться на ноги. Я делаю попытку сопротивляться этой силе, но, несмотря на её кажущуюся мягкость, вязкость, она надёжно приковывает к ложу. Жрицы располагаются по бокам – по шесть с каждой стороны.

Кто-то кричит, вернее, возглашает: «Невеста Микропрозопа». Я не знаю, что означает слово «Микропрозоп», хотя догадываюсь, что оно относится к моей персоне. Из тёмной глубины храма появляется та красивая женщина с короной на голове – Царица Земли. На её плечах зелёный плащ с алым подбоем. И под плащом она обнажена. Я знаю, кто она и что будет дальше. Царица Земли вступает на ложе. Она встаёт надо мной, переступив через поверженное тело, и пристально вглядывается в моё лицо. Улыбка заскользила по её губам.

– Ты не хочешь войны в мире, ты хочешь гармонии мира, но забыл, что за всё надо платить. Нужна жертва, – вкрадчивым голосом говорит она и, откинув полы плаща, опускается на моё тело. Я чувствую её нежную тёплую кожу, её сильные руки, которые толкали меня в грудь, едва я пытался привстать. – Христос выкупил Землю на Кресте. Твой выкуп куда как приятнее – на ложе, – насмешничает она.

Теперь её лицо близко. Я пытаюсь что-то сделать со своим телом, как-то привести его в движение – всё бесполезно, невидимые узы волшебства сильнее моих мускулов.

– Зачем ты сопротивляешься? Ведь в тайне от себя ты сам хочешь того, что произойдёт. И потом – союз Неба и Земли должен быть оплачен, – говорит она, и её пальцы ласковым успокаивающим движением скользят по моей груди. – Ты Царь, я Царица – и всё вокруг наше царство. Разве не об этом ты мечтал?

Её слова неагрессивны, спокойны. Я чувствую силу её красоты и отзываюсь на неё. И она, точно улавливая возникшее притяжение, соединяет свою плоть с моей.

– Аркадий, Арка, Аркада, мост через радугу, через семь пространств, – вкрадчиво произносит она, даря своими волнообразными движениями ощущение высочайшего восторга.

Я чувствую, как ослабели сдерживавшие узы, но не отталкиваю женщину, а, напротив, ласковым скольжением ладоней по её телу ободряю и поддерживаю возникшее чувство единения. Моя ладонь скользит по её спине, и я чувствую, как под кожей перекатываются мощные жёсткие образования. Я догадываюсь: там возникает и исчезает гребень дракона. Царица – женщина – дракон, и под чарующей женской ипостасью таится жестокая суть Изначального Змея. И изменить ничего уже нельзя – скоро мы соединимся в единое существо – Небесный Адам и Земная Ева. Возникнет Андрогин, у которого будет одно тело и две головы – мужская и женская. Это будет Новый Человек – правитель Земли, в котором примирятся Земное и Небесное. И с которого начнётся Золотой век – очень счастливое время. Оно продлится тысячу лет в обычном исчислении Земли.

Моя ладонь с нежностью скользит по её спине, над перекатывающимися подвижными буграми выдирающейся из плена тела драконьей сути её существа. Она угадывает, понимает, что ласка искренна, что её проявление вызвано не разумом, а чувством, что я преодолел в себе комплекс плена и жертвы. И в такт этим чувствам её движения теряют энергию грубого захвата, излучаемые вибрации становятся более тонкими, нежными. Это уже не насильственное овладение одного другим, а соединение, соитие, слияние двух могучих вселенских энергий, двух изначальных гармоний бытия – женской и мужской.

Судорожное выдирание из её хребта драконьего гребня останавливается, уходит в глубь внутреннего космоса Царицы. Теперь она просто женщина, добившаяся желаемого. И не важно, что она сделала для того, чтобы это произошло, – она победила, чтобы подчиниться, чтобы встать рядом со своим Царём, чтобы обрести своё Царство.

В последний момент, погибая от наслаждения, я запрокидываю голову и вижу над собой в вышине довольное, улыбающееся лицо Матери Земли.

Видение истаяло и больше не возвращалось. Что это было? Из каких глубин подсознания извлечено? Я чувствовал, что попал в лабиринт, длинною в жизнь. И каждый шаг здесь имеет значение не только для назидания, но и в выстраивании собственной судьбы.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#613 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:04

Вернувшись из Феодосии, я с новым энтузиазмом приступил к работе. Не знаю почему, но всё удавалось как-то очень легко, без каких-либо особых усилий. Было такое ощущение, что мне помогали.

Спойлер
Я одновременно вёл издательские дела, писал книгу о Лапшине, участвовал в работе над сценарием о достижениях Академии, читал десятки эзотерических книг, прорываясь к сути происходящих со мной событий. Никогда прежде, даже в самые продуктивные для меня восьмидесятые годы, мне не удавалось сделать и малой части того, что теперь происходило легко, без всякого напряжения, как бы по волшебству. Я был полон сил, энергии и даже стал забывать о куче неизлечимых заболеваний, которые по всем законам жанра должны были отравить годы моей уже почти наступившей старости.

Но старость не наступала, а даже наоборот, отступала. Болезни перестали меня терзать – хотелось работать, ставить перед собой всё более сложные цели и достигать их, вопреки стереотипам предпенсионного возраста. Первой удалось завершить книгу о Лапшине. Я издал её за свой счёт, и она сразу сделала Вячеслава знаменитым. Книгу охотно брали магазины, и она довольно быстро разошлась и нашла своих читателей.

Скоро был готов и фильм об Академии. Правда, с ним возникли сложности. У Академии не было денег на производство, хотя все понимали связь его показа по телевидению с тем самым финансовым благополучием, отсутствие которого сдерживало съемки. Получалось, как у Козьмы Пруткова: «Где начало того конца, которым оканчивается начало?» И хотя моё материальное положение в то время было не очень радостным, я всё-таки нашёл шесть с половиной тысяч долларов, необходимых для завершения съёмок. Почти такую же сумму нашёл другой сценарист, который был одновременно директором проводившей съемки киностудии. Он взял эти деньги под залог своей квартиры и, естественно, под обещание Лапшина, как президента Академии, вернуть затраты из будущих доходов от продажи фильма, от ожидаемого потока клиентов, которые, безусловно, будут этим фильмом привлечены к целителю из Феодосии.

Но ожидаемое сбылось только наполовину. Всё, что касалось славы для Славы Лапшина, – это как раз получилось, и даже сверх всяких ожиданий, а вот что касалось его честного слова, как честного человека, все чёстно вернуть, здесь у него возникли осложнения – не то с памятью, не то с честностью. И директор киностудии едва не лишился своей квартиры, но это уже случилось потом. А пока… пока всё шло своим чередом, согласно другому сценарию, в написании которого принимали участие, как позднее выяснилось, гораздо более талантливые мастера, чем ваш покорный слуга.

У каждого события есть своя точка отсчёта, своя нулевая координата. В той череде событий, которые так неожиданно и творчески благотворно вторглись в мою жизнь, феодосийский обряд, безусловно, имел какой-то важный смысл, хотя в суть происходящего никто меня так и не посвятил. Просто это произошло, я в этом участвовал, и это стало влиять на мою судьбу.

Вячеслав, с которым мы в это время виделись как никогда часто, был очень внимательным ко мне, бросал любые дела, когда я к нему заходил, отвечал на любые вопросы по поводу прочитанных эзотерических книг, большинство из которых сам же мне и рекомендовал. Он явно занимался моим оккультным образованием, хотя то, что я изучал, воспринималось мною скорее как свалка сомнительных знаний, в которой надо отыскать научное зерно истины, чем подлинное тайное знание, пришедшее к нам из глубины веков. Смущало и то, что Лапшин время от времени возвращался к своей излюбленной теме захвата власти.

– С помощью этих технологий мы можем влиять на события, – утверждал он. – Мы должны создать тайный орден и подчинить ему всё.

– С какой целью? – деловито осведомляюсь я.

– Чтобы править, – отвечает Лапшин.

– А чего ради взваливать на свои плечи правление? – не унимался я. – К чему поведём народы, к какой волшебной мечте или сияющей вершине? У тебя есть мечта для всех?

– Разве нынешние правители ведут к мечте?

– Нет, – соглашаюсь я. – Но они хотя бы делают вид, что выводят народ из того тёмного леса, куда его завели предшественники.

Вячеслав едва сдерживает смех.

– Это волшебный лес. Он бесконечен, если не знаешь его тайных троп. Да и зачем ты мучаешь себя такими вопросами? Главное – это взять власть. И когда я её возьму, у меня не будет никаких сомнений – что делать, как делать? Я прекращу это разгильдяйство. Все будут выполнять то, что я прикажу.

– А кто не будет?

– Тому я тюкну жезлом власти по голове. И голова разлетится вдребезги. Ты читал про киллеров-экстрасенсов? Так вот, их возможности в сравнении с тем, что даёт жезл власти, – это как возможности муравья в сражении с великаном.

– А от меня чего требуется?

– Вступить в мою мафию. Нужен третий по условию игры. Двое уже есть.

– Кто?

– Я и еще один, ты его знаешь.

– А зачем третий-то? Вдвоём разве скучно земным шаром управлять?

– Я же сказал – по условиям игры, – улыбается Вячеслав.

– Так это игра?

– Угу, – подтверждает Вячеслав. – Только я в этой игре не в шутку, а всерьез три раза экзамены сатане сдавал.

– О, в какую ты меня компанию затягиваешь, – притворно пугаюсь я. – Нет, в вашу тройку я никогда не пойду. У меня на шерстяных и рогатых с детства аллергия. Вы там как-нибудь сами управляйтесь.

– Не могу, – отвечает Вячеслав. – Твой код судьбы на бесконечность вышел. Без тебя конструкция не соберётся.

– Вот какая я важная фигура, – смеюсь я, все ещё считая, что Вячеслав меня разыгрывает. – Без меня, значит, – ни туды ни сюды.

– Точно, – соглашается Лапшин. И тоже смеётся. – Ни туды ни сюды. Так что ты кончай по центру корячиться, пока ещё зовут. А то вдруг без тебя обойдутся, пожалеешь.

– Да не торопи, дай разобраться. А то у меня вот опять драконьи головы начали расти, – отшучиваюсь я. – Книгу написал – голова выросла. Фильм сделали – ещё одна появилась. И такие же необычные, в коронах. Меня дети ясновидящие просто замучили. Говорят, что даже у твоего дракона всего три головы без корон. А тут, понимаешь, уже пять. Что с ними делать-то?

Что у моего дракона больше голов, чем у самого Лапшина, похоже, задевает Вячеслава.

– То, что у дракона головы растут, конечно, важно, – соглашается он. – Но ещё важнее – у кого жезл власти. А он, как ты знаешь, у меня.

– Покажи, – требую я.

– Зачем показывать? Всё равно не увидишь! Он же не в материальном пространстве, – отказывается предъявить полномочия Лапшин.





* * *





Однажды я всё-таки решил поближе разобраться с моим странным сожителем в информационной структуре, которую Лапшин называл защитным квадратом. Я не ощущал никакого антагонизма по отношению к дракону, тем более что он действительно слишком явственно решал не только мои проблемы со здоровьем, но и никогда не отказывался помочь другим. И помощь эта была совсем не виртуальной, а вполне реальной.

Сам не понимаю, почему я так спокойно относился к этому совершенно необычному факту постороннего присутствия, причём в виде такой неоднозначной личности, как дракон. На Востоке ему поклоняются, считают Учителем Света, но на Западе, напротив, извели рыцари всех этих учителей с полного одобрения Церкви.

Пора было провести допрос с пристрастием. И я стал готовиться к нему.

Как-то вечером вместе со своей ученицей Тамарой сели рядышком. Она «включила» свой экран внутреннего видения, и мы стали общаться с этим необыкновенным гостем из виртуальной реальности по заранее подготовленному плану.

– Короны сияют и ослепляют, – начала свой осмотр Тамара. – Их зубцы – лепестки треугольной формы. Над ними на золотых стебельках, как колокольчики, висят бриллианты. В центре лбов, над глазами, огромные рубиновые камни. Шея, как у жирафа, – гладкая и длинная, глаза глубоко посажены, морды похожи на крокодильи. Хвост покрыт зелёной чешуёй. По хребтовому гребню тоже драгоценные камни. Крылья очень красивые, цветные, чешуя на спине золотая, на животе серебряная. Он – огнедышащий. Поворачивает голову и смотрит на меня.

– Спроси – можно с ним поговорить? – приступаю я к эскалации отношений.

Тамара спрашивает и получает разрешение на общение.

– Что означают пять голов дракона в драгоценных коронах? Это программа? – спрашивает Тамара.

– Не программа, а очень важная миссия.

– Сколько лет ему отводится, чтобы её выполнить?

– Восемь лет. Надо, чтоб выросла ещё одна голова.

– В чём заключается миссия?

– Научная работа, с которой начнётся новый этап человеческой эволюции.

– Что означает изображение дракона в защитном квадрате?

– Высший разум.

– Какое место в космической иерархии занимает дракон с драгоценными коронами на шести головах?

– Третье место. Шесть голов – это двенадцать аспектов силы.

Я замираю от сладкого ощущения своего высокого положения.

– Лапшин – человек или он из Космоса?

– Внедрён.

– Как?

– Из кокона.

– Кто он?

Дракон создаёт рядом с собой картинку. На ней человек с головой птицы. Она похожа на голову вороны.

– Зачем биокомпьютеры присутствуют в энергоинформационной структуре человека?

–Они включают и контролируют программы развития, являются также инструментами и средством связи.

– С кем?

– С богами, сущностями, иерархиями.

– Что они делают ещё?

– Если человек теряет вкус к жизни и ему становится неинтересно жить, они фиксируют это состояние.

– И что?

– Когда человек перестает стремиться к социальному успеху, к творческим достижениям, к новым знаниям, он становится неинтересен для биокомпьютера. В этом случае они осуществляют отвязку от человека и инициируют смерть.

– Кто заказал программу Дракон?

– Юпитер, отец богов.

– Её цель?

– Установить полное сотрудничество Солнца и Юпитера, энергии Инь и энергии Янь. Кодировка процессов идёт из ядра Галактики. Космическая органика контролирует их отношения.

– Там, где заканчиваются материальные частицы, – есть жизнь? – спрашиваю я через Тамару.

– Да, там живут сущности, проекты, эгрегоры, которые материализуют себя через людей в этом пространстве.

– Зачем всё это?

– Чтобы человек смог дойти до вершины эволюции, он должен совершенствоваться. Он умирает и снова возвращается в жизнь, чтобы отработать свою кармическую программу. Христос отработал свою кармическую программу. Теперь у него есть эгрегор, с которым он соединился. Теперь Он – Бог!

– Но ведь Он сын Создателя!

– Человек может достичь этих высот и стать со-творцом Вселенной. Это трудный путь, но он возможен. Христос ведь смог... Вы все созданы по образу и подобию Божьему. Искра Его души – в каждом из вас.
И каждый из вас сам решает – карабкаться ему вверх, катиться вниз или стоять на месте, как богатырю на распутье.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#614 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:25

Мне сообщили о нескольких случаях, когда у детей, которые занимались в Академии и открыли себе биокомпьютеры, начались тревожные психические отклонения от нормы в поведении. Это не были психические заболевания – до клиники, к счастью, дело не дошло. Но снились по ночам кошмары – мертвецы и прочая нечисть. На фоне постоянных разговоров Лапшина о личной дружбе с сатаной и работе по технологиям Царства мёртвых подобная информация не могла оставаться без внимания.

Спойлер
При каждой встрече с Вячеславом я пытаюсь получить ответ по нарастающей статистике негативных сообщений о здоровье детей, обученных по его методике. Моя настойчивость в этом вопросе его явно раздражала.

– Они сами виноваты. Повключали себе биокомпьютеры и лазят с их помощью по всему тонкоматериальному миру. Вот у них и начинается патология сознания. Я всех предупреждаю о технике безопасности, говорю им: никуда не надо лезть. А они не слушаются. Так какие проблемы? Я виноват или их чрезмерное любопытство?

– Но ведь они – дети, и любопытство надо было предвидеть, – возражаю я. – Если им дали в руки такую необычную игрушку, они будут возиться с ней, пока не сломают.

– Кого – игрушку или себя? – агрессивно уточняет Лапшин.

– Но ведь игрушка и есть часть их самих. Ты должен был это учитывать. Почему раньше биокомпьютеры открывали лишь у тех, кто прошёл определённый путь духовного развития?

– Раньше – это не сегодня. Сейчас биокомпьютеры сами открываются. Из трёх детей, которые к нам приходят, двое уже с работающими биокомпьютерами. Я что, тоже за них отвечаю или Останкинская телебашня?

– Ну башня при чём?

– При том, что своим излучением она провоцирует открытие биокомпьютера. И ещё много чего. Почему с Академии наук за это никто не спрашивает? Ваши академики сферу обитания человека так изменили, что спровоцировали всю эту вакханалию магов, колдунов, телепатов, экстрасенсов. Они создают людей с аномальными способностями через весь свой поганый научно-технический прогресс и в НИИ отсиживаются. Они, видишь ли, здесь ни при чём! Они только компьютеры создали! А что с людьми завтра все эти обычные компьютеры сделают, они подумали? Они же совсем ничего не понимают в том, что навязывают человечеству как благо. А завтра все эти компьютеры создадут глобальную, направленную против человека тонкоматериальную цивилизацию и начнут жать из ваших мозгов недостающую им компоненту сознания. Вы даже не заметите, как сами станете роботами в услужении у этих костылей для мозгов.

Когда Вячеслав так кипятился, он нередко проговаривался. В обычном состоянии он всё-таки контролировал свои монологи. На лекциях, например, он мог часами говорить на заданную тему и при этом умудрялся ничего существенного не сказать. Вообще – ничего. Я не раз пытался анализировать записи его лекций на кассетах – иначе, чем лапшой на уши, назвать эти откровения было нельзя. Там все было перевёрнуто с ног на голову – терминология, понятия, описание тонкоматериальных конструкций.

Но при этом всё-таки оставалось подозрение, что он действительно знает что-то важное, о чём постоянно боится проговориться.

И вот в такие минуты открытой конфронтации он вдруг иногда изрекал нечто такое, от чего у меня кровь стыла в жилах. Он высказывал вроде близкие мне мысли, но мою тревогу превращал в пародию, в издёвку над человеком.

– Вы всё ещё никак не поймёте, что всего лишь марионетки. Вами манипулируют из мира, который остаётся для вас невидимым, – скороговоркой, буквально пронизывая меня колючими карими глазами, вещал он. Вячеслав явно входил в лекционный экстаз, и я на этот раз не пожелал спорить с ним и сбивать его несогласием. – Вы видите мир вокруг себя и не догадываетесь, что это пародия (ну просто читает мои мысли!) на мир, которую вы создали в виде наук, образования, культуры. Они совершенно не соответствуют той первооснове, которая у человека существует изначально. На человека влияет всё – дракон земной, дракон небесный, сущности сопровождения, сущности рода, сущности протокультуры подземной цивилизации, сущности первооснов «тени», сущности перехода. Есть ещё сущности проклятья. Всё это давит человека, манипулирует им, ведёт от одной проблемы к другой, от незначительного заболевания к серьёзному. Мы все этим окружены, мы во всём этом барахтаемся. Если хочешь знать, любой прыщ на лице – привязка энергетического паразита. А ты говоришь мне о нескольких мальчишках и девчонках, которым стало плохо от моей методики.

– Но это факт, – решаюсь возразить я.

– Факт, – неожиданно соглашается Вячеслав. – А сколько людей губят в больницах! Ты послушай, что рассказывают люди. Нам до них далеко. Ни один злодей столько бед не натворит, сколько добрые люди в белых халатах. И ни за что отвечать не будут. Там такое паскудство, такая круговая порука и безответственность, что я у них ангелом с крылышками могу представиться.

– А ты всё-таки кто – ангел или наоборот? – вдруг, подчиняясь какому-то глубинному наитию, спрашиваю я. Видимо, шабаш в Феодосии не прошёл для меня бесследно.

Вячеслав опять пронзает меня своими карими недобрыми глазами. Колеблется и уклоняется от ответа.

– Злой-добрый, ангел-чёрт – это всё относительно. Мы же не сами по себе. Нас уже сейчас формируют, лепят из будущего.

– Кто?

– Будущие неокультуры. Но только для нас будущее, а для кого-то уже прошлое. Происходит взаимодействие систем, структур. Если человек осознано овладевает этими процессами, он становится драконом.

– О, знаменитый персонаж, – не удержался я от восклицания. – На этом месте, пожалуйста, подробнее.

Лапшин вдруг спохватывается, что и так много наговорил лишнего.

– Можно, конечно, и о твоем драконе поговорить, но мне с тобой до сих пор ничего не понятно – ты со мной или против?

– Ты опять о том, как власть над миром захватить?

– Об этом, – не стал отрицать Вячеслав.

– Я тебе уже говорил, что не рвусь земным шаром в футбол играть, не тянет меня.

– А к чему тянет?

– Помогать людям чем могу. Хочу новые книги написать. Я, кстати, там, в Феодосии, именно об этом, прежде чем в круг войти, попросил твои стихии.

– Да-да – вижу. Бегаешь, как Данко с горящим сердцем в руке, а мужики из-под хвороста ворчат: чего носишься со своим факелом, спать не даёшь, – засмеялся Вячеслав.

Ночью, после моего разговора с Вячеславом, вдруг опять включилось старое кино, которое ненадолго прервалось в Феодосии. Вернулся Христос, и вернулся путь, который показывали почему-то мне.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#615 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:28

* * *
Тёмное пространство было глубоко и создавало странное ощущение отстранённости от того, что открылось его глазам.

У подножия деревьев, словно в многократно повторяющемся сне, он опять увидел «овец стада своего», очищенных посредством проповедованного учения: Марк, которого привлёк к рабби просыпающийся писательский дар, могучий Иаков, мечтатель Иоанн, скромный Филипп, начитанный Варфоломей, робкий Матфей, скиталец Фома, вечно сомневающийся во всём. Свернувшись калачиком и обняв мешок со спрятанным в нём коротким мечом, всхрапывает во сне порывистый, смелый Пётр, а рядом спокойно спит самый первый ученик рабби Андрей. Ворочается, будто предчувствуя надвигающуюся беду, Фаддей, задевая во сне Симона. Спят другие, кто последовал за рабби.

Спойлер
Нет только Иуды Искариота, который, вопреки своей сокровенной любви к рабби, обречён на вечную роль предателя. Он уже ведёт в Гефсиманский сад храмовую стражу. Иуда должен своей судьбой показать всем, что нельзя продать любовь, чтобы на вырученные деньги купить счастье. Он единственный смертью своей докажет истинность предсказания пророка Захарии: «И взял тридцать сребреников».

Как мало осталось времени, чтобы найти возможность изменить раз и навсегда установленный ход вечной трагедии. Память, хранившая увиденное им в горах у Назарета, теперь услужливо выталкивала из своих глубин всё новые подробности.

Он вспоминал будущее – лица воинов, беснующейся толпы, священнослужителей и отчётливо понимал, что никто из них не был убеждён в его божественности. Особенно жрецы – вечные враги Сына Человеческого. Они, распявшие его, первыми объявили себя рабами Иисуса и присвоили себе предназначенные ему почести. Оказалось очень удобным – быть рабами властелина, который не может властвовать. Они изуродовали, исказили, приспособили под свои ничтожные нужды его великое учение, растащили его грубо разъятые части по своим владениям – храмам и хлевам, святилищам и вертепам. Его, открывавшего людям путь любви и единения, использовали для вражды и ненависти. Именем Иисуса объявляли войны и грабили народы, приговаривали к смерти лучших из лучших – тех, кто через сомнения и мучительную борьбу с очевидным несовершенством мира шёл к истине, кто растил дух свой, а не только веру свою.

О, как Иешуа презирал этих лицемеров! Но его презрение временно было безопасно для палачей, усердно восхвалявших небесного господина.

Он теперь понимал, почему всё закончилось противоположно задуманному. Но по-прежнему не знал, что надо сделать, чтобы исправить ход великого дела, изодранного в клочья его лжеслужителями и скроенного ими заново под свои подлые нужды, пристрастия и тайные страстишки.

Иешуа первым услышал шум толпы со стороны города. Вскоре они появились – стражники храма, ведомые Иудой. В зыбком, изменчивом свете факелов их толпа казалась огромной. Они окружили разбуженных голосами учеников и, вглядываясь в лица, стали искать учителя.

Иуда первым увидел рабби. Никому ничего не сказав, он приблизился к учителю. Остановился напротив, чтобы поцелуем, согласно уговору со стражниками, указать того, кого следует взять.

Видя, что предательство уже приведено в действие, Иешуа, в свою очередь, молча взял в ладони лицо своего апостола, принявшего на себя роль предателя, и, склонившись, поцеловал его.

Слёзы навернулись на глаза Иуды.

– Не мне судить, что делаешь ты, – прошептал он. – Но ещё не поздно, рабби. Уйдём отсюда.

– Нет. Мой крестный путь уже обозначен, и свернуть с него нельзя, – вновь, как и тогда, в видении у могил пророков, отвечал он. – Ты всё сделал правильно, Иуда. Теперь иди. Они уже приближаются к нам.

Иуда отошёл в сторону, и Иешуа окружили со всех сторон воины храма.

– Это он, хватайте его, – крикнул кто-то. Грубые сильные руки рванулись к рабби, верёвка захлестнула запястья и стянула их. Оскаленные злорадными улыбками лица тесно сплотились вокруг жертвы. И вдруг с выражением ужаса отпрянули в стороны. С диким криком бросился на воинов храма из темноты могучий Пётр, и меч блеснул в его руке. Глаза его в свете факелов горели яростной сосредоточенностью, и каждый, кто видел их, понимал: этот человек не остановится перед необходимостью пролить кровь.

И он пролил её. Один из служителей – то ли слишком смелый, то ли не успевший заглянуть в глаза Петра – сделал шаг ему навстречу. Подобно молнии сверкнул во тьме меч апостола, и голова стражника могла покатиться на землю, если бы Иешуа концентрированным усилием воли не отклонил лезвие меча. Нападавший поплатился только своим ухом и, скуля от боли, метнулся в темноту.

Опомнившиеся от страха воины выхватили оружие и уже приближались к Петру, когда раздался голос:

– Опустите ваше оружие, вложите меч в ножны, ибо все взявшие меч от меча погибнут. Я должен испить чашу, которая предназначена мне.

Тяжело вздохнув, Петр повиновался и отступил в толпу учеников и апостолов. Успокоились и воины. Вцепившись в верёвку, они поволокли пленника на суд синедриона.

У первосвященника Каиафы в ту ночь собрались многие члены синедриона. Пришли также старейшины и книжники иудейские. Воины храма ввели преступника, обвиняемого в осквернении святости религии, изложенной в Талмуде. Его поставили в центре зала и зажгли рядом две свечи, чтобы все видели бесстыдное лицо и лживые уста хулителя.

Каиафа повернулся к преступнику и направил на него взгляд – пронизывающий и неумолимый.

– Ты ли тот человек, которого называют Мессией, Сыном Божьим?

Мощные стены зала, которые горделиво несли ношу справедливости и законности, грозным эхом отозвались на слова первосвященника.

Иешуа улыбнулся:

– Да, так.

Тишина в зале взорвалась ропотом возмущения.

– Богохульник!

– Лжец!

– Безумный!

– Сын дьявола!

В голосах вибрировал ужас, но Иешуа знал, что их страх притворен и неискренен. Он окинул взглядом окружавших его людей. В глазах у них было равнодушие, а губы искривлялись презрением и отвращением.

– На что нам ещё свидетели? Вы сами теперь слышали его богохульство. Как вам кажется? – снова зазвучал теперь уже насмешливый голос Каиафы.

И одобрительно отозвались другие голоса, отражённые от стен:

– Смерть ему...

– Повинен смерти...

– Смерть...

Всё как и раньше. Как в провидческом видении у родника. Эти знакомые голоса, направляющие на Голгофу бессмертия.

Грядущие муки Иешуа росли, множились в нём, и вместе с ними росла, множилась и пульсировала сила, которой уже было достаточно, чтобы обрушить на сидящих в доме каменную плиту крыши.

Чудо, нужно явить чудо, чтобы все поверили в его божественность, но... Иешуа сдержал всплеснувшуюся в нём волну раздражения. Здесь люди. Они погибнут. Сегодня они ужасны, но завтра могут стать своей противоположностью. И что будут думать о нём, если уверятся, что синедрион погиб от гнева Божьего, а не от оплошности нерадивых строителей. Он опять оказался один на один с опасной невозможностью свершить чудо там, где надо было найти понимание.

Волосы, мокрые от пота, липли к глазам. Он поднял связанные руки и поправил упавшую прядь. Это простое движение окончательно успокоило его.

– А ещё говорят, ты утверждал, что можешь разрушить храм Божий и в три дня воздвигнуть его вновь? – снова возвысился над шумом голос Каиафы.

Молнией пронзило понимание того, что если он согласится и потом выполнит объявленное, то вряд ли кто осмелится подвергать сомнению его божественность. Разрушить храм может и землетрясение, но воздвигнуть его вновь за три дня способен только Бог.

– Ну что же ты молчишь? Может быть, тебе мало трёх дней, чтобы воздвигнуть храм? Ты скажи, мы поймём, – с холодной презрительностью гремел голос Каиафы.

Он мог совершить чудо за три дня. Он смог сочинённую в Египте, на острове Филэ, мистерию перенести с подмостков сцены в жизнь. Он разыгрывал её на улицах и площадях настоящих городов в обетованной земле, с небом, горами, озёрами и деревьями вместо сцены, с настоящей толпой и подлинными эмоциями любви, злобы и ненависти, с реальными гвоздями и истинным страданием.

Но в сценарии была ошибка, которую следовало исправить. И он хотел это сделать. Однако все актеры трагедии слишком хорошо знали свои роли и не обращали внимания на импровизации главного действующего лица.

– Он не желает удостоить нас ответом. Мы ничтожная пыль у ног божества! – насмехался Каиафа.

Иешуа отвлёкся от своих горьких раздумий и поднял на первосвященника взгляд.

– Пылинка подобна Вселенной, и всё подобно Божеству. Что вверху, то и внизу, – смиренно ответил он.

– Вы слышали! – вскричал Каиафа.

– Он богохульствует...

– Пыль сравнил с Богом...

– Повинен смерти, – вновь зазвучали голоса.

– Ты сам вынес себе приговор, несчастный, – подтвердил то, что произносили вокруг, Каиафа. И голос его на этот раз был сдавленным и приглушённым.

Рано утром, в ту же пятницу, первосвященники и начальники иудейские привели связанного преступника на суд к Пилату, чтобы он утвердил вынесенный синедрионом приговор.

Пилат вышел к ним на лифостротон и, увидев членов синедриона, спросил их:

– В чём вы обвиняете этого человека?

– Он развращает народ, запрещает давать подать кесарю и называет себя Христом царём, – отвечали ему.

– Ты царь Иудейский? – спросил Пилат, с любопытством разглядывая стоявшего перед ним. Кроткий, в изорванной одежде, с кровоподтёками на лице, осуждённый не производил впечатления злодея и преступника.

– Зачем мне быть царём этой страны? – вопросом на вопрос ответил Иешуа.

Пилат пристально посмотрел ему в глаза, будто мог одним взглядом постичь столетия бесплодных страданий, наполнивших их болью мудрости.

– Но они утверждают. Значит, ты произносил какие-то слова, из которых они заключили такое?

– Слова, которые одни в одном месте понимают так, в другом – понимают иначе, тебе ли не знать?

Пилат уловил эхо насмешки в его голосе и молниеносно парировал:

– Я не нуждаюсь в твоём осуждении, бойся моего...

– Власть опасна. Владение ею затмевает взор и отвращает от мудрости. Использующий власть против других сам себе становится злейшим врагом, – с горечью сочувствия ответил Иешуа.

Пилат изучающе глядел на него.

– Ты слишком образован, и твой ум слишком изощрён для простого проповедника. Кто ты? – спросил он, и по лицу его пробежала капля пота. Это ничтожное событие вызвало досаду прокуратора. Зачем в жаркий день он стоит здесь, на лифостротоне? Что ему до человека, говорящего умные слова, которые тут же обращаются в глупость, и упорствующего в нежелании развеять неправдоподобные обвинения?

– Итак, ты царь? – спросил Пилат.

– Царь, – равнодушно подтвердил Иешуа. – Но царство моё не от мира сего.

– Мечтатель, – сквозь зубы процедил прокуратор.

– Вы слышали, что говорит этот богохульник, этот ничтожный галилеянин? – шелестел шёпот в толпе.

– Так он галилеянин? – обрадовался Пилат. – Зачем же вы привели его сюда? Судить его – дело галилейского царя Ирода Антипы.

Повернувшись, прокуратор решительно направился через расступившихся воинов к дверям, довольный, что так ловко отделался от неприятного ему дела.





* * *





В печальной задумчивости Понтий Пилат вернулся во дворец. Уличная жара, досаждавшая ему на лифостротоне, мгновенно отступила. Здесь было свежо и прохладно. Пилат сел в кресло, стоящее на мозаичном полу у фонтана, небрежным жестом руки отпустил слуг и воинов. Охлаждённый водой воздух воспринимался как блаженство, и прокуратор задремал, наслаждаясь чудесными ощущениями.

Ему снился Рим и Клавдия Прокула – внучка императора Августа и падчерица Тиберия. Ради неё отказался Пилат от своего великого призвания, от своей страстной мечты, во имя которой он, всадник и сын командующего легионом, стал актёром, чтобы не в жизни, а на сцене побеждать, как Орест, погибать, как Ксеркс, страдать, как Прометей.

Однажды Клавдия увидела его игру, и ею овладела неодолимая страсть. Она, ученица великого Сенеки, не могла остаться равнодушной к таланту красивого юноши и, подчиняясь мгновенно вспыхнувшему в ней чувству, приказала своим рабам вынести её на амфитеатр. Голосом, полным неподдельного волнения, она выкрикнула Пилату в лицо: «Клянусь тебе всеми богами всегда быть твоей сладчайшей возлюбленной, хотя бы это заставило меня порвать со всем миром, ибо только смерть может разлучить нас».

Такая готовность к самопожертвованию требовала ответной жертвы. Пилат оставил театральные подмостки и женился на Клавдии. Тиберий назначил его прокуратором Иудеи и позволил ему, преклоняясь перед столь сильными проявлениями любви, вопреки обычаям взять с собой на службу жену.

Теперь Клавдия постоянно была с ним, наполняя его жизнь чистой негой прекраснейших дней. Высокая, стройная, гибкая, она снилась ему в легких прозрачных одеждах на ложе любви. Её прекрасное лицо склонялось над ним, и тёмная волна волос пробегала по его обнажённому телу, вызывая дрожь страсти и желания.

Чей-то легкий кашель внезапно прогнал приятное видение. Прокуратор открыл глаза. Его секретарь стоял неподалёку с виноватым выражением лица.

– Чего тебе? – спросил Пилат.

– Они привели его обратно.

– Кого?

– Который называет себя царём...

Прокуратор усмехнулся:

– И к чему его приговорил Ирод?

– Он признал его невиновным и, облачив в чистые одежды, отослал к вам, – ответил секретарь.

– Так пусть отпустят, если он невиновен, – взъярился прокуратор, встав из кресла. – Зачем опять приволокли иудея сюда?

– Первосвященники упорствуют и требуют подтверждения их приговора.

– Кровожадные ублюдки! Зачем им смерть смешного мечтателя?

– Старейшины считают его наиболее опасным из всех достойных смерти, – бесстрастно ответил секретарь. – Они собрали большую толпу у дворца. И ещё говорят, повесился один из учеников галилеянина, по имени Иуда Искариот. Он бросил деньги, полученные за предательство, под ноги первосвященнику Каиафе и шёл по улице, бормоча: «Нет чуда, нет чуда».

– Пусть приведут обвиняемого, – приказал прокуратор.

Раздражённый тем, что его оторвали от созерцания прекрасного сна, он наполнялся глухой ненавистью к первосвященникам и к их необъяснимому упорству.

В зал втолкнули преступника. Он действительно был одет в белые одежды невинности, но руки пленника по-прежнему стягивала верёвка.

– Оставьте нас, – велел прокуратор.

Пилат был слишком огорчён своим бессилием избавиться от неприятного дела, чтобы скрывать это. Он поморщился, словно его терзала какая-то мука, и поинтересовался, когда все ушли:

– Почему они тебя ненавидят?

– Потому что, пока я жив, я мешаю им быть божками в городе, – сказал Иешуа. Голос его был ровным, как шум горного ручья.

– Ты хочешь отдать свою жизнь, чтобы привести к истине скотов, требующих на улице твоей смерти, желающих твоей погибели? – изумился Пилат. – Как же ты их хочешь вести?

– От надежды к мечте, от мечты к истине, – ответил Иешуа, и на его губах обозначилась слабая полуулыбка.

– Этих людей, слепленных из мерзостей и наивной веры? – с горечью в голосе воскликнул Пилат. – Закрой глаза, мечтатель, и не открывай их, пока не прозреешь. Один их твоих учеников уже повесился. Его зовут Иуда.

Иешуа вздрогнул, и слезинка сорвалась у него из-под века.

– Свет уйдёт к свету, а тьма к тьме, – прошептал он и посмотрел на прокуратора так, будто произносимые им слова означали нечто другое, а не то, что он хотел ими выразить.

– Ты сам знаешь, сколько в них грязи, противоречий, непостоянства, – настаивал прокуратор.

– Да, я знаю, – согласился обвиняемый, не избегая пронзительного взгляда. – Но это не их вина. В них звучит слишком много голосов изначального мира, чтобы они могли без посторонней помощи слиться в единый согласный хор.

– Подожди меня, – сказал прокуратор и вышел на лифостротон.

У дверей дворца шумела толпа, возглавляемая первосвященниками. Пилат поднял руку, и все смолкли вокруг. Взгляд прокуратора был твёрдым и упрямым.

– Вы привели ко мне галилеянина как развращающего народ. И вот я при вас исследовал и не нашёл его виновным в том, в чём вы обвиняете его. Я посылал его к Ироду, и Ирод также не нашёл в нём ничего достойного смерти. Итак, лучше я накажу его и отпущу.

Первосвященники и старейшины первыми закричали:

– Отпусти нам Варавву! А того, кто называет себя Христом, смерти предай.

И все в возбуждении тоже закричали:

– Не его, Варавву!

– Распни его!

– Да будет распят!

– Варавва – убийца, – возразил прокуратор.

– Пусть, – кричала толпа, – отпусти Варавву.

Пилат резко повернулся к ним спиной и вошёл во дворец. Дверь тут же захлопнули за ним воины, и шум толпы почти стих.

Обвиняемый встретил прокуратора спокойным взглядом.

– Они требуют твоей смерти, – сказал Пилат.

– Я не боюсь смерти. В каждом человеке непрерывно что-то рождается и что-то умирает.

– Значение слов меняется, если речь идёт не о философии, а о распятии на кресте! – возмутился Пилат. – Я слишком скован обычаями, законом и долгом, чтобы поступать как хочу, а не как должно.

– Поступи как должно, – твёрдо посоветовал Иешуа.

– И тогда у тебя останется только один путь, на Голгофу!

– Все мои пути, куда бы я ни шёл, ведут на Голгофу, – терзаемый разноречивыми побуждениями, пробормотал обвиняемый. – Я знаю, каким тяжким грузом ложится тебе на сердце такое решение, и сочувствую.

– Тяжелее, чем крест, который ждёт тебя там? – спросил Пилат, кивком головы отсылая мысли иудея к гулу толпы за дверью.

Пошатнувшись, обвиняемый сделал шаг назад. Лицо его свела судорога грядущей боли, и из глаз изверглось страдание. Едва совладав с собой, он с горечью ответил:

– Тяжёл не крест, а ноша ненависти и зла.

Стиснув зубы от подступившего к горлу бешенства, прокуратор снова вышел на каменную плиту лифостротона. С брезгливостью оглядел притихшую под взглядом толпу.

– Ещё раз говорю вам, я не нахожу в нём вины, – угрожающим тоном произнес он.

И опять первыми закричали первосвященники:

– Он должен умереть, потому что объявил себя Сыном Божьим!

– Он грозился разрушить Иерусалимский храм и в три дня построить его вновь силой слова своего!

– Мы имеем закон, и по закону нашему он должен умереть!

– Распни, распни его!

И снова захлопнувшаяся за спиной дверь спасла Пилата от криков ненависти.

– Ты слышишь?

– Не мучай себя, сделай, как они требуют, – ответил обвиняемый.

– Ты и вправду обещал разрушить Иерусалимский храм и в три дня силой своего слова воздвигнуть вновь? – взглянул в глаза ему Пилат.

– Да...

– И были свидетели тому?

– Были...

– Несчастный, – произнёс Пилат и отвернулся.

Его сочувствие проявилось слишком очевидно. Иешуа захотелось приободрить прокуратора.

– Я должен победить прошлое зло, не обращая внимания на утраты, и должен показать людям путь, куда им идти, – сказал он. – Какое бы ни было решение, его принял не ты.

– Ну что ж, – согласился Пилат, – я бессилен бороться против них и против тебя одновременно, и пусть приснится тебе в последнем смертном сне, мечтатель, что всё желаемое тобой сбудется.

Хлопнув ладонями, он вызвал стражу.

– Возьмите его и сделайте, как они хотят, – приказал Пилат, вкладывая интонацией в слово «они» какой-то особый, презрительный смысл.

Когда осуждённого привели на Голгофу, то воины подали ему кислого вина, смешанного с наркотическими травами, чтобы облегчить страдания. Но он не захотел пить.

Вскоре всё было приготовлено, воины распяли Иешуа. Это было около полудня. Рядом с ним распяли двух злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону от него. Над головой к кресту прибили дощечку с надписью: «Иисус Назарей Царь Иудейский».

Смутные голоса, доносившиеся издалека, вернули ему чувства. Иешуа не знал, сколько времени прошло с тех пор, когда от боли вонзаемых в тело гвоздей он спрятался во тьму бессознательности. Он почти потерял представление о том, где находился и что должен сделать. Открыв глаза, он увидел холм, покрытый низкорослым кустарником, цепляющимся за расщелины в камне, и небольшую кучку людей, стоявших поодаль за воинской цепью ограждения. Увидев, что сознание вернулось к нему, кто-то закричал:

– Если он царь Израилев, то пусть сойдёт с креста, и мы уверуем в него!..

И ещё один голос подхватил:

– Разрушающий храм и в три дня созидающий, спаси самого себя! Посмотрим!

Они смеялись. Он был для них только падалью, висящей на кресте. У некоторых на лицах застыли гримасы омерзения.

Иешуа судорожно выдохнул и заставил себя вынырнуть со дна мучительной дремотности. Напряженьем воли он пробудил сакральную энергию силы, дремавшую в копчике, и, раскрутив её, словно смерч, вокруг костяного отростка, бросил вверх по позвоночнику в голову, опустил по груди и животу вниз и снова поднял вверх. Пульсация энергии стала нарастать в нём, и в мучительной борьбе с невозможностью выговорить слова с посерелых и обескровленных губ его все-таки отчётливо сорвалось:

– Исполнится!..

Наступившая тишина казалась похожей на молитву. Короткое слово, прозвучавшее на Лысой горе среди испепеляющего зноя, было или кощунством, или пророчеством. Город Иерусалим лежал неподалеку, и все взоры машинально обратились в сторону беломраморной глыбы храма, покрытого сияющей на солнце позолотой. Он являл собой величие и нерушимость.

– Богохульник!

– Даже на кресте упорствует! – раздались возмущенные голоса.

– Надо побить его камнями!

Иешуа заставил себя забыть о толпе и сосредоточиться. Коротким импульсом он послал тепловую волну по телу, следя, как она перетекает вдоль спины к омертвелым конечностям, преодолевая онемелость приближающегося безмолвия. Он шевельнул пальцами, которые плохо сгибались от боли, и усилием воли отринул от себя зловоние смерти.

Тишина, полная боли и напряжения, установилась вокруг. Заметив, что жизнь вопреки отнятым у неё возможностям, явственно возвращается к полутрупу на кресте, затихли и проклинавшие его.

Смутная улыбка тронула губы распятого, и тут же лицо его застыло в мрачном ожидании. Глаза вдруг стали сверхъестественно тёмными, как два сгустка ночи. От напряжения вздулись вены. Он кусал губы, словно внешняя боль могла подавить другую, внутреннюю, или по крайней мере держать её под контролем. Из кожи сочилась слизь гноя от укусов слепней и стекала по щекам. Это отвлекло, и он всё ещё не мог достичь необходимой ему концентрации сил. Тем не менее что-то изменилось окрест. Неожиданно поднялся ветер и швырнул пылью на стоящих возле креста людей.

Нужно было сосредоточиться на блиставшей золотом крыше Иерусалимского храма. План, продуманный заранее, пришёл в действие и с неумолимостью божественной воли приближался к кульминации чуда, без которого великое дело не могло начаться.

Взгляд Иешуа достиг предельного напряжения. И он увидел, как на крышу Иерусалимского храма упал поток света. Мост между внешним и внутренним миром, через который он мог воздействовать на космические силы природы, установился. Великие стихии вечности готовы были отозваться на малейшее движение его воли. И он направил всю ментальную силу на обозначение своего желания.

Новый порыв ветра ударил по Лысой горе, и напор его становился всё более ощутимым. Люди вокруг стали беспокойно озираться, не понимая причины вдруг начавшегося ненастья. И только распятый на кресте, над головой которого было обозначено «Царь Иудейский», казался вновь полным прежних сил. Его глаза горели яростной сосредоточенностью и были устремлены на крышу Иерусалимского храма.

Высокий шипящий звук наполнил пространство и, будто усиленный напряжением его воли, перерос в рёв надвигающейся бури. Мощь стихии ударила по распятому, выбив воздух из лёгких, но он всё же сумел прохрипеть в кучку людей, закрывающих одеждами свои головы:

– Исполнится!..

Его хриплый голос, клокотавший глубоко в груди, донёсся до стоявших у креста, однако никто из них не взметнул руки в страстном благословении.

Пульсация энергии стала нарастать в нём, и Иешуа снова сосредоточил свой взгляд на крыше храма. Над горой и городом собирались грозовые облака, и из клокочущей тьмы внезапно вырвался огненный меч молнии.

Люди закричали и в испуге бросились прочь. Только воины и стражи, напялив на головы плащи, остались на посту, верные приказу. Чёрные, клокочущие яростными звуками стихийной мощи тучи уже сформировались в вышине, и гроза разразилась в полную силу. Ветер в горах опрокидывал деревья, неумолимо вытеснял и закидывал грязью солнечный свет. На город Иерусалим из отверстого неба с такой яростью хлынул дождь, будто начинался второй библейский потоп. Всё погрузилось в хаос бури.

Ливень обрушился на холм с тремя крестами на вершине. Казалось, небо хочет исхлестать землю могучими дождевыми бичами за зло, совершённое в этот день на горе, названной Голгофой, что означало: гора-череп. Земля отказывалась принять влагу, и та потоками срывалась вниз, к городу, на который с новой и новой силой бросался ветер.

– Исполнится! – прохрипел сквозь сомкнутые зубы распятый на кресте, и голос его отчётливо разнёсся сквозь завывание ветра и рёв грозы. Какая-то тень вырвалась из грозы и, борясь с ветром, заслонила собой крышу храма. Но Иешуа был так сосредоточен на управлении происходящим и настолько увлечён осуществлением своей мечты, что не заметил произошедшей перемены. В это время один из солдат, преодолевая сопротивление ветра, подошёл к нему вплотную. Остриё его копья поднялось, нацелилось в сердце распятого, и, разрывая плоть, железо наконечника рывком вдавилось между рёбер.

- Благодари прокуратора, - услышал он последнее.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#616 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:32

Наконец наши отношения с Лапшиным приобрели определённость – мы поссорились. Это была настоящая ссора идеологических противников. По сути, я заявил о своей убеждённости в том, что его методика не только не помогает людям, но напротив, очень опасна для них в долговременной перспективе, что она порабощает их сознание, что он, словно паук в паутине, оплетает свои настоящие и будущие жертвы энергетическими привязками и зависимостями. Вячеслав был в ярости, когда уходил из моего кабинета.

И уже ночью у меня вдруг резко, самопроизвольно заработал экран внутреннего видения и начал показывать такие страшилки, перед которыми блёкли голливудские фильмы ужасов. Я понял: Лапшин включил наработанную прежде связь и запустил свою программу психофизического воздействия на сознание. Он хотел меня напугать, но я почему-то очень спокойно, без особых эмоций рассматривал обвивавшие меня могучие змеиные кольца, не реагировал на технику усиления – резкое сотрясение кровати и прочие эффекты воздействия. Моё спокойствие, похоже, не было предусмотрено в этом сценарии подготовки пациента для палаты номер шесть.

И тогда я чётко и властно приказал: «Хватит ужастики показывать!» Кино сломалось: сначала появились полосы и мельтешение, как при сбое программ, потом картинки стали наползать одна на другую. А в конце концов и вовсе исчезли. И, словно закрепляя победу, из прошлого (или из будущего?) снова возник знакомый силуэт Христа.

* * *
Спойлер
Когда уснувший проснулся, он был ещё в Иудее. Стоило только посмотреть на крутые холмы, голые вершины, рощи кедров и пиний, долины с пашнями и террасы с оливковыми деревьями, чтобы сердце ещё раньше, чем разум успел переработать миллиарды вариантов, угадало: Палестина. Бог стоял на холме, который с двух сторон теснили ущелья, и смотрел на виноградники, окружающие белоснежные дома. Домов было немного, и они были обнесены стеной. Вдали поблескивали волны Средиземного моря.

Он стал спускаться с холма и вдруг за поворотом тропы увидел сидевшего на камне человека. Тёмные волосы, карие глаза, худое тело, чёрная завитая колечками борода и счастливая полуулыбка растерянности не оставляли сомнений в том, что перед ним иудей.

– Мир тебе, – приветствовал Бог незнакомца на халдейском языке.

Иудей встал, тревожно оглядывая неожиданно появившегося человека.

– Кто ты? – спросил он по-арамейски.

– Странник, – предчувствуя неприятные объяснения, ответил Бог на том же разговорном языке Палестины.

Иудей молчал, медленно обдумывая услышанное.

– Странно, – наконец отозвался он. – Я сижу тут давно, а на холм и подняться и спуститься можно только здесь.

– А чего ты дожидаешься? – обходя его сомнения новым вопросом, спросил Бог.

– Царей! – лаконично ответил чернобородый.

Теперь Христос был уверен, что его не случайно вырвало из Мнимого Времени в древнюю Иудею. Видимо, его мозг хранил подспудно некую важную тайну, разрешить которую можно было только здесь.

– Зачем? – снова спросил он.

– Видишь дорогу внизу? – махнул рукой иудей.

– Вижу.

– Парфянский царь Вологез уступил Риму Армению. Скоро здесь проедет армянский правитель Тиридат ещё с двумя царьками, свитой и дорогими подарками императору Нерону.

– Ты хочешь напасть и отнять подарки? – вскинув брови, спросил Христос, хотя и прочитал мысли иудея, прежде чем спросил.

Иудей скептично окинул его взглядом и сделал отстраняющее движение.

– Они уже давно в пути и едут очень медленно. А вокруг множатся разные слухи. Они гораздо резвее этого посольства. Говорят, что цари-волшебники идут вслед за звездой, которая ведет их к Вифлеему.

– А на самом деле? – не желая упускать неожиданное и безвредное удовольствие, подсказал Бог.

– На самом деле они, конечно, идут не за звездой, а за тиарой, которую Тиридат должен получить из рук властелина мира. Но кого интересует здесь, в Иудее, что ими движет на самом деле?

– Вот как? – спросил, не теряя серьёзности, Бог.

– Именно так, – резко, почти грубо подтвердил иудей. – Потому что за видимым скрыто невидимое.

Его тупое высокомерие немного утомляло, но говорил он занятно, и Христос продолжал выпытывать:

– Какое невидимое ты подразумеваешь, брат? – Он нарочно употребил доверительную форму общения, чтобы расположить к себе странного наблюдателя.

– Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я стал предателем собственного дела и разрушил узы солидарности?

– Конечно, нет! – искренне выразил протест Бог. – Я просто хочу понять, что происходит.

– Происходит история, – засмеялся чернобородый. – Они победили нас мечом, разрушили храм и изгнали Бога. Но вместо старого Ягве появился новый, молодой Бог. Говорят, что когда он родился, пастухи пришли приветствовать его. Но кто захочет поклоняться богу пастухов? Я засвидетельствую, что ему поклонились волхвы. Такого бога никто не осилит.

– А если убьют?

– Не убьют, потому что уже убили. Теперь им с ним не справиться, этим римским собакам. Они не могут убить того, кто уже однажды погиб. Они одолели нас числом – мы одолеем их Богом. Нашим новым Богом, перед которым они склонят колени: невидимым, которого не смогут поймать, несразимым, потому что он бесплотен. Его имя Христос.

– Я слышал про Христа, – заверил Христос, и его голос переполнился искренней горечью. – Его распяли римляне на Лысой горе.

– Он был от нашей плоти. Теперь они не осилят его. Скоро вся Римская империя, от Дуная до Евфрата, погибнет от скоротечного религиозного истощения.

Странный иудей говорил так горячо, так пламенно, что Бог решил ему польстить:

– Ты проповедник, учитель?

В глазах иудея полыхнуло пламя.

– Но ведь сказано: «Не сотвори себе кумира». Это больше, чем иудейский закон, это истина, – напомнил Бог.

– Старые законы обветшали. Нужны новые, которые помогут мстить.

– Так вот зачем ты хочешь увидеть караван?

– Чтобы ярче получился рассказ о волхвах, поклоняющихся младенцу. Я создам священную книгу и достоверно опишу чудо...

– Десятилетия спустя? И которого не было на самом деле? – резче, чем он хотел, обвинил Бог. – У вас широкий замах!

Теперь во всём его облике проступила прямая, ничем не прикрытая, ясная властность.

Иудей ответил. Впрочем, не так уверенно и важно, как прежде:

– Мне нужна эта ложь, усиливающая правду, – и бледность разлилась по его лицу. – Кто ты, сошедший с горы, на которую не поднимался?

– Тот, кого ты хочешь оболгать, – констатировал Христос серьёзно, без жалости. – Твоя ложь может иметь для мира столько печальных последствий, что их невозможно будет исчислить.

Иудей упал на колени – разом, как подрубленный, не обращая внимания на боль, которая пронзила ноги.

Христос посмотрел на него и вспомнил слова воина на Голгофе: «Благодари прокуратора. Ты даже не заметил, как стал мёртвым».

Ещё он вспомнил, как его тело на кресте изогнулось в смертельной муке и разом обмякло, как солдату показалось, что оно становится прозрачным и ветер дует сквозь него, как взглядом, полным укоризны за непрошеное сострадание, он внетелесным зрением смотрел на «избавителя».

Он вспомнил, как туча в вышине потеряла свою грозную значительность, как всё рассеялось и исчезло. Осталось лишь вечно одинокое молчание.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#617 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:36

Как только мы стали работать с Игорем Арепьевым вместе – начались чудеса. Мы сидели в моём доме в кабинете на втором этаже. Это самое удобное место для подобных занятий – над головой купол, геометрия которого создаёт восходящий энергетический поток, как в церкви. В этот раз я хотел пройтись с Игорем по программе цветовизуализации образов. Упражнение, в общем-то, несложное – включаем экран внутреннего видения и по моей команде представляем себе разные картинки. Кино, в общем, получается. Можно в Космос на космическом корабле полететь, можно на Эверест забраться. Только в этот раз кто-то другой решил нами поруководить. Включили экранчики и не успели ещё слова сказать, как вдруг всё разом преобразились. Смотрю на Игоря и глазам не верю – он в кольчуге, шлеме. За спиной плащ красного цвета, на поясе меч, в руке копьё. И одеяние не простое, не как у обычного ратника. Один рубин на шлеме чего стоит. Князь, да и только.

Спойлер
Игорь тоже на меня таращится. По всему видно – растерялся.

– Что случилось? – с тревогой интересуюсь, уже догадываясь, что и мой внешний облик претерпел изменения. А Игорь не отвечать, а спрашивать настроился.

– Ты это сделал?

– Что?

– Ну вот это – со мной и с собой?

– Нет, честно признаюсь, хотя и лестно было хоть бы минуту волшебником себя почувствовать.

– Ты знаешь, кто ты теперь? – с явным волнением в голосе нагнетает эмоциональную составляющую ситуации мой друг.

– Тоже воин? – пытаюсь догадаться я.

– Нет, – смущаясь необходимостью открыть мне глаза на истинное положение дел, отрицает Игорь. – Ты теперь конь с крыльями.

– Пегас, что ли? – догадываюсь я.

– Может, и Пегас, – с некоторой долей сомнения соглашается новоявленный князь Игорь. – Белый он, крылья большие. Во лбу камень драгоценный. Из него лучи сияют. Ты что, не чувствуешь, что конём стал?

Я верчусь вокруг себя, пытаюсь разглядеть фасад своей новой тонкоматериальной конструкции. Первая мысль, когда вижу копыта, круп и крылья, горькая: «За что?»

Был человеком. Плохого никому не делал. Работал до седых волос – как дай Бог другим поработать. Что же произошло? Игорь – князь, а я Пегас?.. Средство для передвижения, подсобное транспортное сооружение из мяса и костей? Одна радость – камень рубин во лбу. За просто так такое не бывает. Может, что недопонимаю и тороплюсь с выводами?..

Вдруг сверху луч падает и голос откуда-то звучит – мощный, повелительный:

– Следуйте за лучом.

Игорь смотрит на меня. Я понимаю его немой вопрос. Соглашаюсь:

– Садись, раз так решили.

Игорь забирается мне на спину. Поёрзал, устроился. Он хоть из орловской глубинки, но, похоже, не только на орловских рысаках, но и на обыкновенных колхозных клячах раньше не ездил. Поэтому стараюсь двигаться осторожно, чтобы его ненароком не сбросить. Скачу за лучом прямо вверх. Крылья распростёр, копытами слегка от туч отталкиваюсь и парю, словно птица, всё выше и выше. Причём замечаю, что скорость у меня побольше, чем у самолёта, будет. Высокая, прямо скажем, скорость. Раз скакнул – и дома внизу вроде камушков галечных, ещё раз шевельнулся – и вовсе исчезли. Одни поля да леса с этой высоты разглядеть можно.

Поднялись за лучом много выше, чем самолёты летают. Привёл он нас к какой-то арке странной. Вход куда-то, где мы раньше никогда не были. Чувствуем, что должны войти. Странно, конечно, – пространство, а в нём арка едва видимая. Вошли, однако.

Место, где мы оказались, похоже на вертикальный туннель или шахту. Изнутри он серебристого цвета. В центре – луч, который ведёт нас, как нить Ариадны. Скачу за ним вверх. По сторонам, словно этажи, уровни какие-то. Вход в них закрывают ворота. Справа ворота и слева ворота. Считаю уровни – один, два, пять, девять. Вот оно – тридевятое царство. Значит, не врут сказки. Справа, слева, посередине – три пространства. Умножаем на девять уровней, что получается? Справа сидит юноша в белой полотняной рубашке, смотрит на нас приветливо и пускает белых голубей. Летят голуби вверх, по лучу. А под ними вдруг неизвестно откуда войско появилось. Стройными рядами идут конные и пешие. А ведёт войско всадник на коне с крыльями. Вгляделись – так это ж мы с Игорем впереди небесного воинства. Почему, за что честь такая?.. У меня сразу из головы все вопросы по поводу моего четвероногого положения истаяли. Стал наполняться чувством гордости, избранности.

В голове, как анестезирующая реакция на новые душевные волнения, чей-то голос звучит: «Гордиться можно, гордыниться – нельзя».

Прошло мимо нас войско и исчезло. И юноша с голубями тоже исчез. Куда дальше идти? А Игорь сверху стонет:

– Тяжело мне от этих энергий, давай назад возвращаться.

Странно, я себя на этих уровнях хорошо чувствую, словно и раньше здесь бывал. Такое ощущение, что всё здесь мне знакомо и ведомо. Но раз Игорю плохо, надо возвращаться. Опускаемся. Вышли из арки. Оглядываюсь. Рядом с входом красным неоновым светом горят фамилии каких-то людей. Наверно, тех, кто раньше нас здесь побывал. Не удержался от соблазна. Выпустил из своего рубина на лбу красный луч и буквами чуть ли не километровой высоты вывел своё имя и фамилию. Надпись недвижно застыла в небесах.

– Как думаешь, на Тибете видно будет? – спрашиваю Игоря.

Он отзывается едва слышным голосом:

– Увидят. Домой скорее вези. Мне плохо.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#618 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:39

– Аркадий, – странным, строгим, почти официальным тоном начал Борис. – Наш с Эдиком друг, которого мы ещё по Ташкенту очень близко знаем, член нашей команды, по сути наш брат, попал в автомобильную аварию. Его буквально раздавило во время столкновения машин. Надежды на то, что он выживет, у врачей нет.

Спойлер
Сейчас он в реанимации Боткинской больницы. И мы запретили отключать его от приборов жизнеобеспечения. В общем, так: если то, что нам известно о твоих возможностях, сработает и в этом случае, – мы твои должники на всю жизнь. Спаси Дениса. Всё, что тебе нужно для этого, – мы обеспечим. Если что-то не получится – никакой ответственности на тебя мы возлагать не собираемся. Мы понимаем, что после заключения врачей надеяться можно только на чудо.

– Что с ним? И, если можно, поподробнее.

– Легче перечислить, что не повреждено, – вздыхает Борис и начинает перечислять: – Печень в очень плохом состоянии, почки практически не работают, рёбра сломаны, кишки тоже разорваны. Их подлатали, но очень много гематом. Врачи говорят, что они не могут делать каждый день по десять операций на одном человеке, чтобы справиться с последствиями этих внутренних кровоизлияний. В условиях, когда, по сути, меняется химия крови, кишки будут просто гнить внутри и отравят весь организм. Ещё одна очень серьёзная гематома за счёт черепно-мозговой травмы. И горло перерезано стеклом.

В общем, они перечислили семь причин, по которым Денису надо быть на кладбище, и ни одной, по которой он может жить.

– Завтра с утра давай машину, – соглашаюсь я. У меня в голове даже нет никаких сомнений, нужно ли за это браться. Меня просит друг, и надо сделать всё, что могу. Не потому, что хочу испытать в этой экстремальной ситуации новую технологию. Нет. Просто вся моя жизнь, всё, что я в ней испытал, что выстрадал, привело к ряду убеждений. И среди них важнейшее: не отказывать другу, особенно если он в беде. Мой долг помочь. Даже если кажется, что помощь будет бесполезной, надо всё равно пытаться сделать предельно возможное, разделить с близким человеком ту тяжесть ответственности, которую он не снял со своей души, в которой он понадеялся и на твою помощь.

На следующий день я взял двух ясновидящих девочек из пушкинского филиала Центра. Они жили в соседних домах, и было удобно соединить их в одну спасательную бригаду. Эдик и Борис, несмотря на то, что вышли из моего дома около трёх часов ночи, приехали ровно к девяти.

Мчимся в Боткинскую больницу. У подъезда реанимационного отделения несколько машин. Это друзья и партнёры Эдика и Бориса. Ждут нашего приезда. Некоторые не уезжали отсюда всю ночь.

Поднимаемся в отделение. Врач, который оперировал Дениса, очень смущён. Он не понимает, чем может быть полезен академик из другой области знаний, как это всё может пересечься с конкретной судьбой фактически уже приговорённого к смерти человека. Всё же он даёт нам больничные халаты и разрешает одну-две минуты побыть у кровати больного. Ужасное зрелище. Я переживаю за девочек: не страшно ли им видеть такое? Нет, держатся молодцевато. Настроение правильное, думают о работе.

Выходим из палаты, спускаемся вниз. Врач тоже идёт с нами. Борис его попросил подсказать, при случае, что делать экстрасенсам. Экстрасенсы – наши девочки, так их Борис называет.

Садимся в джип. «Экстрасенсы» надевают на глаза повязки, начинаем работать.

Смотрим энергетику. Сердечная чакра – закрыта. Остальные ещё работают еле-еле, кроме Муладхары в нижнем треугольнике сил. Она красная и по-прежнему активная. Всё сейчас держится только на ней. Над головой сиреневый цвет – значит, энергетика полностью переключилась на астрал.

Девочки смотрят, рассказывают мне, что видят. Врач слушает про чакры, энергетику. Не выдерживает. Его интересует сома, и только сома.

– Не знаю, что вы делаете, не знаю, как это может помочь Денису. Но если вы действительно волшебники, раз вас сюда привезли, – тактично, но с явным намёком на то, что его вовлекли в какое-то абсурдное мероприятие, заговорил он, – попробуйте нормализовать работу печени. Если это не сделать в ближайшие двое-трое суток, он умрёт.

– Далее, – продолжает врач, – необходимо восстановить работу хотя бы одной почки. Нам это пока не удаётся. Времени уже нет. Следующее: толстая и двенадцатипёрстная кишка. Там гематомы. Правильнее сказать – оба эти органа сплошная гематома. Добавлю, как и прежде, – если гематомы не рассосутся, он умрёт. Тяжёлое положение с легкими – там начинается воспаление, с сердцем. И ещё одна очень опасная гематома в голове. Вот такая программа спасения. Если вам это действительно по силам, если вы понимаете действительно, за что берётесь, то не смею вам мешать, – с последними словами врач открыл дверцу машины и вышел из неё.

Было совершенно очевидно, что он всем увиденным чрезвычайно обескуражен. Он просто не мог понять, как подобными глупостями могут заниматься нормальные люди. Участие в происходящем академика и вовсе придавало всей процедуре характер шизофрении. Девчонки-экстрасенсы с повязками на глазах, якобы разглядывающие органы человека, находящегося за толстыми стенами реанимационного отделения... В соседнем психиатрическом отделении похожие типажи. Но почему рядом с ними нормальные взрослые люди, вполне спокойно воспринимающие этот цирк? Да ещё академик, предъявивший документы, в подлинности которых невозможно усомниться, и подаривший полчаса назад свою книгу «Ключ к сверхсознанию». Как это понимать? Может, действительно в науке произошли революционные изменения, которые его миновали? Ведь пишут же в газетах о психотропных воздействиях, которые осуществляются дистанционно. Кто знает, может, в этом есть зерно истины?

Все эти сомнения были отображены на его лице. Более того, их нетрудно было прочитать в его сознании.

Он ушёл, а девочки продолжали работать. Они, конечно же, ничего не соображали в медицине. Но их таинственный помощник очень даже неплохо разбирался. Он знал всё: как устроена клетка (самая сложная биоконструкция человеческого организма), как можно запустить через воздействие на неё механизм регенерации, как восстановить её ресурс, как устранить негативные воздействия, как откорректировать информационную программу жизнеобеспечения. И многое, многое другое.

Девочки видят через экран внутреннего видения всю ужасающую картину разгрома внутри тела Дениса. Печень, почки, кишки, сломанные рёбра, отёки в лёгких, которые вот-вот вызовут воспаление, видят сосуды белого цвета от шеи до мозга. Последнее их особенно тревожит. Клетки не получают питания из-за нарушения капиллярных связей. Они умирают. За контуром тела Дениса две тени: одна белого цвета, как размытый человек, другая чёрного цвета. Вторая тень справа, немного повыше белой. Это означает процесс деконструкции энергетических систем организма, их обесточку, отсоединение от полей питания, структур управления.

Сознание Дениса полностью отключилось. Оно не хочет терпеть боли, оно не хочет жить, не знает, зачем жить. Можно без преувеличения сказать, что он мёртв на девяносто девять процентов. Лишь приборы жизнеобеспечения, которые не отключили от него под давлением Бориса, его денег и его мощной команды, установившей круглосуточное дежурство в отделении реанимации, насильно удерживают сознание в теле.

Значит, самое первое, что надо сделать, – вернуть цель существования, его смысл, чтобы он сам хотел бороться за свою жизнь.

Как это сделать? В сознании Дениса высвечивается картина: маленький грудной ребёнок. Увеличиваем картину. У Дениса недавно родилась дочь. Так, это и будет целью его жизни, его существования. Энергетически усиливаем голограмму.

Экран внутреннего видения показывает кардиограмму и энцефалограмму. Усилились мозговые импульсы. Денис заплакал. Странно, как может плакать находящийся в коме человек?

Очень сильное сжатие сосудов. Надо ослабить энергетический всплеск, который мы вызываем, работать помедленнее. Слишком быстрый режим работы может вызвать опасные вихри энергии. Выравниваем импульсы головного мозга, сглаживаем энергетические всплески. Восстанавливаем проход солнечной и земной энергии – очень мягко, пока только в альфа-ритме.

Денис успокаивается. Работаем с его позвоночником. Здесь сплошные энергетические пробки. Серебряным лучом обрабатываем все тёмные участки. Работаем с гематомами, печенью, почками, отёками в лёгких. Открываем сердечную чакру, которая была уже полностью закрыта. Лучом очень мягко проходим по гематоме в мозгу.

Всё, больше сделать пока нельзя. Есть предел возможностей мозга. Его нейроны скоро начнут опять брать под контроль работу органов и могут не выдержать боли. Возможен шок. Экранчик останавливает наши воздействия.

Следующий сеанс вечером. Но нам теперь не обязательно приезжать сюда. Экранчик запечатлел ауру Дениса, которая, кроме всего прочего, является системой идентификации личности. Достаточно проявить её на экране внутреннего видения – и данные из тонкоматериальных структур Земли, где хранится информация по любому биообъекту нашей планеты, будут предоставлены в распоряжение оператора.

Начинается кропотливая работа по восстановлению организма. По сути, Дениса собирают заново – клетка за клеткой. Несколько дней спустя Борис привёз мне рассказ о реакции врачей на происходящее. Они, мягко говоря, в недоумении. Заработала сначала одна, а потом вторая почка. Гематомы рассосались, отёки в лёгком просто исчезли. С головой тоже всё к лучшему. Все семь причин, по которым Денис, согласно законам медицинской науки, должен быть на кладбище, уже не нависают так категорично над кроватью их пациента.

Ещё через неделю Борис примчался ко мне со счастливым выражением лица.

– Я только что был у Дениса, – прямо у ворот дома начал он делиться своим счастьем. – Я говорил ему о делах, о том, как за него переживают все наши ребята. И он пожимал пальцами мне ладонь. Он меня слышит. Я на сто процентов гарантирую, что он меня слышит. Я его просил специально пожать мне руку, если он понимает меня. И он так её именно, тогда именно, когда я просил, пожал. Аркадий, ваши технологии действуют! Они действительно очень мощно влияют на процессы в организме на любом расстоянии. Врач, который лечит Дениса, уже почти не сомневается. Он просил передать тебе, чтобы поработали ещё с печенью. Ты понимаешь, что это значит? Он просит тебя о помощи. Значит, он определил для себя, за счёт чего поправляется Денис. И сердце его тоже тревожит.

Прошло ещё несколько дней. Денис стал открывать глаза. Он не может говорить, но глазами и пожатием руки подтверждает, что ему намного лучше.

Однажды мы стали работать с Денисом и увидели, как ему делают скальпелем надрез, чтобы вынуть катетер. В месте надреза, как маленький взрыв, вспыхнула красным проникшая в рану инфекция. Экран внутреннего видения немедленно подтвердил: рана инфицирована, иммунитет может не справиться. Жизнь Дениса опять под угрозой.

Немедленно позвонили Орлову и рассказали об увиденном. По счастливому стечению обстоятельств, тот был как раз рядом с реанимационным отделением. Борис немедленно вышел из своей машины и вернулся в больницу. Врач, увидев его возвращающимся с каменным выражением лица, понял: что-то случилось.

– Как с Денисом? – строго спросил Борис.

– Ты же только что вышел отсюда, – изумился врач. – Что могло случиться за пять минут?

– Что-нибудь делали с Денисом?

– Убрали катетер. У него всё хорошо, и он ему больше не нужен.

– Вы только что внесли ему инфекцию. Кто делал надрез?

Врач побледнел.

– Надрез делают, чтобы легче вышла трубка. У нас всё стерильно, и инфекцию занести невозможно. Я в этом абсолютно уверен.

– Инфекцию занесли. Мне только что звонили из Пушкино. Они видели, как это произошло.

Врач молчал, ошарашенный тем, что кто-то, находящийся чуть ли не за пятьдесят километров от больницы, видит происходящее в реанимационной палате.

А вечером у Дениса резко поднялась температура, и начался новый этап борьбы за его жизнь. Девочки установили дежурство и не оставляли его ни на один час одного. Они поддерживали Дениса энергией, давая ему возможность сопротивляться инфекции.

К концу месяца Денис уже мог вставать, и его забрали из больницы. Заведующий реанимационным отделением, прощаясь с Борисом Орловым, которого уже все считали своим товарищем, признался:

– Случай необъяснимый, но резервы человеческого организма мало изучены. Да и мы, сам видел, старались изо всех сил.

В тот раз я вновь убедился: даже если на землю снова придёт Христос и оживит какого-нибудь мёртвого Лазаря, наши медики лишь пожмут плечами со словами: «Чего только не случается!»

Кстати - вот енто вот то самое, о чём предупреждает Лазарев... :? :? :?
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#619 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:43

Григорий Петрович меня ждал, и, как оказалось впоследствии, ждал давно, ещё до нашего знакомства. Человек, которого знал весь мир и совсем не знала или не хотела знать официальная чиновная Россия, – оказался молодым, приятным не только наружностью, но и в общении. Всего один час беседы, который ему удалось вырвать из графика приёма столпившихся в коридоре больных, совершенно убедил меня в том, что наша встреча была, по сути, предопределена, ибо отныне нам предстояло работать вместе. Я, Игорь и Григорий Петрович становились отныне одной командой, хотя действовали каждый на своём участке самостоятельно.
Мы обо всём договорились. Началась новая фаза обучения, уже в ближайшее время самым радикальным образом изменившая мою судьбу и судьбу Игоря.

Спойлер
Работать с Григорием Петровичем было не только лестно, но и полезно. Технология управляемого ясновидения, которую разработал Грабовой, представлялась нам с Игорем новой сияющей вершиной. И мы должны, обязаны были покорить эту вершину, тем более что её владелец радушно согласился быть нашим учителем на трудном пути. Он знает, что мы в том пространстве как конь и всадник. Объясняет: «Вас ввели в образ Георгия Победоносца. Это большая честь».

18 апреля в 21 час мы, как и договаривались заранее, установили телепатическую связь с Григорием Петровичем. Мы застали его в кабинете, поздоровались и напомнили о его согласии позволить войти в его сознание и считать имеющуюся там информацию.

Он улыбается, разводит руками:

– Входите, раз я согласился.

Пытаемся войти. Ничего не получается. Голову Григория Петровича защищает шар, который опоясывают светлые нити. От шеи до земли что-то вроде юбки с защитными светящимися энергетическими полосками. И… теперь мы видим, что это не сам Григорий Петрович, а его голограмма. Он работает с нами через посредника.

Приближаемся. Григорий Петрович сделал вторую сферу и легко отодвинул нас на прежнее место. Сверху над защитой он ставит треугольник и ещё один – получилась двойная пирамида. Она зеркальная. Все защиты до уровня земли. В дополнение он ставит квадрат, который защищает все защиты ниже уровня ног. Это как стекло. Оно незаметно. Новые трансформации – квадрат разворачивается в куб. Куб делает любую защиту невидимой. Что-то вроде волшебной шапки-невидимки.

– Понятно? – спрашивает Григорий Петрович.

– Да, – дружно подтверждаем мы с Игорем и немедленно начинаем конструировать такую же защиту себе. Получилось. Мы теперь недосягаемы.

– Чтобы выйти из защиты, надо сделать вот так, – призывает наше внимание Григорий Петрович и несколькими изящными пируэтами, разворотами и пассами убирает сначала куб, потом пирамиды, потом остальную защиту.

– Энергию забираем в сушумну, – говорит он и показывает, как уходят энергетические нити в его копчик.

– В следующий раз покажу защиту от мёртвых духов и энергетических потоков, – обещает он и исчезает.

Мы остались одни. Совершенно обалделые от счастья.

– Что будем делать? – спрашивает Игорь.

Неожиданно я предлагаю:

– Давай навестим в Питере Лапшина. Поработаем с защитой.

– Навестим, – согласился Игорь.

Поднимаемся и летим над землёй. Внизу – поля, леса, города. Внизу – Россия. Мы, как птицы, сминаем своими телами пространство. Две-три минуты, и мы уже в городе на Неве. Что-то ведёт нас безошибочно прямо к цели наших устремлений.

И вот мы уже в зале какого-то ресторана. Большой стол, музыка, много людей. Мы видим Вячеслава – он в центре стола. Рядом два генерала и ещё люди в штатском. Пьют шампанское. Вячеслав объясняет им, что может видеть через стены, слышать на расстоянии разговор.

А мы что делаем сейчас – разве не смотрим, разве не слушаем?

Лапшин говорит, что может читать бумаги, которые лежат где-то далеко на столе.

Один из генералов покровительственно произносит:

– Это нам пригодится.

Второй думает про себя: «Надо попросить его, чтобы проследил за моей женой».

Офицеры, мать вашу! О Родине надо думать!

Лапшин вдруг почувствовал, что мы с Игорем копаемся у него в голове. Он явно встревожен. Извиняется и отходит от стола. Встав в сторонке за колонной, он вдруг разворачивает свою энергетическую защиту. Это похоже на решётчатый щит, пронизанный желтоватыми нитями. Четыре продольных, четыре поперечных. Зеркальная поверхность. Он поднимает щит, пытаясь пресечь вторжение.

Нам с Игорем смешно. Мы берём его защиту руками, отводим и окружаем Вячеслава кубом-невидимкой. Всё, Слава попался. Беспорядочно машет вокруг себя своим щитом. Он очень встревожен, даже испуган.

Лапшин ничего не видит теперь. Лихорадочно перебирает в памяти возможные варианты. Но у него мощная интуиция. Он вдруг представил себе мой дом. Пытается приблизить его. А кубик-невидимка для чего? Ещё больше пугается. Спрашивает:

– Аркадий Наумович, это вы?

Молчим.

Он в панике. Идёт к столу. К жене.

– Люся, можно тебя на минуточку?

Что он делает? Отрывает жену от увлекательного разговора с соседкой о женском белье.

– Ну, что тебе? – недовольно спрашивает она.

– Отойдём, – просит он.

Она нехотя встаёт, и они отходят.

– У меня проблема, – объясняет он, – компьютер не включается. Петров что-то делает. Я его не вижу и дом тоже. У него мощная защита. Точно Петров.

– А кто ещё из наших мог бы работать на таком уровне? – вяло спрашивает она. Похоже, её не очень интересуют проблемы мужа. – Катя?

– Да нет!

– Надя?

– Не говори ерунды. Это Петров. Аркадий Наумович, что вы делаете?

– Шалим, – захихикали мы с Игорем.

– Точно, это Петров, – вслух объявляет Лапшин. – Когда вы научились такому?

Молча убираем куб-невидимку, выпускаем Вячеслава из плена, уходим на второй уровень.

Потрясающее приключение – в душе восторг, и в сердце ликование.

На следующий день, пользуясь данной нам Григорием Петровичем защитой, решили исследовать уровни.

Начали с третьего уровня. Налево и направо врата. Вход в астральный план нематериального пространства.

Решили идти налево. Входим. Холодно, запах гнили. Мы видим людей. Они лёгкие, как шарики. Это Царство мёртвых. Одеты в какие-то тёмные балахоны. Им плохо, неуютно здесь. Они нас не видят из-за защиты, которая на нас. Не хочется углубляться в это неприятное пространство.

Решили изменить направление исследований. Выходим в Бардо-канал. Напротив нас другие врата. Входим в них. Картина прямо противоположная. Пахнет весной. Всё очень похоже на нашу Землю. Люди почти материальны. Они здесь работают, как и при жизни. Когда-нибудь они снова вернутся на земной план и забудут, что были в этом мире. Петля бесконечности в виде восьмёрки. Лента Мёбиуса.

Снова возвращаемся в Бардо-канал. Поднимаемся вертикально на следующий, четвёртый уровень.

Смотрим влево – горы, моря, уходящие в беспредельность. Над ними чёрные грозовые облака, вихри, смерчи. Странные очень смерчи! Мы не знаем, откуда вдруг приходит ответ. Мол, это души человеческие, дисгармоничные. Ответ просто прозвучал в нас, в нашем сознании. Прозвучал так, словно кто-то читал наши мысли и готов был давать необходимые разъяснения по ходу необычной экскурсии.

Опять выходим из уровня и пересекаем Бардо-канал. Похоже, правая сторона системы более благосклонна к людям, чем левая. Мы видим просторы океана. Солнце ласково греет нас. Летний ветерок овевает лица. Это безграничность прекрасного. В нас опять таинственным образом вливается понимание: здесь можно почерпнуть знания и таланты для пения, рисования, создания книг, для чего угодно. Это дом муз, источник вдохновения.

Возвращаемся на первый уровень. Как-то разом подумали, а не навестить нам снова Лапшина?

Он пытался целый день за нами подглядывать. Ничего не получилось. Такую защиту, как у нас, он не пробьёт. Расстроен. Сидит в рубашке, чертит схемы, как меня достать. Думает: «Это Петров».

Вхожу в него. Ему стало плохо. Выходим. Вместе с Игорем делаем ему хорошую ауру, снимаем спазмы.

Лапшину лучше. Он подошёл к окну, дышит.

– Аркадий Наумович, это вы?

Молчу.

– Как это получилось? Когда это в вас проснулось? Это точно вы?

У него в голове отчаяние и пустота. Он всю жизнь стремился к этому, и ничего не вышло.

– Аркадий Наумович, я, наверно, в чём-то был не прав.

На глазах слёзы.

– Мы же помирились.

Молча соглашаюсь. И ухожу. Игорь рядом со мной. Мы возвращаемся в Москву.

Возле дома ощущаем какое-то неблагополучие. Останавливаемся в сторонке, рассматриваем внимательно. Над защитной полусферой дома кружит большой чёрный ворон. Нематериальный.

Ага, заволновался астрал! Теперь уже поздно волноваться. Мы с Игорем трансформируемся. Я белый конь в броне, на мне всадник с копьём и щитом – Георгий Победоносец. Он выхватывает меч, приближается к ворону. Решили пока применить мягкую фазу конфронтации, как учил Григорий Петрович. Вопрос «Зачем?» трансформируем в более приличествующий нашему облику:

– Что, хочешь косточки поразмять, побороться?

Ворон в панике. Он видит огромного всадника, голова которого уходит за облака. Он знает, что это такое. Крылатый конь – это космос. Всадник – сила и ум социума, всего человечества. Сейчас, на это время, они переданы нам. И ворон шарахается в сторону, исчезает. Жёсткая фаза конфронтации переведена в мягкую. Совсем не обязательно святому Георгию гоняться за каждой вороной. Конечно, ворон и ворона отличаются, как старинная легенда от современных помоек, вот и мы унизили врага этим сравнением. Ситуация обозначилась. Теперь они знают, где нас искать. Надо немного поморочить им голову. Пусть думают, что это, наверное, здесь, но совсем не обязательно здесь. Возникло ощущение необходимости какой-то уловки, выраженное предыдущей фазой. Уточняем.

– Чего боятся вороны? – спрашиваю Игоря.

– Пугала.

Вспомнили про голограммную копию Григория Петровича. Раздваиваемся. Теперь на посту возле дома будет стоять голограммная копия Георгия Победоносца. Если кто-то приблизится к дому со злом, предупредит нас, и мы мгновенно среагируем, с любого расстояния. Кроме того, щит может действовать самостоятельно, хотя и не с той степенью свободы, как мы с Игорем.

В нас опять звучит чей-то голос: «Не бойтесь, это невозможно предотвратить. Идёт новая развёртка пространства с целью позитивной реконструкции».

– Мы не боимся, – отвечаем вслух, – потому что не отделяем свои действия от того, Кто эти действия производит, – от Создателя.

Поражаемся синхронности ответа и переглядываемся с Игорем.

«Вам надо освоить технику управления, – слышим голос, – вам надо определить, какие состояния сознания с точки зрения души без логического управления создают управляемую фазу. Проследите в работе с материальным пространством. В управлении реальными событиями не всё сразу можно освоить, тем не менее событиями всё равно нужно управлять».

Что ж, задание получено. Оно простое и ясное, как незабвенный лозунг Ильича: «Учиться, учиться и ещё раз учиться!»

Утром следующего дня, в восемь ноль-ноль, как добросовестные ученики, мы с Игорем уже за партой. Включаем экраны внутреннего видения – и сразу же оказались в образе: конь с всадником. Похоже, готовят к войне. Изучаем себя.

Конь защищён кольчугой. Над глазами металлические козырьки, которые опускаются в бою и закрывают зрение. Это Пегас. У всадника слева продолговатый червлёный щит, справа копьё, очень длинное. Цвет копья – тёмный. Кольчуга, ноги защищены наколенниками. Сапоги с завитушками, носы сапог завернуты вверх. На ремне подвешен меч, рукоять его покрыта драгоценными камнями. Самый большой розовый камень завершает рукоять. На седле – лук и стрелы. Стрелы в колчане, их семь штук разного цвета: жёлтая, фиолетовая, зелёная, синяя, коричневая, чёрная, белая. За ремнём всадника посох. Рукоять его загнута, на ней надпись: «Спаси и сохрани!»

Шлем обрамлён кольчужной завесой. В его центре, над переносицей, горит огромный рубин. На плечах всадника очень длинный плащ красного цвета. На воротнике плаща тоже что-то написано. Справа на седле могучая булава. Ещё раз смотрим на щит. На нём рисунок: всадник поражает копьем дракона. Точь-в-точь как на гербе Москвы.

Теперь можно и в путь. Пару раз скакнул – и мы уже на втором уровне слева, на учебном полигоне.

Испытываем камень на шлеме и тот, что у меня на лбу. Из них идут лучи. Управляем лучом с помощью сознания. Не знаем откуда, приходит информация, что надо делать и как. Такое ощущение, что знание таилось до поры до времени в нас самих. И теперь вот высачивается из глубин нашего существа.

Лучом рисуем поляну, мощный старинный замок. Рисуем жёлтым цветом. Проверяем: можно ли это убрать? Луч становится фиолетовым, стираем всё нарисованное. Зелёным цветом приближаем замок к себе, синим – удаляем и уменьшаем. Какой хитрый цвет! С его помощью любого великана можно сделать лилипутом. Надо иметь в виду, но вряд ли придётся воспользоваться. Мы – Георгий Победоносец! А это ко многому обязывает. Рыцарь всё-таки!

Используем чёрный цвет. Замок повернулся влево и стал невидимым. Поворачиваем вправо – опять видимый.

Коричневый луч: замок уменьшился и полетел вверх, как воздушный шарик. Поворачиваем его против часовой стрелки – вернулся назад и встал на прежнее место.

Белым лучом захватываем и тянем за собой, куда хотим.

Теперь опробуем лук. Накладываем на тетиву стрелу, целимся в замок, стреляем. Вот это да… Замок рухнул, будто в него межконтинентальная ракета врезалась. Берём копьё. Рисуем защиту, как у Лапшина, – квадрат, разбитый жёлтыми линиями на сектора. Бьём копьём: щит стекает на землю, как размороженный студень.

Раззадорились. Нужен противник активный. Создаем дракона. Игорь выхватывает из ножен меч, размахивается, бьёт по шее ещё до того, как дракон раскрыл пасть, чтобы погреть нас своим огнемётом. Голова, как кочан капустный, летит на землю.

С этим разобрались. Усложняем задание. Рисуем Змея Горыныча. Почему-то очень хорошо знаем, что его левая голова – это тёмная сила, центральная голова – знания, мощь, умения, хитрость. Справа – самая вредная. Её надо рубить первой.

Удар – покатилась самая вреднючая. Средняя башка огнём в нас метнула. Жар неимоверный. Плащ Игоря и моя попона спасают от перспективы стать завтраком Горыныча: жаркое былинное из Георгия невезучего. Махнул Игорёк мечом – и вторая голова отвалилась. Горыныч потерял немного равновесие. Левая голова перевешивает, и он никак не приладится нам чем-нибудь навредить, – и лапой достать пытается, и хвостом шандарахнуть, но с равновесием проблема. А Игорь изловчился, мечом по чешуйчатой шее саданул. Всё: сдох Горыныч.

Из боевого оружия ещё булава осталась. Рисуем огромную гору. Игорь размахивается и от души булавой по вершине горы саданул. Вот это мощь – вершина горы в мелкие камушки осыпалась. Один пригорочек на её месте остался.

Испытываем последний дар небес – посох.

Рисуем человека. Из посоха к нему вырывается луч, попадает в темечко на голове и яркой молнией уходит в сушумну, в центральный канал. Человек оживает, оглядывается, ему дали жизнь, и он пытается понять, что это такое.

Стираем любознательного. Вместо него рисуем чёрную птицу. Луч бьёт ей в хвост и в голову – птица осветляется.

Стираем птицу, рисуем зайца. Как его оживить? Воздействуем лучом на ноги и голову, потом наконечником посоха дотрагиваемся до изображения, материализуем. Получается. Значит, последовательность выявилась: сначала идея, потом энергия, потом материя.

Интересненько. Прибираем за собой и опускаемся на первый уровень.

Мы стоим на земле и видим, как вокруг носятся фамилии, формулы, геометрические фигуры. Всё это вроде миллиардов нитей. Перехватываем одну из них и запускаем в себя. Теперь это как лента фильма. Самолёты, вертолёты, морские корабли, извержения вулканов, катастрофы, тайфуны – всё теперь в нас.

Перехватываем другую нить. Мы под водой. Вокруг нас рыбы, коралловые рифы, видим, что там живёт, развивается, умирает.

Другая нить – город, машины, компьютеры, сбои сетей, экология, очень нервная обстановка.

Меняем ленту – звёзды, Луна, спутники, ракеты. Идёт информация об опасности столкновения Земли с астероидом. От удара Земля ускорит своё вращение. Это будет страшная катастрофа.

Информация идёт очень быстро, в виде цифр. В нас опять звучит голос, что мы вторые, кто получил допуск к этой информации, что это начало второго этапа нашей жизни.
И если мы сумеем его пройти и спасти Землю, будет самый важный этап, третий.

Одна из информационных нитей тревожно завибрировала. Перехватываем её. Видим дом, что-то вроде самодельного алтаря. Стол. На нём амулет, горят свечи и стоит моя фотография. У стола женщина. Ей около пятидесяти лет. Полная, под левым глазом родинка. Волосы чёрные и длинные, словно приклеенные, ресницы.

Женщина произносит заклинания. Это ритуал, и он направлен конкретно против меня. Цель ритуала – информационное кодирование.

Игорь берёт стрелу и пускает её в стол. Кажется, там началось землетрясение. Всё качается, падает. Свеча зажгла фотографию, обгорел уголок. Женщина в панике. В её сознании страх. Она поняла, что столкнулась с чем-то более могучим, чем она. Она лихорадочно гасит свечи. Будем надеяться, что урок пойдёт ей впрок. Адью, ведьмака доморощенная.

Поднимаемся в Бардо-канал, чтобы закончить изучение уровней.

Пятый уровень слева. Тьма, ураганы, вихри, молнии, состояние человека и природы. Летит огромная пчела: одна сторона полосатая, как у шмеля. Это гипноз.

Справа прямо противоположное – синее небо, лёгкие облака, весенние грозы. Солнце, ласковый ветер, берёзы. Но это тоже гипноз.

Попробуем, как это действует. Скачем на площадку. Рисуем два дома. В каждом живут по семье. Оживляем картинку. Скачем наверх. Набираем два мешочка гипнотических видений. В один собираем ветер, темноту, сырость. В другой – весенний ласковый бриз, пейзажи с берёзками. Высыпаем из первого мешочка содержимое на дом – что-то ломается, не ладится, все в семье ругаются, не могут договориться. Высыпаем из второго мешочка на второй дом. Там все улыбаются, сияют, смеются, работают. Шестой уровень слева. Здесь творчество, но какое-то странное – бездарность, графоманство, напрасные потуги. Справа – великие вдохновения гениальных людей. Здесь творцы получают прозрение, чтобы написать книгу, нарисовать картину. Мне здесь хорошо, приятно, не хочется уходить. Но Игорь уже устал. Надо возвращаться.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

#620 AKRESS » Вт, 11 ноября 2008, 14:46

Знание о структуре управления Землёй вызвало, в свою очередь, каскад новой информации. Она возникла сразу в моём сознании как данность – неизвестно откуда, неведомо зачем. Я почему-то знал, что уровни образуются из-за вращения Земли вокруг своей оси в результате процесса электромагнитной сепарации. И каждая планета Солнечной системы имеет как бы свою структуру влияния в этом планетарном механизме управления. Причём уровни идут наподобие пирамиды не только вверх над Северным полюсом, но и вниз, к планетарному ядру. Получаются, в общем-то, две пирамиды, смыкающиеся своими основаниями на земной поверхности.
Эту структуру я аккуратно вычертил на плотном листе ватмана. Вышла очень занятная картинка. Светлый серебристого цвета Бардо-канал прорезал эту конструкцию сверху вниз. Ещё один такой же канал пересекал перпендикулярно первый. Отчётливо и недвусмысленно обозначился крест. «И отделил Бог свет от тьмы». Чем отделил? Получалось, что Бардо-канал, заполненный таинственным серебристым цветом, и есть некий Божественный разделитель. И имя его – Святой Дух.
«И создал Бог два светила великие: светило большое, для управления днём, и светило меньшее, для управления ночью, и звёзды». Со светилом большим всё более-менее ясно. Солнце – звезда нашей планетарной системы. А вот светило малое вызывало недоумение: где оно? Ведь это не про звёзды – они отдельно. Может быть, Луна? Её влияние на события нашей планеты очень велико. Но сомнение мучило меня. Я чувствовал, что должен найти ответ на этот вопрос, тем более что Лапшин не раз говорил о каком-то таинственном Солнце-2. И связывал с ним планы ни много ни мало – своего финансового могущества. А поскольку давно миновала стадия, когда я относился к его наполеоновским замашкам как к шизофреническим весенним обострениям, то ответ на этот вопрос надлежало получить. И чем быстрее, тем лучше.

Самое время предупредить не очень искушенного читателя об одной особенности ясновидения.
Сначала простой пример. Когда у кого-то болит сердце, ему снимают кардиограмму. Замысловатый график не отражает, конечно, всей сложной деятельности нашего «насоса», но он даёт представление о некоторых сторонах его работы, для врачей зачастую эта картина не только необходима, но и достаточна.
Мы не знаем пока, как на самом деле выглядят и что собой представляют те тонкоматериальные сущности, с которыми работают ясновидцы. Но сами эти сущности хотят взаимодействовать с человеком. Поэтому они представляются ясновидцу в привычных его культуре и воспитанию образах, говорят с ним на родном ему языке, используя опять же знакомые с детства обороты речи.
У человека заболело сердце, он обратился к ясновидцу, и тот видит чертёнка, зажимающего аорту. Не кардиограмму, а того самого «нечистого», каким мы представляем его по иллюстрациям в сказках. Ясновидец может вполне реально разговаривать с ним – не вслух, правда, а мысленно, но они понимают друг друга. И кстати, этот чертёнок, неизвестно какой и чьей фантазией созданный, полнее отражает суть болезни пациента, чем нарисованная прибором кардиограмма.
Мне думается, что когда человеческий мозг активизируется с обычных трёх-четырёх процентов до пятидесяти, например, то он может представлять какие-то процессы, явления, даже абстрактные понятия именно в виде зримых сущностей. Иначе, почему у того же дракона, да и у чёртика вышеупомянутого всего одна-две функции и вполне понятное, довольно примитивное назначение. Какой-нибудь Цербер не ест, не пьёт, за подружками не бегает, только стережёт вход в пещеру.
Человек же многофункционален, с большим числом степеней свободы. Именно его сознание творит наш мир, выше об этом уже говорилось. И тогда все эти образы, сущности или как их ещё там – всего лишь правополушарный способ мгновенного познания и освоения тех природных явлений, на постижение которых левому полушарию нашего мозга требуются долгие годы.
Простой пример - лет сто лет назад, физики открыли дверь в неизвестную прежде человечеству страну микромира, в мир атома. Учёные с тех пор довольно внимательно и подробно изучали эту мельчайшую неделимую частицу, накапливали сведения о её назначении, о её роли в нашем мире, в строении материи и физической реальности. Но вот вопрос: был ли Макс Планк и другие первыми, кто увидел в основе материального мира атом?
Тот, кто изучал древнюю историю, знает, что был такой философ Демокрит и две с половиной тысячи лет назад он тоже говорил об атомах и оставил нам описание этой частицы. И вот что интересно, описание, которое нам представляет современная физика то, которое оставил философ Демокрит из древнего города Абдера, они фактически идентичны. Только у одного, допустим Макса Планка, уже были накоплены за сотни лет некоторые теории, исследования других учёных, какой-то фундамент материалистического постижения действительности; у другого – ничего этого не было. У одного были уже и приборы, и эксперименты, у другого не было никаких микроскопов, не то что молекулярных, вообще никаких. И, тем не менее, он каким-то образом увидел и увидел, заметьте на две с половиной тысячи лет раньше, и увидел, ещё раз повторю, точно. По сути дела не имея расхождения с современным представлением об атоме. Значит, он получил это знание каким-то другим путём, за счёт вот этого самого озарения, интуиции или, мы можем сейчас это сказать, ясновидения. Потому что сегодня уже не единицы, а очень многие обладают этим инструментом или этой возможностью человека на уровне практическом, то есть вмешиваясь в процессы, которые идут внутри организма, внутри клетки, внутри хромосом и даже ген, менять в положительную сторону негативные события и в вызывать этим выздоровление, а во многих случаях даже изменение событийных рядов.
Как это получается? Наверное, явления такого рода относятся к области принципиально непостижимого земным сознанием мира, о котором писал Семён Франк. Но ещё раз напомню, что и сущности электричества мы до сих пор не знаем, что не мешает нам активно его использовать. Так почему не обратить на благое дело те образы, что являются ясновидцу?
Ангелов и святых мы видим такими, как они изображены на иконах, поэтому легко узнаём их. Благодаря канонам иконописи мы отличаем их друг от друга. То же с историческими деятелями, чьи живописные портреты известны. Иногда портреты эти вымышлены, ну так что же?
И тут же возникает ещё одно условие: чем образованнее ясновидец, тем больше он видит. Чтобы узнать в старике Сократа, надо знать, что такой философ был в такое-то время. Ясновидец с образованием горного инженера наверняка видит мир потусторонних сущностей по-иному, нежели зоотехник. А если они будут работать вместе, то будет задействован их общекультурный арсенал представлений.
Здесь наверняка много весьма интересных проблем. И очень жаль, что никто не занимается историей ясновидения, сравнительным анализом наших видений и зависимостью их от личности экстрасенса.
Итак, потусторонний мир желает нашего содействия, люди ему нужны. Какова конечная цель этого сотрудничества – не знаю. Но твердо верю, что своим человеческим достоинством не поступлюсь.
AKRESS
Автор темы
Аватара
Сообщения: 7184
Темы: 111
С нами: 17 лет 1 месяц

Пред.След.

Вернуться в Форум AKRESSа

Кто сейчас на форуме (по активности за 5 минут)

Сейчас этот раздел просматривают: 1 гость